Имение*, вечер

Округа была заворожена тишиной, сквозь которую, едва шурша разноцветными крылышками, пролетали бабочки. Где-то неподалеку шумел шмель, то припадая к земле, то поднимаясь ввысь. Кроны высоких деревьев, царапающих низкое, предзакатное небо, отзывались на гудение шмеля неясным шорохом, словно переговариваясь друг с другом о чем-то.
Птиц не было. Совсем. Ни юрких стрижей, взрывающих листья взмахами крыльев, ни медлительных голубей, постоянно ищущих в траве что-нибудь съестное, ни мелких, нахохлившихся хулиганов-воробьев, перелетающих с куста на куст в погоне за стрекозами. Ни единой птицы, ни одного животного.
Под куполом, накрывающим огромное пространство с миниатюрным домом посередине, было слишком тоскливо для того, чтобы жить здесь.
Купол этот, сотворенный из столь прозрачного материала, что заметить его можно было, лишь коснувшись рукой, каждый вечер играл с оттенками неба, заменяя привычный красный и розовый на синие тона, фиолетовые и голубые. Днем такому же перекрашиванию подвергалось и само солнце. Пожалуй, только луне было решительно все равно, в какой цвет выкрасит ее новая ночь.
Леан, богиня-охотница, чуть поколебавшись, скользнула внутрь, под купол, едва поморщившись, когда призрачные стены с легким шелестом сомкнулись за ее спиной.
Она стояла здесь давно, едва ли не с того момента, как солнце впервые коснулось лучами линии горизонта, раздумывая над тем, а надо ли ей идти туда.
Она не очень любила это место, насквозь пропитанное влагой, где даже воздух, казалось, вот-вот извергнет из себя дождевые потоки, не дожидаясь помощи туч. Да и цвета – синие, фиолетовые – они вгоняли богиню в тоску. Она, вольное дитя смешанных лесов, вольготно чувствовала себя среди буйства зимней зелени и весенне-осенней палитры. А это место было подчинено его хозяину, целиком и беспрекословно. Иногда Леан, проведя здесь достаточно много времени, на полном серьезе думала, что все то, что снаружи – лишь обман зрения, а реальность – тут, под колпаком.
Богиня вздохнула, небрежно отмахиваясь от подлетевшего шмеля, и бодро зашагала к дому.
Имение – так называлось оно еще в незапамятные времена. То самое, что стояло в центре сада, на месте которого теперь красуется Заброшенный лес. Небольшой дом, исполненный в светлых тонах, увитый плющом и вьюном, со множеством разноцветных фонариков, развешанных под крышей и на балконах, а также украшающих перила ступеней, ведущих ко входу. Хозяин этого места перенес его сюда – ему всегда нравился тот сад. Захотелось сохранить частицу его у себя, раз уж статуи оказались привязанными и двигаться куда-то отказались наотрез.
Леан запрокинула голову, подсчитывая бегущие над куполом облака.
Здесь почти не было времени. Точнее, оно, конечно, было, но вот бег его странным образом замедлялся даже для бессмертных, для которых само понятие времени давно уже утратило всяческий смысл. Охотница предполагала, что, попади сюда человек, он стал бы им равным. Правда, вот выходить тогда отсюда ему было бы нельзя. Впрочем, это была меньшая из проблем.
Богиня опустила голову и сделала еще пару шагов прежде, чем замереть.
Впереди нее, отрезая ей путь к дому, раскинулся бассейн. На самом деле когда-то давно здесь было озеро, глухое и топкое. Никто не рисковал купаться в нем, потому что неизвестно было, на сколько лиг оно уходит вниз и какие твари могут в нем обитать. Некоторые клялись, что своими глазами видели, как из глубин этого озера раз в десять лет поднимается гигантский змей с серебристо-черной чешуей, отливающей при лунном свете. Змей тот может исполнять желания, но для этого требуется оседлать его и пронестись вместе с ним сквозь толщу воды, на самое дно, где, вновь ступив на твердое дно подводной пещеры, уже потребовать себе что-нибудь эдакое.
Леан хмыкнула. Она всегда считала, что загадать в такой ситуации можно только одно: попроситься обратно, на землю.
Теперь этого озера не было и в помине. На его месте был аккуратно вырытый котлован, наполненный прозрачной, голубоватой и чуть подсоленной водой. Утонуть в нем было невозможно – вода сама несла тебя, но, как подозревала богиня, хозяину бассейна был лучше всех тот путь к пещере, добраться до которой мог только Полночный Змей.
Богиня скрестила на груди руки и едва слышно вздохнула.
Из бассейна этого, наполненного слегка пузырящейся водой, медленно поднимался мужчина. Высокий, с широкими плечами и узкими бедрами, он был совершенно обнажен, и вода стекала по его голубоватой коже быстрыми серебряными струйками. Глаза мужчины были закрыты, а светлые длинные волосы, прилипшие к телу, слегка вились. Вокруг него распространялось неяркое свечение, такое мягкое, что его хотелось потрогать, завернуться в него и потереться щекой.
Это был сам бог морей и океанов, молодой и прекрасный Самайн, избравший для себя сие место в качестве жилища. Обнаружить его здесь было непросто – бог показывался только тем, кого желал видеть сам. Видимо, Леан входила в число счастливчиков.
Охотница улыбнулась, когда он, так и не открыв глаз, неспешно вышел из бассейна и направился чуть в сторону от нее самой.
- Здравствуй, - тепло окликнула она его, и молодой бог обернулся к ней.
Глаза его, синие, чуть подернутые сияющей дымкой, с рассыпанными по краям радужки разноцветными пятнышками, были прекрасны.
- Леан, - он назвал богиню по имени и, подойдя, протянул руки, нимало не стесняясь своей наготы. Впрочем, богов это как раз ничем не могло смутить. Они ведь не смертные, придавленные своими взглядами на то, что хорошо и что плохо.
Охотница подставила ему для поцелуя щеку и хмыкнула, когда капля воды, упавшая с волос склонившегося к ней мужчины, стекла по лицу вниз, добравшись до шеи.
- Прости, - обаятельно улыбнулся водный бог и, щелкнув пальцами, в мгновение ока высушил одежды женщины в том месте, куда успел прикоснуться. – Ты по делу?
Охотница засмеялась, и легкое пламя коснулось ее волос, образовав ореол вокруг головы. Впрочем, жил этот огонь недолго.
- Ты думаешь, я прихожу к тебе только по делам? – она хотела бы кокетничать с прекрасным богом, но это было бесполезно: Самайн был одинаково вежлив и с мужчинами, и с женщинами, никому не давая приблизиться к нему так, как, наверное, можно было бы. Ходили слухи, что это его проклятие: как только он свяжет себя некими узами с кем-либо, порожденным сушей, его сила сразу же исчезнет, и он станет смертным. Сам бог эти слухи не подтверждал, но и не опровергал, таинственно улыбаясь в ответ на любые расспросы.
Самайн пожал плечами, отчего мускулы на руках его заиграли, а кожа принялась переливаться в синеватом освещении купола. Странно, это должно было смотреться не слишком симпатично, но Леан нравилось: хоть какое-то разнообразие.
- Время такое, - неопределенно сказал бог, отворачиваясь, и слова его заставили Охотницу напрячься. Очевидно, кое-кому известно больше, чем ей.
- Младшие готовят что-то, - она нахмурилась, вспоминая то место, где встретилась с ними. Старшие всегда подозревали, что это поколение богов будет более своенравно, чем все предыдущие. Так и случилось: запрет на создание тайных мест для встреч был нарушен. Леан не собиралась говорить об этом кому бы то ни было, но для себя она уже сделала все необходимые выводы.
Вокруг Самайна вспыхнуло на несколько секунд голубоватое свечение, выйдя из которого, бог оказался почти одет: набедренная повязка, едва держащаяся на бедрах, едва ли могла свидетельствовать о полном облачении.
- Это давно известно, - равнодушие в голосе бога можно было черпать ложкой. Потряхивая подсушенными волосами, бессмертный отошел в сторону, на пару шагов, и создал прямо на траве небольшой столик на кривых ножках, поверхность которого была заставлена блюдами с разнообразными озерными, речными, морскими и какими-там-еще деликатесами. Леан всегда поражалась тому, как бог водных просторов может есть своих подданных, но Самайн объяснил ей, что популяцию рыб и прочих все равно надо поддерживать в определенных рамках и, если лишних представителей не съест он, их съест кто-нибудь другой.
- Известно и мы наблюдаем за происходящим сквозь пальцы? – в голосе Леан послышались нотки негодования. Чтобы унять поднимающийся гнев, она подошла к столику, отщипнула кусок прожаренной рыбы и, не глядя, что это была за рыба, сунула в рот.
Самайн с интересом наблюдал за ней, отщипывая кусочки гребешков. Охотница все ела и ела, пока не почувствовала, что гнев полностью ушел: ей бы не хотелось разрушить здесь что-нибудь, что потом нельзя будет восстановить.
Но сама мысль о том, что они позволят Младшим безнаказанно гадить на Анакине… Эта мысль была насквозь пронизана злым огнем!
- А что говорит Элора*? – Леан искоса посмотрела на безмятежного Самайна. Тот улыбнулся ей, просияв тысячью синих солнц, отразившихся в его невероятных глазах.
- Элора говорит, что все идет так, как должно идти.
- Ах… - протянула Леан.
Ей все это не нравилось. Она недавно виделась со Смертью – как раз тогда, когда едва не превратилась в пепел, чудом избежав прикосновения эфира на Смертельной Пляске. Так вот он тоже сказал ей, что все идет так, как должно идти. И никого почему-то не волновало то, что на этот раз Хайдену вместо восьми судеб надо будет отдавать всего лишь четыре. А куда денутся остальные? А почему между Младшими и Старшими богами возникла вдруг непреодолимая стена, из-за которой они не слышат и не видят друг друга?
Леан смутно слышала что-то о том, что на этот раз на Сонме все будет иначе. Но как конкретно иначе – этого ей узнать не довелось, а спросить было, в общем-то, не у кого: до Сонма было еще слишком много времени, чтобы Старшие боги начали готовиться к нему.
Но ведь что-то грядет! Ощущается в воздухе, как неуловимый аромат грозы. Вода на Анакине бурлит все чаще, хотя подземных вулканов на нем нет, а лодки, идущие над ущельями, все чаще переворачиваются, отправляя людей в их последний полет.
Сонм Тринадцати почему-то страшил Леан. Она не понимала, откуда пришел этот страх и что движет им, но присутствие на Анакине какой-то чуждой для них силы – это почувствовать могла даже она.
А еще…
- Ах! – вдруг вскрикнула Леан, хватаясь за шею и пошатываясь, и Самайн удивленно посмотрел на нее. Синие солнца у него в глазах перемигнули.
- Что такое? – он подошел поближе, щурясь. Охотница, бормоча сквозь зубы проклятия, с силой выдернула из себя ледяной шип, вонзившийся почти в самый затылок, толстый и покрытый ее кровью. Водяной обошел шипящую богиню с другой стороны и с интересом изучил огромную дыру, оставшуюся после шипа.
- Узнаю метод Аньянки, - констатировал он, подув чуть на рану, чтобы та побыстрее затянулась. Леан сверкнула глазами и повернулась к богу, разъяренная и прекрасная.
- Она забывает, кто есть она и кто есть я! – громкий голос богини грохотом разнесся по залу, всколыхнул занавеси, стряс с них многовековую пыль и эхом унесся куда-то за пределы замка. Младшие боги слишком распоясались, пользуясь отсутствием у них страха перед вышестоящими!
Самайн, ни говоря ни слова, обнял кипящую богиню и коснулся прохладной ладонью ее затылка, накрывая затянувшуюся рану.
- Она ведь не сможет убить тебя, зачем так переживать? – успокаивающе проговорил он, и Леан, остывшая от объятий, вздохнула, прижимаясь щекой к плечу бога.
- Она – как мелкая собачонка, которая тявкает на тебя. Ты отшвыриваешь ее ногой, а она снова принимается тявкать, - Охотница с видимым сожалением отодвинулась от Самайна, мимоходом отмечая, что своим жаром почти высушила его кожу. – И, что самое главное – эта шавка бессмертна!
Последнее было некой попыткой пошутить, но Самайн смеяться не стал, лишь покачав головой.
- Как он пробрался сюда? – задумался бог, следя за тем, как с шипением тает на траве окровавленный лед. Леан поморщилась.
- Для магии проклятий никакие засовы не страшны, ты забыл? – она коснулась кончиком указательного пальца подбородка мужчины, гладкого, не знавшего бороды. Иногда ей хотелось поцеловать его, такого сильного, такого влажного, такого… сияющего? Да, пожалуй это слово подходило как нельзя более. Бог воды был загадочен и отстранен ото всех, что делало его более привлекательным на фоне других богов. По накалу таинственности, витающей здесь, вокруг, с ним мог сравниться разве что Тибайн. Но тот, в силу своей специфики, больше увлекался мистикой, замешанной на крови, а не на воде.
- Тебе пора, - мягкий голос бога вырвал Леан из раздумий. Она с сожалением кивнула: оставаться сегодня здесь она намерена не была, и Самайн, вне всяких сомнений, почувствовал это, если не сразу, то очень быстро.
Охотница отступила назад, прижимая правую ладонь к сердцу, прощаясь. Самайн, неотрывно глядя на нее своими невозможными глазами, улыбался, и синее свечение вокруг его тела создавало иллюзию отстраненности. По сути, так и было: водный бог никогда не был по-настоящему близок с остальными Старшими, как и Смерть. Оба слишком далекие, предпочитающие бродить где-то в своих мыслях и не открываться никому.
Леан и сама не заметила, как оказалась за чертой купола, где цвета были прежними, а воздух – раздражающе сухим.
Ничего. Новый день – новые встречи. Кто помешает ей прийти сюда вновь?

- 4 –

Заброшенный Лес, глухая ночь

После событий, произошедших днем, Хель совершенно не хотелось спать. Она сидела, ловя краем глаза сполохи подмигивающего ей костра, и напряженно всматривалась в густую тьму леса, словно ожидая кого-то, кто непременно должен был появиться оттуда. В общем-то, по словам Весельчака, так оно и должно было случиться.
Прокручивая в голове свое поведение после того, как южанка предложила ей зеркало, Полуночница морщилась, то и дело говоря себе, что можно было поступить вот так. Или вот так. Или вообще – вот этак! А еще лучше было бы просто вежливо отказаться и мило улыбнуться. Но она решила завизжать, очевидно, посчитав, что так до всех быстрее дойдет ее отказ.
Спору нет – дошел он быстро. Но вот ей его еще припомнят, ой, чует ее хвост – припомнят. И не один раз. Хотя бы та же Тайлинн – девица, отношения с которой не заладились с самого начала, вряд ли упустит возможность с издевкой намекнуть на неадекватность поведения. Знала бы она...
Хель обхватила руками колени, сердито подтягивая их к подбородку.
Пару раз эта затея с уходом из дома и прочими малоприятными вещами казалась девушке... мммм... бредовой? Да, пожалуй, это самое верное слово. Какой водяной дернул ее сделать ноги из города, решив, что она самая умная и хочет знать ВСЮ правду? Иногда эта правда может разочаровать, ой как сильно. А ведь тогда уже от нее не отвертишься...
Тайлинн и Драгомир крепко спали, вовсе не реагируя на внешние раздражители. Учитывая, что они весь день провели здесь, даже не сходя особенно с этого места, Хель очень удивилась, когда все – кроме нее, разумеется, быстро и дружно погрузились в сон. С другой стороны – никто не мешал ей их разглядывать вволю.
Драго во сне выглядел смешно причмокивал губами и вздрагивал всем телом, как большая собака, которой снится, как она гоняется за кошкой. Полуночница смотрела, как дрожат его веки, опушенные густыми ресницами, и думала, насколько он хороший травник. Южанке он сегодня помог, но травки от кашля знает почти каждый путешественник.
Весельчак спал спокойно, на спине, чуть откинув в сторону левую руку. Правая же лежала у него на животе и, как показалось Хель, была в полной боевой готовности. Главное, чтобы он не запустил каэрвол в кого-нибудь спросонок – это будет обидно.
Глядя на него спящего, становилось непонятно, сколько ему лет. Вчера ночью Хель бы дала ему от тридцати пяти до сорока. Днем – лет двадцать пять. Сейчас же, глядя на него, он с удивлением понимала, что он, возможно, ее ровесник. Она слышала, что занятия колдовством старят, но сталкивалась с подтверждением этому впервые. Занятно...
Тайлинн Полуночница разглядывала дольше остальных. Ей доставляло удовольствие знать, что она может безнаказанно смотреть на южанку и не пытаться отвертеться от ответного взгляда, который сегодня слишком сильно выбил ее из колеи.
Девушка, несомненно, занимала ее. Случилась возможность проверить на практике все то, что говорили о южанах, и проверить не на самой худшей их представительнице. Немного подумав, Хель пришла таки к выводу: не стоит пока ни с кем ссориться. Им еще какое-то время придется находиться рядом. А если она разозлит то, что обитает в Линн...
Но как же оно туда попало?!
Полуночница снова прищурилась, когда веселый уголек от костра скакнул прочь от своих собратьев, упав совсем рядом с невидимой границей круга, прочерченной Хель незаметно от остальных: она, не рассчитывая на спокойное житье, на всякий случай оградилась от возможных визитов лесной нечисти, которой могло бы захотеться познакомиться с ними поближе. Отлично зная, что любой круг, к тому же поддерживаемый огнем, имеет силу не пускать леших, мертвяков и прочих малоприятных созданий, девушка теперь зачем-то сидела и следила за тем, чтобы сон спутников ничто не смогло потревожить.
Но так ли это было?
Четвертый день еще не наступил, однако смутное чувство страха уже пробирало до самых печенок, кололо жаркими искрами в левом боку, заставляло вздрагивать от любого шороха. Хель не помнила, чтобы нервничала так же, когда была надежно укрыта за чертой Города-На-Семи-Ветрах: впуская в себе каждого живого, он отчетливо знал, что мертвые и нечистые не доставят ему не малейшей радости от встречи.
Живые города были редкостью на Анакине. Хель слышала только о двух. Одним из них был тот, в котором она жила.
Девушка приоткрыла рот, следя за тем, как угрожающе шипит уголек, оказавшийся на границе между светом от пламени и лесной тьмой, окружающей их. Та часть его, что оказалась в тени, медленно угасала, несмотря на все сопротивление, оставшаяся же на свету, напротив – вспыхивала все яростнее и яростнее, словно сражаясь с чем-то и не желая уступать.
Он все-таки погас, на прощания вспыхнув столь ярко, что Хель поневоле зажмурилась. А потом подумала – а стоит ли открывать глаза? Хочет ли она увидеть то, что стоит за границей круга и смотрит на нее?
Появление его в глазах Тайлинн сегодня отменно напугало Полуночницу. Она надеялась, что успеет до четвертого дня приучить себя к мысли о неминуемой встрече. Но так быстро... и так... яростно. Он почти ослепил девушку тогда, когда взглянул на нее, проступив на мгновение среди зелени глаз южанки. Хель не знала, один ли он тут или нет, и проверять это ей не хотелось совершенно.
Открыть глаза все-таки пришлось.
И тот, кто стоял у дальней черты, размытый порывами ветра, нечеткий, с белыми пустыми глазами, неотрывно смотрел на нее, даже не делая попыток пробраться внутрь.
По спине потекла липкая струйка пота.
Стало холодно, а ветер, как назло, подул в сторону Полуночницы, словно бы желая отдать ей тот страх и тот запах, которого сам наглотался.
Хель сглотнула, сжимая руки.
- Знаешь, гаденыш, что сюда тебе хода нет, - злобно прошипела она, за этой злостью пряча свой панический страх. Захотелось закричать, громко и визгливо, зажав уши и зажмурившись, как детстве, когда она впервые столкнулась с ними.
Конечно, он ничего ей не ответил. Но и не ушел.
Тишина леса казалось почти оглушающей. Ни уханья филина, ни потрескивания сверчков, ни шороха веток, гнущихся от небрежных ласк западного ветра.
Нутром Хель чуяла, что ей нечего бояться. Она здесь не одна, а он не станет нападать, хотя бы из-за того, что доступа к ней у него нет и не будет. Не будет, она сказала!
- Что не спишь?
От прикосновения руки Весельчака и звука его приглушенного голоса Полуночница вздрогнула так, что ее ненавистный противник поплыл перед глазами, становясь еще менее четким, если это только было возможно. Сердце стучало так, будто готово было вырваться прочь из груди и спрятаться за ближайшим деревом.
Впрочем, нет – до дерева еще надо дойти, а это значит – выйти из круга. Ни за какие деньги!
Прогнав прочь мысль выбранить колдуна за такое вот подкрадывание, Хель краем глаза покосилась на границу света и тени, проверяя, на месте ли ее вечный спутник.
Там никого не было.
Только ветер кружил, недоуменно принюхиваясь и не чуя запаха.
Но разве он у них бывает?
- Где твои проводники? - ворчливо поинтересовалась Полуночница, отдергиваясь от руки колдуна, по-прежнему лежащей у нее на плече. Ей было не по себе, и она не хотела, чтобы ее трогали. Вообще никто.
Весельчак поднял глаза к небу, что-то обдумывая.
- Скоро придут, - сообщил он немного погодя и убрал руку. Полуночница подавила желание немедленно передернуть плечами.
Настроение, столь долго поддерживаемое ночной тишиной, стремительно рухнуло, погребя под своими обломками все и всех. Хель хотелось уйти отсюда, как можно быстрее. Что-то недоброе чудилось ей в мрачном и черном лице леса, обещающем невесть каких проводников.
Позади заворочалась Тайлинн, негромко бормоча что-то во сне, и полуночница резко обернулась к ней, будучи негативно настроена по отношению к любым звукам, исходящим со стороны.
Легкое покашливание Весельчака заставило ее повернуться обратно.
- Хочешь, кое-что покажу? – он улыбался, но Полуночница вдруг с удивлением поняла, всмотревшись в его глаза, что он сердится. Или переживает – на выбор. Она пока не слишком хорошо разбиралась в том, какие эмоции он умеет отображать на своем красивом лице.
В ту же секунду Весельчак развернул ее в сторону города Рассвета, туда, откуда они пришли, и вытянул палец, указывая направление.
- Гляди, - голос его звучал чуть напряженно, но он по-прежнему улыбался.
Хель сглотнула, побледнела, напряженно всматриваясь в подсвеченную далекими сполохами пламени ночь. Деревья шумели, словно переговариваясь, обсуждая то, что видят, что слышат, что до них не дойдет.
Сразу стало не до ночных призраков и вообще ни до чего.
В висках бешено застучала кровь, ветер пронесся мимо, взметнув волосы девушки, но она даже не заметила.
Так неправильно.
Так мощно.
Так… страшно!
Драгомир и Линн проснулись вдруг, одновременно, словно и не спали вовсе, и уставились друг на друга, не понимая, что происходит и что их разбудило. А потом перевели глаза на неподвижных Хель и Весела. Линн хотела окликнуть их, но Драго внезапно коснулся ее плеча, указывая куда-то вперед.
Зеленые глаза девушки расширились, и она поползла назад, почти не чувствуя ног.
Над городом Рассвета вставало зарево пожара.
Тайлинн ойкнула и, прижав ладони к щекам так, что стало больно, не сводила наполненных ужасом глаз с горизонта.
У Драгомира дрожали губы.
Весельчак меланхолично раскурил трубку. Улыбка с его губ исчезла, он методично обдумывал дальнейшие действия.
Надо было уходить. Прямо сейчас. Но сам он не найдет дорогу
- Трехногая грешница*... - пробормотала Хель, часто моргая. - Во имя Кровавого*, что там творится?!
Она обернулась, мелко дрожа и вдруг крикнула, бросившись вперед, вытягивая руки:
- Нет!!! Нет-нет-нет, стой!!! Стооооооой!!!
И не успела.
Тайлинн от ее крика только быстрее отодвинулась назад.
Левая рука ее очутилась за пределами очерченного круга.
Полуночница зажмурилась, мотая головой столь яростно, что пряди волос били ее по щекам.
Плохо, плохо, очень плохо!
Весельчак, по-прежнему куря, нахмурился, всматриваясь в чащу, подсвеченную неярким отсветом далекого пожара.
Среди низко и густо растущих веток зажглись вдруг синие огоньки. Сначала два, потом четыре, шесть… Все больше и больше.
Драгомир, видящий то же самое, что и колдун, схватился за ворот рубашки так сильно, будто собирался себя задушить.
Мастер, забыв про трубку, сложил пальцы, готовясь к бою. Да так и опустил руку, понимая, что здесь он бессилен.
Из-за деревьев, молча и грозно, мягко ступая по земле, влажной от ночной росы, выходили, сверкая серебряной шерстью, огромные Волки Гонрога.
И не было еще от них спасения никому, кто оказывался у них на пути.
А сейчас они чуяли путников, ступивших за черту спасительного круга.
Хель, обернувшаяся и застывшая в ужасе, даже не почувствовала, как подползшая к ней Тайлинн что было сил схватилась за ее руку, сжимая до синяков.
Костер медленно угасал, словно бы не в силах осветить все то, что здесь должно было произойти.
Где-то сзади громко хрустнула ветка.
Послышались медленные тяжелые шаги.
_______________________________________

Элора – Старшая богиня мудрости. В своем ранге находится уже много тысячелетий, поскольку достойную замену ей подыскать очень сложно.
Трехногая грешница – некогда жившая на Анакине женщина, продававшая свое тело всем, без разбора. Была у нее одна отличительная черта – она имела признаки обоих полов, один из которых, не оформившийся до конца, но тем не менее, вполне заметный, и получил название третьей ноги. Считалось, что боги наказали ее за прелюбодейство, но кое-кто знал, что она просто такой родилась. Со временем имя этой женщины стерлось в веках, но от мнения народного избавиться трудно, поэтому упоминание ее стало ругательством. Если мужчина называет так женщину, это значит, что он испытывает к ней крайнюю степень отвращения, граничащую с похотью. Но чаще до таких сложностей не опускаются и просто используют ругательство во всех удобных случаях.
Кровавый – прозвище Арроса, в большинстве случаев – ругательное. Хоть бог войны и не может потешить свое самолюбие частыми войнами, убийства он любит. Культ его, а точнее – жрецы часто приносят жертвы, не разбирая, кого кладут на алтарь.
Имение – дом Самайна.
Мрак – бог ночи, темноты, покровитель ночных тварей.

Заброшенный Лес, это же время

Хель, обернувшаяся и застывшая в ужасе, даже не почувствовала, как подползшая к ней Тайлинн что было сил схватилась за ее руку, сжимая до синяков.
Костер медленно угасал, словно бы не в силах осветить все то, что здесь должно было произойти.
Где-то сзади громко хрустнула ветка.
Послышались медленные тяжелые шаги.
Весельчак резко обернулся, вскидывая руки. Все происходящее начинало ему ой как не нравиться! Он левой пяткой чуял, что дело идет гораздо хуже, нежели чем он рассчитывал.
Драгомир затылком чувствуя, как шевелятся волосы, решительно не знал, куда ему смотреть: то ли на громадных хищников, которым даже не нужно было скалить зубы, чтобы дать понять свои намерения, или туда, куда сейчас уставились все, кроме него. Где страшнее? Там, где опасность очевидна, или там, где ее все еще можно представлять в красках?!
Шаги приближались, неотвратимые, грозные. Стало холоднее, хотя зимняя ночь вовсе не обещала пара изо рта. Таким образом волшебство Заброшенного Леса давало о себе знать: по коже начинали бегать мурашки, нестерпимо хотелось закутаться во что-нибудь теплое и сесть спиной к дереву, такому широкому в обхвате, чтобы никто не смог бы выйти неожиданно и напугать.
Тайлинн цеплялась за руку несимпатичной ей Полуночницы, основательно позабыв о всех своих размышлениях накануне. Возможно, стой Весел поближе – она бы метнулась к нему, но он находился по другую сторону костра, а бежать к нему сейчас, приближаясь с каждым шагом к окружающим их огромным волкам... Почему-то не хотелось! Но ведь и здесь, с этой стороны, кто-то шел! Быть может, не менее опасный!
У южанки не было ни малейших представлений о том, что это за волки, почему они такие огромные и почему они так угрожающе идут к ним. Хотя, на последний вопрос было не так уж много вариантов ответа...
Весельчак неотрывно смотрел туда, откуда слышались шаги, гремящие, должно быть, на весь лес. Даже волки, казалось, услышав их, остановились, чтобы дождаться более удобного момента для нападения.
Странная ночь. Не предвещавшая ничего, кроме покинутого леса, она вдруг решила преподнести сюрпризы, и весьма неприятные.
В отличие от Линн колдун отлично представлял, что это за волки, откуда они появились и что могут делать здесь. Город Рассвета горел не просто так – пожары в нем и появление хищников явно связаны. Младшие боги затеяли что-то, только вот знают ли об этом Старшие? Поддерживают ли их начинания?
Будь Весел более пессимистичен, он сказал бы, что волки посланы специально за ними, однако первое – он не был пессимистом, второе – думать он не мог ни о чем, кроме того, как им сейчас выбраться из этой передряги. Тайлинн и Драгомир совершенно явно не помощники ему. Возможно, полуночница... Но и она смотрит ошалевшими глазами на все происходящее, не делая ни единой попытки вооружиться или хотя бы занять более удобную позицию. Колдун видел, что девушки сидят на самом краю очерченного круга – он отлично понимал, зачем этот круг появился, отгораживая костер и их от остального леса. Но сейчас он боялся, что одна из них или обе выберутся наружу. Ему было неизвестно, что случится тогда, но подготовиться не помешает. Вот он и стоял, боясь сдвинуться с места, следя одновременно за всем, до чего мог дотянуться взглядом.
Ветки ближайшего густого куста зашевелились, и Драго дернулся, с некой смесью страха и неприязни глядя на существо, появившееся из-за них.
- Статуя... - изумленно пробормотала южанка, и хватка ее пальцев на локте Хель немного ослабла. Последняя, даже не заметив возможности отодвинуться, лишь оглядывала одного из обитателей леса.
Это действительно была статуя. Самая настоящая, живая статуя, и «живая» не было ни в коей мере метафорой или преувеличением. Каменное существо ростом с мужчину и с его обликом сжимало в правой руке каменный же меч, было облачено в высеченные с малейшими деталями одежды и моргало каменными веками, глядя на оцепеневших путников мертвыми каменными глазами. Впрочем, Хель не понравилось слово «мертвые» в данном описании: она не чуяла исходящей от неожиданного гостя опасности. Скорее, наоборот: он словно бы пришел, чтобы... защитить их?!
Весел едва заметно хмыкнул, чуть расслабившись.
- А вот и проводник наш пришел, - тихо проговорил он. Настолько тихо, что был услышан только Драго, да и тот моментально отвлекся на кое-что более важное по его мнению
Приглушенное рычание сзади заставило всех оторваться от созерцания статуи и повернуться туда, где их, по всей видимости, ждала настоящая угроза.
Волки стояли полукругом, четко придерживаясь границы, очерченной Хель. Гигантские, поджарые, с сияющими глазами – они смотрелись бы ночными призраками, не будь их клыки, обнажаемые время от времени, такими реальными. Вокруг их лап неспешно клубился ночной туман, еще больше создающий впечатление нереальности происходящего. Жаль, что все остальное усиленно убеждало об обратном.
Чуть впереди основной массы на путников немигающе смотрел самый большой волк. Точнее, волчица. Размером чуть поменьше, чем все остальные, она обладала более светлой шерстью, а глаза ее, сверкающие столь же сильно, как и у всех, неотрывно следили за Хель. Она явно ждала. Чего? Полуночнице это было неведомо. Как и Веселу, который, конечно, не преминул отметить для себя очередную странность. Любопытные факты о Полуночнице потихоньку копились, правда, колдун пока не знал, окажутся ли они полезными в быту или их можно будет лишь пересматривать время от времени, жалея выбросить из головы.
Драго лихорадочно перебирал в памяти все, что было связано с волками, такими вот, которые сейчас стояли перед ними.
- Это Волки Гонрога, - наконец, прошептал он, боясь, что слишком громкий звук голоса спугнет мимолетную устойчивость их шаткого положения. Весельчак кивнул, не оборачиваясь.
Хель смотрела на противника, сжимая оцепеневшими пальцами верный кинжал. Она слышала эту легенду, про Волков Гонрога, рыскающих по полночным лесам в поисках жертв, но никогда не думала, что станет объектом их охоты. Что они делают здесь? Почему гонятся за ними? Почему они гонятся… за ней?! Неужто боги… знают о ней?! О том, что она может разговаривать... с ними??
Это было ужасно.
Лоб покрылся испариной, капля пота скатилась по виску вниз, по шее, затерявшись в районе выреза платья.
Полуночнице было страшно. И она, не глядя, могла сказать, что так же страшно еще как минимум двум людям, находящимся рядом с ней.
Тайлинн дрожала, как кленовый лист на ветру, ее дрожь пробегала по руке Хель, плотно прижатой к груди и животу, и в один момент они стали дрожать вместе: южанка от страха, девушка с запада – от невозможности что-либо сделать. Защитить или как-то так... Но мысль о том, что до сих пор скрывается внутри Линн, касается липкими пальцами сердца и души, делает все возможное для того, чтобы девушка его не заметила...
Эта мысль заставила Хель резко отстраниться, вырвать руку, вынудить этим движением Тайлинн едва не упасть. Южанка тут же обернулась к ней, во взгляде промелькнуло удивление, смешанное со страхом, наполнившее глаза песком.
- Не уходи, - губы Линн едва шевельнулись, настолько незаметно, что в любой другой ситуации Хель даже не попыталась бы прочесть то, что девушка сказала. Но сейчас... , наверное, сейчас им надо было быть вместе. Не взирая на взаимную неприязнь и... И да: то, что сидит внутри южанки, сейчас не станет выбираться наружу. Ночное время подходит к концу, а днем он бессилен, несмотря на кажущуюся мощь.
- Я здесь, - Полуночница порывисто обхватила плечи Линн, притягивая ту к себе. Ближе, к сердцу, к груди, чтобы услышать, как отчаянно стучит сердце у южанки, перекликаясь с ее собственным.
Хель закрыла глазами, прижимаясь пересохшими губами к светлым волосам Тайлинн.
Да, девчонка была права – так гораздо менее страшно. И пусть мужчины разбираются с проблемами.
Волчица за их спинами рявкнула вдруг – по-другому этот звук никак нельзя было назвать, и Хель дрогнула, услышав, как разверзлась позади черная воронка Весела, судя по звуку тут же затянувшая первого из волков, кто метнулся исполнять приказ вожака.
Драгомира затошнило при виде того, как каэрвол со свистом и хрипом втягивает в себя изо всех сил сопротивляющегося волка. Зверь ни разу не взвыл, сражаясь молча, и только хриплое дыхание выдавало сильнейшее напряжение и усилие.
Поглотив хищника полностью, воронка захлопнулась с тихим шелестом и исчезла. Весел быстро наклонился, вытягивая ножи из-за голенищ сапог – следовало подождать, пока можно будет запускать второй каэрвол: уж больно много силы отнимала такая магия.
Волчица завыла вдруг, вздернув серебристую морду к ночному небу, словно призывая в свидетели выглянувшую безразличную луну, и волки стремительно начали перетекать, меняя свое положение. Весельчак смотрел, как они стараются полностью замкнуть круг, чтобы сидящим внутри него невозможно было выбраться.
Но ведь на другой стороне по-прежнему стояла статуя.
Тайлинн, не вовремя открывшая глаза, приглушенно взвизгнула, снова пряча голову на груди у Хель, когда случайно встретилась взглядом с одним из волков.
Драгомир прижал к сердцу ладонь, словно пытаясь заставить его биться тише.
Полуночница сжала губы, глядя из-под упавшей на лоб пряди волос прямо в немигающие глаза волчицы, остановившейся напротив нее.
В этот самый момент бесстрастная статуя взмахнула каменным мечом, и ближайший волк, будто забыв, как это – сопротивляться, молча упал с перерубленным хребтом. Синее пламя, взвившееся вокруг него, в одно мгновение поглотило-всосало в себя мертвое животное, вместе с ним провалившись под землю.
Наступила тишина, будто бы волки, потеряв двух своих собратьев, не знали, что делать дальше. Люди, едва дыша, следили за хищниками, все еще готовые сражаться, даже если эта битва не увенчается для них успехом.
Откуда-то издалека раздался заливистый свист, резанувший по ушам. Хель тряхнула головой, непроизвольно зажимая уши Тайлинн, словно бы ограждая ту от громкого звука.
Весельчак почувствовал, как узел внутри него начал потихоньку развязываться, едва волки разорвали круг, совершенно очевидно собираясь вернуться туда, откуда они пришли.
Колдун не был рад победе. Он понимал, что спаслись они только по одной причине: волкам не была дана команда их убивать. Скорее всего, Гонрог даже не подозревал об их присутствии здесь, поэтому его слуги всего лишь сторожили добычу, дожидаясь прибытия хозяина. Но он их отозвал.
- Надо уходить! - резко бросил колдун, едва последний волк скрылся в ночи. Полуночница первой вскочила на ноги после его слов, оттолкнув от себя южанку. Блондинка поднялась чуть более медленно, но тоже вполне резво. Больше всех мешкал Драго – ему хотелось забрать с собой те травы, что он насобирал, но времени не было.
- Он проведет нас через лес! - Весельчак указал на статую, которая как раз в этот момент развернулась и направилась в обратную дорогу, совершенно не дожидаясь их. - Если не успеем за ним – еще одна ночь в этом замечательном месте нам обеспечена!
Эти слова стали решающими, и все бодро кинулись догонять проводника.
Линн чуть задержалась, хватая Хель за локоть и разворачивая ее лицом к себе.
- Спасибо, - немного смущаясь сказала она. И похолодела от собственной глупости, когда синие и равнодушные глаза скользнули по ее лицу, едва ли не оценивающе.
- Не благодари, - сухо отозвалась Полуночница. - Просто в следующий раз попробуй набраться немного смелости и хотя бы посмотреть опасности в лицо.
Линн открыла было рот, но брюнетка уже исчезала в зарослях. Сзади догорал костер, и, поскольку оставаться здесь одной не хотелось совершенно, южанка опрометью бросилась следом за остальными, по пути коря себя за проявленную слабость. «Ну, ничего, Полуночница», мстительно думала она, царапаясь о шипы кустарника и не замечая этого. «Когда-нибудь и тебе придется просить меня об услуге. Посмотрим, что за опасность заставит тебя закрыть глаза!»

Обитель Богов, раннее утро

Дикий рев оглашал окрестности с самой ночи, когда разъяренный бог войны вернулся домой после неудачного нападения. Ему, БОГУ, отказали в том, чтобы вдоволь поиздеваться над людишками!! Сами Старшие, осмелившиеся приготовить ему забвение, теперь мешали даже просто дожидаться лета!!
В руках Арроса все рождались и рождались шипастые, раздутые, страшные шары, искрящиеся злобой и заполненные чернотой, которые он швырял один за другим об стенку, с удовлетворением наблюдая за тем, как они разбиваются на сотни и тысячи осколков, разлетающихся по Обители подобно ядовитой мошкаре. Бессмертный, никак не могущий удовлетвориться своими действиями, все бушевал и бушевал, выплескивая свою злость на ни в чем не повинные стены.
Вчера все начиналось просто отлично. Город Рассвета должен был догореть к утру, на юге армия Яткуля разобралась бы с солдатами Мнемосина, и Анакин к вечеру этого дня уже был бы полностью в руках Младших Богов. Но кто-то решил вмешаться!
Аррос с диким воплем швырнул в стену еще один сгусток энергии.
Он отлично знал, кто мог сделать это!
Знал, но от знания этого легче ему не становилось.
Он не может поднять руку на Старших, кто бы это ни был и что бы он не сделал. Тогда его участь будет решена еще до Сонма. Хотя… разве это еще не произошло?
Очередной рев – и очередной всплеск энергии, расщепивший дверной косяк.
Аньянка, серой тенью стоящая в дальнем углу, скалилась при каждом движении Арроса, прищуренными злыми глазами следя за его действиями.
Она была крайне недовольна. Можно даже сказать – она была в ярости. Впервые то, что они задумали, не увенчалось успехом. Более того – им помешали сами Старшие. Те, кто уже все спланировал, судя по всему.
Жестокости не было предела. Не было объяснений. Не было понимания. Никто и ничего не станет доказывать им и показывать. Все просто пойдет так, как решил кто-то там, в Замке Тишины*, доступ в который им запрещен. И никогда не будет разращен, если все покатится по той наклонной, по которой сейчас плавно набирает ход.
Нужно было что-то делать. Немедленно.
С Городом Рассвета ничего не вышло – внимание отвлечь не получилось, Старшие уже восстанавливают его. Их шавки разосланы повсюду с заданием препятствовать солдатам Младших. И у последних не будет шансов при личной встрече. Тренировки, долгое существование и все такое.
Аньянка неслышно отслоилась от стенки, скользя тенью по залу. Аррос не видел ее или не желал видеть. Это было безразлично.
Богиня собиралась заняться дальнейшим сама. Без помощников. Без преследования.
Она, пока Аррос и компания разбирались с Анакином, побывала у ведьм. Сначала у Белой. Потом у Черной. Разговаривала с ними. Смотрела в их глаза, умудренные не меньшим опытом, чем у нее самой.
Они почти ничего не сказали ей. Белая Ведьма долго скользила по ней взглядом, словно бы не понимая вовсе, что толкует ей бессмертная, и в глазах ее, наполненных старостью – древностью – отсвечивали две ярких точки. Два солнца, уменьшенных до предела. Солнца, которые не могли ни расплавить, ни погубить. Но она знала, как управлять их детьми.
«Ты желаешь знать, что должно быть или что будет?» поинтересовалась Ведьма, когда все-таки открыла рот. Аньянка сжимала зубы – ей нужны были совершенно иные сведения. Она хотела знать, кто займет их место на Сонме. Она хотела знать это СЕЙЧАС. Немедленно. Чтобы скорректировать собственные действия, опираясь на полученные сведения. Но Ведьма лишь усмехнулась ей в лицо, когда бессмертная сказала об этом.
«Такое мне неизвестно, а если и было бы – ты полагаешь, я сообщила бы тебе?»
А потом она и вовсе отказалась что-либо говорить, ссылаясь на то, что время вышло.
Аньянка была в ярости, покидая жилище Ведьмы. Она бы убила ее, если бы смутно не подозревала, что это может оказаться лишним.
Ведьма издевалась. Она с сестрами никогда не прислуживала богам. Точнее сказать – они иногда помогали им, поскольку кое-что ведьмам было ведомо. Но не более того. К тому же – Младшим помощи не доставалось никогда. Аньянка знала это, когда пошла сюда. Знала, но надеялась, что сейчас все будет по-другому.
Надежды не оправдались.
С Черной Ведьмой повезло еще меньше, чем с Белой. Она даже не пожелала показаться богине на глаза. Напрасно Аньянка грозила наглой старухе всеми возможными карами: Ведьмы никогда не откликались тем, кто вызывал их подобным образом. Напротив – тогда уже можно было не рассчитывать на благосклонность.
Все всегда начинается хорошо. Покидая Болото Ведьм, Аньянка могла лишь упрекать себя в том, что не направилась к Золотой, как сказала братьям.
Объяснение было элементарным. Богиня не смогла ее найти. Хотя все они точно знали, где она обитает. Однако место то имело одну странную особенность – оно открывалось лишь тем, кого Ведьма желала видеть сама. Кого ждала. Кого видела в своих снах.
Видимо, Аньянка была не из их числа. Во всяком случае, Золотую Ведьму она так и не сумела отыскать. Найти двух других оказалось немногим проще. Но менее эффективно.
Богиня была уверена в том, что Золотая Ведьма поговорила бы с ней. Обязательно. Но не эти две. Недаром они разделились, перестав видеть друг друга.
Покинув Обитель Богов, Аньянка взмыла ввысь, к облакам, проходя сквозь них. Она не знала, куда направляется. В голове клокотала злоба на все происходящее. На тех, кто был в этом замешан. Было непреодолимое желание наказать. Самолично. Собственноручно. Упиваться страданиями. Смотреть на чужую боль.
Бессмертная сама не заметила, как опустилась неподалеку от пустыни Белого Дракона. Только лишь ступив ногами на скрипящий песок и почувствовав опаляющее дыхание поднимающегося солнца, Аньянка накинула себе на плечи легкий плащ. В то же самое мгновение первые лучи дневного светила коснулись ее уже надежно укрытых плеч.
Богиня брезгливо поморщилась. Она ненавидела солнце.
- Что ты здесь делаешь? - мелодичный голос Яткуля, соткавшегося из пока еще не успевшего прогреться воздуха, привлек внимание богини. Она вскинула брови, глядя на брата.
- Что здесь делаешь ты? – вопросом на вопрос отозвалась Аньянка. Бог Радуги задержал ненадолго на ней взгляд, потом отвернулся.
- Ты слышала, что рассказал Гонрог? – он неотрывно смотрел на поднимающееся солнце, словно бы чего-то ждал.
Аньянка нахмурилась. Она стояла спиной к дневному светилу, но его набирающий силу свет, отражающийся в равнодушных глазах Младшего Бога, заставлял ее чувствовать себя неуютно.
- Не слышала.
Яткуль кивнул, словно бы и не ждал от нее иного ответа. Пальцами правой руки он теребил свой кулон, то едва касаясь его, то с силой сжимая.
- Он потерял одного из своих волков.
Аньянка подавила негодующий возглас, но глаза ее сверкнули, выдавая злость.
- Старшие начали с наших воинов? – она была готова к любому, но не к такому точно.
Яткуль все еще смотрел на горизонт, не щурясь и не боясь ослепнуть. Становилось жарче, но только не богине: она ни за что и никогда не снимет плащ, не обнажится перед настойчивой лаской солнечных лучей.
- Это сделали не Старшие, - голос его был столь же равнодушным, как и выражение глаз.
Богиня подавилась следующим вопросом.
- Тогда кто? – настороженно поинтересовалась она. Яткуль наконец-то развернулся к ней, на мгновение завораживая не успевшим исчезнуть из глаз блеском солнца.
- Волк был убит в Заброшенном Лесу. Статуей.
Бессмертная застыла на месте. Внезапная мысль осенила ее, добавив еще немного злости в кипящий котел, хотя куда уж больше?
- Они ходят у нас под носом, - пробормотала она, взвешивая на ладони мгновенно появившийся на ней серебристый шар, покручивая его из стороны в сторону, словно бы решая, куда запустить.
Яткуль кивнул, возвращая свое внимание солнцу.
- Они уже должны были пройти Лес, - казалось, его не волнует то, о чем он говорит. – Статуя провела их по тайным тропам, так что там отыскать мы бы их все равно не сумели.
Аньянка хмыкнула, жестко и жестоко.
Значит, все было так просто. Старшие всего лишь позволили им поверить в то, что они смогут их отвлечь, а сами воспользовались моментом, чтобы отвести ИХ внимание от того, что происходит под носом.
Это было…
Так нелепо.
Так…
Аньянка запрокинула голову, издав вопль, спугнувший кружащий неподалеку западный ветер.
Глаза ее подернулись чернотой, идущей изнутри, и даже золото солнца, наконец-то добравшегося до них, не смогла бы пробиться сквозь эту тьму.
Бессмертная жаждала мести. И возможность эта была уже у нее в руках, она чувствовала ее трепет.
Никто не скроется от них.
Никто не посмеет это сделать.
Старшие Боги могут продолжать гнуть свою линию, в итоге все равно все окажется так, как нужно близнецам.
Аньянка с хлопком растворилась, даже не попрощавшись.
Яткуль не заметил ее исчезновения. Он все еще смотрел на солнце и улыбался ему, не прикрывая глаз.
___________________________________
Замок Тишины – пристанище Старших богов. Расположен в центре Анакина, прямо над Радужной сферой. Невидим смертным ни при каких условиях.

Достаточно далеко от Заброшенного Леса, глубокий вечер

Хель сидела около костра, меланхолично тыкая в него длинной палочкой, и сосредоточенно думала. Точнее сказать – делала вид, что делает это сосредоточенно. На самом деле мысли ее были рассеянны и бродили в голове, особо друг с другом не стыкуясь.
Они сумели выбраться из леса так, чтобы ни разу больше не столкнуться с кем-то, кто мог бы встать у них на пути, требуя мзду. Статуя, за все время не проронившая ни звука, ни слова – оно в принципе было понятно: камень все-таки – молча и неустанно вела их вперед и только вперед. Хель следовала за ней, стиснув зубы, не оглядываясь назад, видя только широкую спину Весельчака, широко шагающего перед ней. Колдун даже и не думал оборачиваться, словно бы откуда-то знал, что никто не посмеет отстать. Впрочем, предугадать это было совсем несложно: никому пока не хотелось очутиться в лесу в полном одиночестве. Наверное, больше всего этого не хотелось самой Хель: после игры в гляделки с тем, кто поселился в южанке, она предпочла бы убраться отсюда как можно быстрее.
Словно бы это помогло избавиться от него…
Полуночница прерывисто вздохнула, с трудом глотая вечерний воздух, напоенный ароматом неизвестных трав: Драгомир варил чай, не подпуская никого и вопя о том, что, если помешать, он испортит рецепт, и тогда питье станет совсем невкусным. Назло ему Хель развела второй костер и уселась возле него, полная решимости не подпускать к себе никого.
Статуя-проводник не задержалась рядом с ними ни на одно лишнее мгновение: едва нога Весельчака ступила за пределы восточной границы Заброшенного леса, каменный человек резко развернулся и, не набирая темпа, отправился обратно. Запыхавшаяся Тайлинн, только-только продравшаяся сквозь заросли, очумело посмотрела статуе вслед, потом повернулась к колдуну, явно собираясь все прояснить. Но Весел лишь указал рукой на ближайший холм, предлагая обстроиться с подветренной стороны. Хель не знала, откуда мужчине известно, что погони за ними нет, но спорить не стала. Пока что было просто не о чем.
Она бы хотела расспросить его об этом каменном истукане: что он, кто он, почему ожил и бродит по лесу, помогая заблудшим путникам выбраться из нагрянувшей беды. Полуночнице было пока неясно, откуда Весел вообще знал о том, что проводник обязательно придет к ним. Хотя… он колдун. У них – свои секреты.
Хель снова вздохнула и откинулась назад, прислоняясь к большому камню, который был весь покрыт мхом. Со всеми этими передрягами она потеряла счет времени. Кажется, четвертый день еще не наступил. Или наступил? Во всяком случае – его она уже видела. И не раз.
Девушка передернула плечами, когда по ним пробежал прохладный ветер, желающий поиграть с волосами.
Надо было сменить платье, но переодеваться было не во что. Хель помнила, что у Весела есть деньги, но где они пригодятся им сейчас, когда на многие лиги вокруг нет ни одной приличной платяной лавки? Полуночница смутно, но помнила карту, которую опять же отобрал у нее Весел, сказав, что у него она сохранится более надежно. Так вот, судя по той карте, до Ущелья Погибших, которое выводило за пределы Анакина, оставалось не так много. Пара дней пути, потому что само ущелье было достаточно длинным.
Сзади послышались шаги, и Хель моментально подобралась, натягивая на лицо свою обычную маску угрюмости. Ей не хотелось разговаривать сейчас, но приближение Тайлинн не давало усомниться в том, что разговор все же состоится. Только вот – о чем он будет?
Южанка подошла и какое-то время топталась рядом, не решаясь опуститься на землю рядом с Полуночницей. Она помнила их последний переброс фразами, когда каждая осталась при своем мнении, ухудшив до предела мнение о попутчице. Но сейчас Линн просто сгорала от желания обсудить все то, что произошло, с кем-нибудь. Весельчак отправился на разведку, Драго усиленно колдовал над своим настоем, не обращая ни на кого внимания… Оставалась одна Полуночница.
- Как тебя зовут на самом деле? – тихий голос южанки заставил Хель вскинуть глаза.
Линн смотрела на нее сверху вниз, а за ее головой перемигивались шутливо две крохотные звездочки, первыми очутившиеся на пока еще пустынном небе.
Хель хмыкнула, оценив завязку разговора. Можно даже было подумать, что он закончится быстро.
- Мое имя тебе известно, - ровно проговорила она, чуть пододвигаясь, давая понять девушке, что она получила разрешение присесть рядом.
Линн не замедлила им воспользоваться: ей давно уже было холодно, но для нее персональный костер не развели, вот и приходилось бродить между имеющимися двумя, не имея особых шансов приткнуться хотя бы к одному. Вопрос, на который она и не надеялась получить ответ, был задан, теперь с чистой совестью можно было остаться здесь. Ха, а раньше она бы и помыслить не могла, чтобы вот так вот, запросто, сидеть бок о бок с человеком, скрывающим свое имя. У них это было не принято.
- Нас не найдут здесь? – боязливо спросила она, обхватывая колени руками, натягивая на них длинную юбку, успевшую порваться в двух местах от всех этих переходов.
Хель бросила на нее быстрый взгляд.
- Кто именно должен нас найти? – она была рада, что предыдущий вопрос, оставшийся без ответа, себя исчерпал. Во всяком случае, Тайлинн выглядела так, словно бы хотела поговорить о чем-то совершенно ином.
Южанка фыркнула, отмахиваясь от назойливой мошки, гудящей над ухом.
- Не знаю, - протянула она, щурясь, когда уголек выпал из костра и запрыгал к ней, остановившись в шаге. – Солдаты Мнемосина? Те волки, что хотели сожрать нас в лесу?
Полуночница дернула правым плечом.
Напоминание о волках болезненно отозвалось стуком в висках.
Они не могли следить за ней. Кому она нужна? И зачем? Неужели у них мало таких… как она? Озлобленных, не понимающих природу своего дара, желающих уйти от реальности? Хочется верить, что боги не смотрят на нее. Никогда.
Тайлинн искоса поглядывала на внезапно замолчавшую Полуночницу. Сейчас, в отсветах костра, смешавшихся со спустившейся тьмой ночи, она казалась почти красивой. Даже нет – без почти. Просто красивой. Суровое выражение лица куда-то исчезло, омолодив лицо, искры отплясывали в синеве глаз залихватский танец, губы были не сжаты презрительно, как обычно, а расслаблены. Полуночница была расслаблена вся, и Линн самонадеянно подумала о том, что это – из-за нее.
Она хотела бы узнать о своей странной попутчице побольше. Раз уж они договорились следовать вместе к краю Анакина, надо было бы узнать друг друга. Например, о Драго южанка уже знала все. Доверчивый парень выложил ей практически всю историю своей жизни, после прослушивания которой Линн стало его очень жалко. Захотелось приласкать его и погладить по голове, но внезапная мысль о том, что он может расценить это не как простую жалость, остановила Тайлинн. Правда, было непонятно, откуда эта мысль вообще появилась у нее в голове…
О Полуночнице не было известно ничего. От слова «совсем». Линн, может быть, и хотела бы разузнать о ней побольше, но не понимала, с какого боку следует заходить. Она видела, что на все вопросы, так или иначе касающиеся ее биографии, Полуночница отвечает односложно и скупо, давая понять, что дальше разговаривать не намерена. Южанка тщетно старалась понять ее, но пока плохо получалось: она не была хорошим знатоком людей и их особенностей. По лицам читать не умела, заползать змеей в душу – тоже.
При мыслях о душе что-то холодное шевельнулось вдруг внутри, и Тайлинн поежилась, как если бы от порыва ветра. Хель сердито посмотрела на нее, нарушившую столь прекрасное уединение.
- Чаю? – приветливо улыбающееся лицо Драгомира выплыло из темноты, следом появился и сам юноши, держащий в руках пару кружек. Хель было очень интересно, где он их нашел, ведь они ничего не брали с собой.
- Весельчак отыскал, - тут же пояснил юноша, словно поняв сомнения девушки. – Я помыл их, не волнуйся.
Чистота кружек как раз волновала Хель меньше всего. Ее больше заботило то, что Весельчак знает эти места, как свои пять пальцев, хоть он и говорил, что никогда раньше тут не был. Да и со статуей знаком, во всяком случае, не был удивлен ее появлению и тому, что это все не выдумки старых бабок.
- Спасибо, Драго, - чуть замерзшая Линн тем временем, не раздумывая, взяла чашку из рук улыбнувшегося ей травника и сделала глоток.
- Мммм, - простонала она, - это просто великолепно! И ничего, что я обожгла себе язык! - она заливисто рассмеялась, увидев, как испугался Драгомир. – Нет, нет, дорогой, все нормально, - девушка сделала еще один глоток.
Чай и впрямь был прекрасен. На вкус он напоминал сок из свежих фруктов, только горячий, однако после нескольких секунд пребывания на языке вкус менялся, становясь менее сладким и более освежающим. Что-то, напомнившее мяту… И почему-то чай, который заваривала мама…
Тайлинн грустно улыбнулась, вспомнив семейные посиделки на кухне. Ее мать, лучшая домохозяйка города по мнению еженедельной газеты «Вечер за столом», заслуженно гордилась своим умением готовить чай. Это было целое искусство, вмешиваться в которое Линн не считала себя правой, и девушка лишь зачарованно следила за действиями матери. Вкус ее чая надолго осел в памяти южанки, и вот теперь она вспоминала его с тоской.
Захотелось домой. Вся затея с побегом казалась далеким сном, от которого было неимоверно сложно очнуться.
Хель с любопытством следила за выражением лица Линн, потом сделала какие-то свои выводы и взяла у Драго свою чашку. Поблагодарив и дождавшись, пока юноша уйдет, сделала глоток.
- Неплохо, неплохо, - пробормотала она, грея руки и снова отпивая глоток. Чай расслаблял. Думать о чем-то плохом не было желания. Почему-то потянуло в сон. Грешным делом Хель подумала даже, что травник что-то подсыпал в чай, но эта мысль быстро улетучилась, когда Полуночница вновь посмотрела на южанку. Та по-прежнему пребывала в задумчивости, но спать пока явно не собиралась.
- Что занимает твои мысли? – голос Хель был чуть более насмешлив, чем обычно. Линн дрогнула, очнувшись от размышлений, и поспешно допила свой чай.
- О детях, - смутно отозвалась она, с некой долей сожаления расставаясь с теплой чашкой. Конечно, девушка врала, но ей вовсе не хотелось рассказывать, что на самом деле она сожалеет о том, что покинула дом.
Полуночница вскинула брови.
- Это сейчас самая важная из наших проблем? Подумать о будущем детей? – и снова ирония в голосе. Нет, скорее даже – сарказм. Причем такой, который не скрывают, который хотят показать собеседнику, заставить того понять, что его слова не ценят ни на грош.
Тайлинн поджала губы. Она не хотела ругаться. Но и уходить отсюда, к костру мужчин, не хотелось тоже.
Поддержать разговор?
- Ты хочешь иметь детей? – сказав это, южанка внутренне сжалась, словно готовясь к удару. Вообще-то, в Драконграде считалось неприличным спрашивать у незамужней женщины ее желания насчет потомства. Тайлинн знала, что за пределами ее родного города все иначе, но отделаться от традиций очень сложно.
Полуночница поперхнулась и закашлялась. К слову сказать, она тоже была немало наслышана о суровых и практически патриархальных традициях Драконграда, поэтому вопрос южанки удивил ее. Чего там скрывать – прямо-таки очень удивил.
- Когда-нибудь – возможно, - просипела Хель, откашлявшись, и резко вдохнула ночной воздух, давая содранному горлу освежиться. – С чего такой интерес к моей будущей жизни? – синие глаза Полуночницы блеснули, скорее любопытством, нежели чем-то еще, но Тайлинн приняла этот блеск за предупреждение. Однако натура не давала южанке благоразумно отступить со своими разговорами на ночь глядя.
Было скучно. Хотелось порассуждать не о том, что ждало их в Ущелье Погибших. Хотелось немного отвлечься от воспоминания о мертвых стражников, время от времени возникающих перед глазами.
- Я просто подумала – каково это: почувствовать под своими ладонями крошечную жизнь, - Линн улыбнулась, гораздо более мечтательно, чем хотела бы, и Хель подумала вдруг, что девушка может быть красива. При определенном освещении, конечно же, и с закрытым ртом.
- Представляешь, он растет внутри тебя… - Линн продолжала смотреть куда-то вперед, поверх костра и искр, прыгающих на траву. Она обнимала руками колени, и лицо ее было очень нежным.
- Маленький живой человечек… - голос южанки утих.
Хель искоса посмотрела на Тайлинн, мимоходом отметив, как разукрасил ее щеки костер, бросающий свои отблески на лицо южанки. Потом аккуратно отставила чашку в сторону.
Надо было испортить идиллию.
- Все мы рождаемся мертвыми, - буднично сказала она, шевеля длинной веткой угли. – И мы мертвы до тех пор, пока не сделаем свой первый вдох вне утробы матери.
Хель выбросила палку.
- Это объединяет нас с Младшими Богами, - взгляд ее стал жестким, синие глаза потемнели, вобрав в себя все оттенки ночи.
Рядом тревожно загудел комар, не решаясь опуститься на руку Полуночницы. Гудение его наполнило воздух, заставив тот дрожать, почти ощутимо.
Линн пожала плечами, было незаметно, чтобы она разделяла убеждения Хель. И они ей совсем не нравились.
- А то, что мы двигаемся в утробе матери, что сердце у нас бьется… - она подобрала отвергнутую Хель палку, голос ее внезапно стал более твердым. – Это тебе ни о чем не говорит?! – зелень в глазах, подсвеченных огнем, ожила, приобретя странный лиловатый оттенок.
Это был вызов? Столкновение двух разных точек зрения?
Разговор спешил приобрести негативный оттенок, и Тайлинн почти жалела о том, что завела его. Ну право слово, нельзя было поговорить о чем-нибудь другом?! Или даже… просто помолчать!
Хель посмотрела на южанку, как смотрят на выброшенную на берег дохлую рыбу: без особого энтузиазма, с малой толикой отвращения. Она уже не понимала, что сподвигло ее на продолжение подобного разговора. В нем не было ничего такого, что стоило бы обсуждать. У каждого свое мнение, и она не станет навязывать свое. А эта девица, кажется, всерьез нацелилась поспорить!
- Я не сказала, что заставляю всех думать так же, как я, - неприязненно сказала Полуночница. – Меньше всего я бы хотела убеждать тебя в чем-то.
Слово «тебя» прозвучало как-то особенно оскорбительно, и Линн обиженно отодвинулась, почувствовав это. Какое-то время они сидели молча, чему Полуночница была только рада. Но закатить глаза все же пришлось, когда южанка снова открыла рот:
- Кто ты такая на самом деле? Как твое имя?– вопрос был неожиданным, оттого вдвойне сложным. Как надо было отвечать на него? Смехом? Молчанием? Или проще огрызнуться и поставить не в меру любопытную девицу на место?
- Ты уже спрашивала меня об этом, - напомнила Хель, втайне надеясь, что этим дело и закончится вновь. Ну к чему все эти беседы, попытки узнать друг друга? Нет, она хотела бы узнавать больше о своих спутниках, но вот самой рассказывать о чем-то – это лишнее. Во всяком случае, до тех пор, пока не представится удачный случай, когда она будет уверена, что никто ее не оттолкнет.
Да и откровенничать с южанкой… после того, как Хель видела, кто сидит внутри нее. Где она его подцепила?! Хотя, это как раз просто – на площади в городе Рассвета. В тот момент их там должно было быть много, привлеченных запахом крови и страха. Когда человек боится – его легко заполучить. Он сконцентрирован только на чем-то одном, оставляя все иное без присмотра. Тогда Тайлинн переживала за свое тело, не помня про душу.
Он любит таких. Молодых и наивных. С ними справиться проще всего – они не умеют обороняться, не знают, зачем это делать.
- Я должна как-то звать тебя, - пояснила свой интерес Тайлинн. – Полуночница – слишком длинно.
- Это должно меня беспокоить? – мрачно поинтересовалась Хель.
Южанка нахмурилась, постукивая ладонью по колену.
- Это беспокоит меня, а я не люблю беспокоиться, - она начинала огрызаться, понимая, однако, что это не лучший способ развязать язык спутницы.
У них ничего не получалось! Линн хотела дружить с ней, а пока получалось только враждовать!
Каково же было ее удивление, когда по губам Полуночницы вдруг пробежала едва уловимая усмешка.
Хель откинулась назад, ложась прямо на землю, думая о том, что очень хочет спать.
- Зови меня, как захочется, - она сдержала зевок, на мгновение прикрывая глаза. Ей показалось, что на мгновение.
На самом деле – почему люди так носятся с этими именами, прозвищами и прочей ерундой? Назови хоть горшком – только в печку не ставь!
Тайлинн ухмыльнулась, потом посерьезнела. Полуночница устроилась на ночлег, а где было ночевать ей? Идти к Веселу и Драго почему-то не хотелось, но можно ли…
- Можно, - не открывая глаз, отозвалась Хель на безмолвный вопрос Линн. Полуночница почувствовала замешательство южанки и твердо намерена была разрешить его еще до того, как девица снова откроет рот.
Линн снова хмыкнула, немного посомневалась, потом решительно пристроилась неподалеку от Хель, натянув платье на коленки и поджав те, чтобы было теплее.
- Я могу придвинуться? – робко поинтересовалась она и получила однозначное «нет» в ответ.
- Ну, во всяком случае, я пока не замерзаю, - пробормотала разочарованная Тайлинн, которая, как и всегда, надеялась на лучшее, но пока что его не получила. Впрочем, в запасе у нее было много времени.
Хель лежала на спине и сквозь подбирающийся к ней на мягких лапах сон слышала, как ворочается девушка, пытаясь улечься поудобнее. Да, земля – не самая лучшая постель, но выбирать пока что не из чего.
И, уже совсем засыпая, Полуночница скорее ощутила, чем услышала, как южанка все-таки придвинулась к ней и быстро прошептала ей на ухо:
- Я буду звать тебя Злюка, Полуночница, - Линн негромко засмеялась, понимая, что Хель ей не возразит потому, что уже спит.
Злюка… Да, ей подходит! Совершенно определенно!

Несколькими часами позже

Тайлинн недовольно отмахнулась от прожужжавшего над ухом комара и… проснулась.
Она лежала на спине, под открытым небом, щурилась на почему-то очень яркие звезды и мерзла.
Мерзла отчаянно и очень сильно, едва ли не стуча зубами.
Где-то неподалеку раздавался мерный и не слишком громкий храп Весельчака, за весь вечер даже не подошедшего к ним. Тайлинн хотела было обидеться на него, но потом подумала, что лучше будет точно так же игнорировать мужчину. Если она ему хоть немного интересна, он обязательно заметит ее равнодушие. А дальше… дальше будет не так сложно.
Но сейчас хотелось думать не о Весельчаке, что было само по себе странно, а о том, куда бы приткнуться, чтобы стало потеплее.
Одеял, конечно же, не было. «Странно, что там, где колдун обнаружил чашки, не нашлось курток и прочей одежды!» мстительно подумала Тайлинн, приподнимаясь и тут же ложась вновь, потому что сидеть было еще холоднее.
Неподалеку слышалось мерное дыхание, и раздосадованная положением вещей девушка обернулась, чтобы посмотреть на мирно спящую Полуночницу.
Все вокруг спали! Было им холодно или нет, но они спали! Линн ужасно хотелось заснуть тоже, но она отлично понимала, что сделать этого не сумеет, пока не согреется.
Выход был только один.
И он южанке не нравился. Во всяком случае, меньше всего на свете ей хотелось игнорировать негативное отношение к ней со стороны Полуночницы и придвигаться к ней в поисках тепла.
Тайлинн вздохнула, достаточно тихо для того, чтобы ее никто не услышал, и откинулась обратно на землю, морщась от ее холода.
Все здесь против нее! Все и всё!! Как сговорились, честное слово!
Куда они идут, зачем они туда идут, кто их преследует, кто им помогает – все это были вопросы, на которые никто так и не сумел дать вразумительного ответа. Линн, конечно же, помнила, что она сама хотела отправиться куда-нибудь подальше от дома, но не при таких же обстоятельствах! И вот теперь она вынуждена спать на голой земле и ужинать чаем! Пусть вкусным, но все же пустым.
Невеселые размышления привели лишь к тому, что девушка укрепилась в желании заснуть. Осторожно, чтобы не разбудить, она придвинулась ближе, не отрывая взгляда от Полуночницы. Та продолжала спать, явно не собираясь вскакивать от производимого шума. Линн, очутившись возле правой руки девушки, снова замерла, думая, как поступить дальше. Сердце билось отчего-то, как-то слишком уж сильно, но согреться хотелось больше, чем чего-либо еще.
В конце концов, Тайлинн, решительно наплевав на свои мысли, поднырнула под заблаговременно поднятую руку Полуночницы, аккуратно обняла ею себя, и застыла, почти уткнувшись носом в нос спутницы. Теплее пока не становилось, да и вряд ли станет так скоро, как хотелось бы. Но мерное дыхание Полуночницы, так и не проснувшейся, успокаивало.
Легонько прижавшись лбом ко лбу девушки и скрестив руки, обхватывая свои плечи, Линн закрыла глаза, слушая едва различимый шум ветра за спиной. Подумалось о возможном насморке, который, как ни странно, не подавал признаков жизни. Потом пришлось снова открыть глаза потому, что Полуночница пошевелилась, а Линн пока не собиралась терять свой приобретенный источник тепла.
А потом девушка просто заснула.
Провалилась в сон, даже не заметив этого.
… Было чудовищно одиноко стоять на крошечном куске земли и смотреть на горизонт. Босые ноги мерзли от жалящих укусов северного ветра, так и норовящего опрокинуть лицом вперед. Голое тело дрожало, не то от холода, не то от опаляющих лучей солнца, которые, не взирая на старания ветра, продолжали делать свою работу и прогревать воздух.
Это был какой-то странный маленький островок, места на котором едва бы хватило для двоих. Здесь не было ничего, только почти белый песок, мягкий и словно бархатный. Ноги утопали в нем, но откуда-то было ясно, что слишком сильно провалиться не удастся.
Впереди была только вода. И сзади тоже. И по бокам. Насколько хватало глаз – везде вода. Бескрайняя гладь, не потревоженная ничем. Даже ветер избегал касаться ее, словно бы боялся чего-то.
Она стояла, обнаженная, скрестив руки на груди, защищаясь. Голова вскинута, глаза чуть прищурены, взгляд устремлен вдаль. Она высматривает кого-то, кто обязательно должен появиться. Появиться вот-вот!
Следы на поверхности воды. Едва заметные, расходящиеся кругами. Кто-то идет сюда, прямо по легким волнам, начавшим накатывать на островок. Кто-то невидимый, и от его невидимости становится холодно.
Девушка вздрагивает, но продолжает стоять прямо, терпеливо дожидаясь, пока незнакомец приблизится.
Внезапно на правое плечо ложится чья-то уверенная ладонь, секунду погодя та же участь постигает и левое. Легкий поворот головы – и взгляд брошен на неясные тени, колеблющиеся за спиной. А вот они совсем не страшные, скорее наоборот: от них исходит всплесками добрая и могущественная сила, способная защитить. Прогнать врага.
Становится светлее, тучи, наползавшие с горизонта расступаются вдруг, давая дорогу солнцу.
Жарко. Теперь уже жарко…
Очень не хотелось открывать глаза и вообще просыпаться, но ощущение пламени, охватившего тело, вынудило это сделать.
Хель достаточно долго не могла понять, кто лежит рядом с ней. Даже не просто рядом, а между ее руками, свернувшись в клубок, прижавшись головой к груди.
Сквозь темноту почудилось, что одна из тех подруг, которых Хель оставила в Городе-На-Семи-Ветрах, но это явно было не так. И осознание невозможности происходящего обухом ударило по затылку.
Хель с воплем отпрянула назад, едва сумев очнуться ото сна, и поползла по земле, расширенными от ужаса глазами глядя на взъерошенную и не понимающую, что происходит, Линн.
Костер взметнулся гневным столбом ввысь, хотя еще мгновение назад собирался угасать. Ветер заныл жалобно, отползая подальше.
- Почему ты кричишь? – сонно спросила девушка и испуганно взвизгнула, когда из темноты, чуть подсвеченной затухающим костром, вынырнул Весел.
- Что случилось? – негромко поинтересовался он, и Тайлинн пожала плечами, переводя взгляд обратно на Полуночницу. Та сидела, прижав к груди колени, и неотрывно смотрела на южанку. На лице ее, белом от напряжения и, возможно, страха, читалось отвращение, смешанное с настороженностью. Шестым чувством Линн, хоть и продолжая только просыпаться, понимала: что-то в ней самой пугает Полуночницу. И пугает сильно.
А еще ей снился сон… Такой странный… Словно бы это была не она, но видела все, что происходило. Она была там совершенно одна. Пока не появились те тени, наливающиеся плотью.
Кто они? Что за сон это был? Что он значил? Почему Полуночница продолжает смотреть
Весельчак бросил внимательный взгляд на застывшую Полуночницу, потом на моргающую Тайлинн. Ему не нравилось то, что происходит. Ему была непонятна реакция Полуночницы на все, что случалось с ними. Она явно боялась чего-то такого, что пока было скрыто от их глаз. И это что-то начинало пугать самого Весела. Он не знал, как следует реагировать на все это. Очень хотелось устроить Полуночнице допрос с пристрастием, но что-то удерживало колдуна. Возможно, еще не пришло время. Главное – не опоздать.
Покачав головой и подивившись тому, что Драгомир даже не проснулся, северянин вернулся обратно и долго ворочался, устраиваясь и ненароком прислушиваясь к тому, что происходило у костра девушек. Однако там все было тихо: то ли они снова заснули, выяснив все, то ли переговаривались слишком тихо даже для самого острого слуха. В любом случае, опасности Весельчак не заметил. Обычно он чувствовал ее левым ухом, которое начинало покалывать. Сейчас же все было спокойно.
- Да что случилось-то? – недоуменно спросила Линн, окончательно проснувшись и протирая глаза ладонями. Не успевшее уйти тепло от тела Хель создавало вокруг своеобразный кокон, вылезать из которого не хотелось совершенно.
Полуночница мотнула головой, резко и дико, отчего волосы упали ей на лицо, занавесив его черной волной.
- Больше никогда не приближайся ко мне без моего ведома, - голос ее был тих и спокоен, будто бы это и не она пару минут назад кричала и была белой, как привидение.
- Ты все-таки злюка! – сердито констатировала Тайлинн, снова открыла рот, чтобы уличить Полуночницу в чересчур активной эмоциональности, но вдруг застыло.
Слева, со стороны сердца, кольнуло что-то, невыносимо холодное, и холод от этого укола разлился по телу, сковывая все движения.
Сердце заколотилось, словно сойдя с ума и пытаясь выбраться, подступило к горлу. Дышать стало тяжело, звуки пропали, оставив взамен себя лишь гнетущую тишину, и Тайлинн повалилась набок, неловко подогнув ноги. Она успела поймать взгляд Полуночницы, серьезный и очень внимательный. Совсем не злой, каким он был только что.
- Что со мной… - немеющими губами шепнула Тайлинн, с ужасом понимая, что перед глазами мелькают разноцветные пятна, сливающиеся в облик медленно приближающейся Полуночницы.
Хель, преодолев свою неприязнь, склонилась над замершей южанкой и внимательно всмотрелась в ее искаженное гримасой лицо.
- Тебе очень повезло, что я рядом, - мрачно сказала она, и у Тайлинн из глаз потекли слезы: она не могла понять, шутит девушка или нет.
- О чем ты?
Хель пожала плечами, и ее неожиданно холодная ладонь прижалась к щеке Линн. Этот внезапный холод почти мгновенно прогнал онемение с тела, и южанка вцепилась трясущимися пальцами в траву, даже не замечая, как тело сводит сладкой судорогой боли.
Отлежавшись немного, Тайлинн почувствовала вдруг, что рука Полуночницы все еще лежит у нее на щеке и заметно дрожит.
- Что со мной? – повторила свой вопрос девушка, и на этот раз умудрилась поймать взгляд спутницы.
Та улыбнулась ей, криво и достаточно неприятно, глаз в темноте почти не было видно.
- Ты сумела познакомиться с дибуком*, моя дорогая, - голос не предвещал ничего хорошего. – Обычно они появляются на четвертый день после чьей-либо смерти, но в твоем случае он заметил нас гораздо раньше. Я думала, их замечу только я, как обычно, но ты оказалась более лакомым кусочком.
Ничего не понимающая и перепуганная Тайлинн уловила из слов Хель только то, что они влипли.
Она влипла.
Трехногая Грешница!
_____________________________
Дибук - это "обнаженная" душа, или злой дух, нашедший себе прибежище в теле живого человека и прилепившийся к нему, продолжая существовать, как отдельное и чуждое телу существо.
____________________________________________________
\пошла выпытывать дальнейшие подробности происходящего\

Город Рассвета, предрассветные сумерки

Вокруг дворца базилевса было тихо. Даже слишком, учитывая все те события, что имели место быть не так давно. Стража неторопливо бродила по парковым дорожкам, негромко перекликаясь между собой, хоть как-то нарушая странную для города тишину.
Столица Анакина пострадала сильно. Пожары затронули весь центр, все старые здания, которые теперь подлежали лишь сносу: восстановить их не представлялось возможным из-за утраченных чертежей. Конечно, до сего момента они не раз ремонтировались, но, как правило, лишь поверхностно. Люди, живущие в таких домах, не роптали и не сетовали на невнимание властей: здания на самом деле стояли надежно и разваливаться не собирались. А тут – такое...
Сидящий в своем кабинете Мнемосин тяжело вздохнул. Глаза его были полуприкрыты, руки скрещены на животе. Слишком о многом ему сейчас приходилось думать. Чем вызван был гнев богов? Да и был ли он направлен против них или это были очередные разборки Старших и Младших? Если так, то почему именно они оказались в эпицентре событий? Хотя на юге ситуация тоже не из лучших: армия разбита почти полностью, Драконград стоит без защиты. От людей неприятностей ждать не приходится, но кто знает, что еще задумали боги? Храмы открыты день и ночь, жертвы приносятся неустанно, но пока что не видно, чтобы это хоть как-то помогало.
Базилевс откинулся назад в кресле, чувствуя спиной, какое оно жесткое. Обычно ему это нравилось, но сегодня вдруг захотелось чего-то иного.
Много еще предстояло сделать. По сути, город будет отстроен заново. Уже созваны лучшие архитекторы Анакина, которым будет поручено в кратчайшие сроки представить свои проекты домов, максимально приближенных к тем, что стояли здесь раньше. Впрочем, Мнемосин не думал, что другие проекты будут отметаться сразу же. Если он найдет их хорошими – то почему бы и нет? В конце концов, город не должен стоять на месте. Ему необходимо развитие, в том числе и архитектурное.
Мужчина взъерошил правой рукой волосы, разбросав их по лысине.
Сегодня ему надо было отпустить своих волшебников. Да, тех самых, о которых его просил Старший бог. Делать этого было нельзя, но базилевс мог себе представить, что будет с ним и с городом, если он нарушит соглашение. Старший бог отвел от них угрозу полного разрушения, и обмануть его сейчас – это подписать себе смертный приговор.
Мнемосин снова вздохнул, открывая глаза и принимаясь изучать потолок.
С давних пор пятеро волшебников заботились о процветании города, помогали ему преодолеть трудные времена, когда урожаи не радовали глаз, а выжимали слезу. Они брали на себя проблемы не только с продовольствием, но и с обеспечением города водой, знаниями и магией. Последнее было особенно ценно: уже в период своего властвования базилевс повелел открыть в городе Рассвета Академию Волшебства, в которой каждый, кто пройдет отбор, смог бы обучаться магии, чтобы впоследствии стать полновластным сменщиком волшебников: как ни уверяли факты в обратном, Мнемосин почему-то был уверен, что колдуны рано или поздно все-таки состарятся и умрут. И вот теперь он оказался прав. Все остаются живы, но город лишается поддержки и опоры. Хорошо, что за прошедшее время из Академии успело выпуститься два поколения юных магов и ведьмочек. Мнемосин знал, что ребята пока никак не проявили себя в больших делах – повода не было, - но теперь все может измениться. На днях он поговорит с ними, объяснит ситуацию, призовет не впадать в панику и действовать так, как велят боги.
Последняя мысль прозвучало особенно цинично. Базилевс усмехнулся ей, качая головой.
Волшебники были с ними так давно, что никто уже даже представить себе не мог жизнь без них.
В дверь тихонько постучали, и Мнемосин с силой распрямил спину.
- Открыто! – отозвался он, барабаня пальцами по столешнице.
В образовавшуюся щель просунулась голова Грэхема – секретаря базилевса, мужчины в возрасте, который всеми силами его скрывал и делал вид, что ему не больше сорока. Это невинное занятие не мешало ему, однако, прилежно выполнять свои обязанности вот уже более тридцати лет.
- Вы, кажется, забыли? – ворчливый тон Грэма не оставлял базилевсу шанса оправдаться, поэтому он лишь развел руками, улыбаясь.
- Забыл о чем?
Секретарь поправил свое неизменное пенсне и кашлянул, заходя в кабинет.
- Волшебники, сударь, - голос стал звучать еще более обвинительно. – Вы велели напомнить, что вам с ними надо встретиться в храме Видимира.
Мнемосин улыбнулся. Безусловно, он помнил все, что говорил, более того – забыть это не представлялось возможным. Но нельзя было дать понять, кому бы то ни было, что случится в скором времени. Люди боятся утраты стабильности. Город находится в шоковом состоянии после недавнего пожара – нельзя прямо вот так, сходу, повергать его в шок снова и снова.
Базилевс давно уже решил, что в тайну призвания волшебников на помощь богам будут посвящены лишь те, кому он действительно может доверять. Таких оказалось лишь несколько человек – они помогут ему организовать уход волшебников и появление на сцене новых магов. Которые, безусловно, так же, как и их предшественники, не будут показываться на публике. Какое-то время они так продержатся, а потом… Потом, как надеялся правитель, боги соизволят вернуть им их защитников.
Велев Грэму закрыть кабинет и проследить, чтобы никто не входил туда в его отсутствие, базилевс, накинув легкий плащ, спустился вниз, стремясь к выходу из дворца. Навстречу попадались слуги, уступающие дорогу. Стражи расступились, пропуская правителя.
Дворец уже не спал, в отличие от города, который только-только начинал хлопать сонными ставнями окон. Совсем скоро откроются лавки, по улицам заснуют мальчишки-газетчики… Нужно поторапливаться и успеть вывести волшебников за пределы города до утреннего колокола, возвещающего о начале нового рабочего дня.
Было прохладно, и Мнемосин получше закутался в плащ, немного сожалея о том, что не догадался захватить перчатки. Никто не сопровождал его – он сам отдал этот приказ. В конце концов, он не думал, что с ним может что-то произойти: несмотря на все происшествия, город по-прежнему добросовестно охранялся, и не было ни единого донесения о нарушениях за прошедшее время.
Базилевс чуть замедлил шаг, проходя мимо обгорелого дома, слепо глядящего на него пустыми глазницами окон. Внезапно стало не по себе в окружающей тишине, захотелось хотя бы крика птицы, чтобы разбить ее. Мнемосин невольно склонил голову, с трудом отведя взгляд от покосившейся двери, покрытой густым слоем пепла. Сколько их, таких одичавших домов, брошенных хозяевами? Безусловно, они будут отстроены заново, но вернется ли в них тот дух семьи, которым они были пропитаны раньше?
Мнемосин знал, что всем пострадавшим от пожаров предоставлено временное жилище, пока их дома будут приводится в надлежащий вид. Он также знал, что прежним город уже не будет. У его советников были большие сомнения по поводу того, как скоро о себе заявят преступники, наверняка слетевшиеся сюда, как стервятники на падаль. Солдаты следят за порядком, но что-то все равно ускользнет от их взглядов. Особенно, учитывая отсутствие волшебников в городе. Беда никогда не приходит одна – это было известно Мнемосину с самых ранних лет.
Свернув чуть более поспешно, чем намечалось, на Улицу Старых Кленов, базилевс, поправив воротник плаща, вскинул голову.
Вот он, впереди – храм Видимира, Верховного Старшего Бога. Массивное здание, выглядящее, словно оно отлито из цельного куска мрамора. Однако это не так – Мнемосин лично руководил строительством храма, поэтому мог с уверенностью сказать: швы есть. Но то, что они незаметны людскому глазу, делает честь строителям и архитекторам.
На нем нет украшений, маленькие окна не светятся приветливо, как в других храмах. Зато вокруг посажены деревья, и по аллеям хорошо прогуливаться теплыми вечерами.
Мнемосин поморщился. Хорошо было тогда, когда не был введен комендантский час. Оно, конечно, молодежь – и не только она – все равно умудряется обходить запрет на ночные прогулки стороной. Базилевс знал, что стража частенько смотрит сквозь пальцы на тех, кого встречает на ночных улицах. Знал и наказывал провинившихся, но разгуливающих в темноте парочек от этого меньше не становилось. Правда теперь, после пожаров, люди сами боятся выходить на улицу, многие даже днем.
Базилевс, сделав несколько торопливых шагов, встал на первую ступень, ведущую в храм. Спину обдало неприятным холодком, повеявшим из внезапно приоткрывшейся двери. Что-то черное мелькнуло в проеме, что-то, похожее на тень, но гораздо более материальное.
На мгновение прикрыв глаза, Мнемосин решительно пошел дальше, поднимаясь выше. Медлить было нельзя – его уже ждут.
Первыми, кого он увидел, войдя в храм, были пять молчаливых людей, стоящих возле алтаря и как по команде обернувшихся к нему. Капюшоны здесь могли не закрывать лицо, и правитель жадно вгляделся в тех, кто так долго охранял его покой, не справившись лишь единожды.
Все думают, что волшебники – это старцы, скрывающие лица оттого, что они иссохли, превратившись в череп, обтянутый тонким слоем серой кожи. Неверное представление: магия позволяет тем, кто владеет ею, управлять своей внешностью. Мнемосин видел перед собой четырех статных мужчин и невысокую женщину с длинной косой, закинутой на плечо. Все они спокойно смотрели на него, не двигаясь, и чем-то были неуловимы похожи. Наверное, черными, почти без белка, глазами, в которых невозможно было что-либо прочесть.
Внутри храм был столь же простым, сколь и снаружи: пустые стены, не увешанные фресками с изображением деяний Видимира, хотя их было предостаточно. Маленькие и узкие окна служили лишь для того, чтобы в помещение попадал свет – рассмотреть что-либо с улицы представлялось невозможным. По углам стояли высокие канделябры, каждый по пять больших свечей, бросающих невнятные тени на потолок.
- Я уж начал думать, что ты не придешь, - из-за алтаря, стоящего немного на возвышении, вынырнула та самая тень, что открыла двери Мнемосину. Сегодня в храме не было жрецов – они были отпущены по велению правителя, - и никто не сумел бы помешать, пойми они, что должно произойти.
Базилевс расстегнул верхнюю пуговицу плаща – внезапно стало трудно дышать.
- Я отпускаю их, - голос звучал хрипло, мужчина не смотрел на волшебников, глядя лишь на Старшего бога, улыбающегося ему.
Бессмертный цокнул языком: его лицо, в отличие от лиц магов, не просматривалось, не взирая на то, что не было прикрыто ничем. Просто черное шевелящееся пятно, из которого исходил звук.
- Мне казалось, нужно нечто большее для этого обряда, - слова звучали легко, но Мнемосин почувствовал в них угрозу.
Верно, он пытался схитрить. Он не хотел отдавать их ему, поэтому произнес то, что полагалось, лишь наполовину. Мало сказать «Я отпускаю». Нужно добавить – «Я не жду возвращения».
Вторая часть давала волшебникам настоящую свободу для выполнения указаний бога. В ином случае Мнемосин мог призвать их в любое время, и это не было бы нарушением договора.
Правитель склонил голову, на скулах его заходили желваки.
Старший бог терпеливо ждал.
Маги стояли тихо, ничем не выдавая своего присутствия.
Никто в городе не знал о том, какая история вершится сейчас в храме.
- Я не жду возвращения, - выдохнул Мнемосин, покрываясь дрожью.
Что станет с ними теперь?
Какое-то время правитель стоял с закрытыми глазами, ожидая действий от Старшего бога. Но вокруг все было тихо. Даже слишком.
Резко открыв глаза, Мнемосин дернулся от неожиданности.
Храм был пуст, и он находился в нем в одиночестве. Бессмертный не удосужился попрощаться с ним – он просто ушел, забрав с собой тех, кто был ему нужен.
Базилевс оглянулся еще раз, словно бы не веря глазам.
Пусто.
И тихо. Как если ничего не произошло.
И только незапертая дверь храма тихо поскрипывает на ветру.

Ближе к вечеру, местность где-то между Заброшенным Лесом и Каменным Кругом

Драгомир устало вздохнул, разминая затекшую от долгой ходьбы левую руку: она начинала болеть всякий раз, как он уставал. А сейчас он был очень уставшим, если не сказать больше. Они шли весь день, делая небольшие остановки – Весел, как он объяснил, вел их к Каменному Кругу, туда, где был выход к океану. Травник пока не был уверен в том, что ему нужно идти туда вместе со всеми, но пока лучших идей не возникало. И никаких сел или городов по пути тоже не было. Так что, волей-неволей…
Драго вздохнул еще раз, поглядел на спину бодро маячащего впереди колдуна, вспомнил некстати его каэрволы и чуть замедлил шаг, принимаясь осматриваться по сторонам.
Получалось так, что сейчас они шли на восток, в места, откуда был родом сам Драго, но, как ни странно, местность – растительность преимущественно – ничем не напоминала ему родную Солнцеву деревню. На глаза попадались какие-то угрюмые деревья, густые кустарники, небольшие болотца и едва заметные взгляду протоптанные тропинки, по которым они и шли все это время. Драгомир же помнил залитые солнцем луга, пропитанные ветром леса и прохладные озера. Здесь этого ничего не было и в помине. К тому же, подкрадывающаяся ночь придавала местности зловещий оттенок. Не хотел бы юноша остаться здесь в одиночестве. И, если он не поспешит, страхи его сбудутся!
Вприпрыжку догнав успевших отойти спутников, Драго подумал вдруг, как странно ведет себя Полуночница по отношению к Тайлинн. Еще вчера девушки, казалось, были готовы перегрызть друг другу глотки, а сегодня одна помогала другой преодолеть особенно крутые подъемы и склизкие лужи, в которые запросто можно свалиться. Правда, он слышал обмен любезностями, в ходе которого Линн обозвала Полуночницу Злюкой и повторила это несколько раз, с вызовом и прищурив глаза. Полуночница же ответила ей что-то взамен, но настолько тихо, что даже острый слух травника не позволил ему расслышать. После этого южанка, побледневшая и притихшая, ни на шаг не отходила от Полуночницы. Это было странно и… забавно. Да, пожалуй, именно забавно.
Травник улыбнулся своим мыслям и окликнул колдуна, все так же неутомимо шагающего вперед:
- Весел, а скоро остановимся? – он хотел есть, пить и спать и желательно все это где-нибудь не под открытым небом.
Северянин бросил взгляд через плечо, потом остановился, глядя вперед.
- Да, - отозвался он через мгновение, прикинув расстояние до того места, куда он вел своих спутников.
Если память не собиралась прямо сейчас подвести его, скоро им на пути должен был встретиться старый замок. Довольно долгое время он считается брошенным, туда разве что разбойники забредают, но Весел был уверен, что с ними он справится без труда, если до того дойдет.
Мужчина хмыкнул, впрочем, тут же посерьезнев, и, подождав остальных, снова зашагал вперед. Думать ни о чем не хотелось, было желание лишь смыть с себя липкий дорожный пот, стряхнуть пыль и сесть, вытянув ноги. Возможно, настроение бы поднял веселый огонь, на котором кипел бы файс – горячий напиток из сухофруктов, щедро сдобренный корицей. Но на нет и суда нет.
Весельчак оглянулся еще раз, на мгновение задержав взгляд на отрешенно бредущей Полуночнице. Он, как и Драгомир, успел заметить, что отношения между девушками за прошедшую ночь стали если не хорошими, то хотя бы сносными. Что уж они там сделали, мужчина знать не хотел и спрашивать о том не собирался, но если это позволит им пройти остаток пути, не разрушая все вокруг – это прекрасно.
И да, нужно будет все-таки выяснить, что же все они хотят найти за Каменным Кругом? Стоит ли этого его времени и сил? Он идет с ними затем, чтобы они не попали в беду, но если его сочтут с лишним – он без колебаний отойдет в сторону. Его задача проста и лежит, как на ладони. Ему скучно, а что может быть хуже скучающего колдуна?
Пока колдун размышлял, к нему приблизилась Полуночница. Она посмотрела на него глазами синими, как небо в жаркий полдень, и сказала:
- Мы собираемся стоять тут до ночи? Или все-таки пойдем? - брови ее вопросительно изогнулись, хотя выражение лица осталось неизменным. Весельчак подумал про себя, что девица весьма красива. Опасна, но красива. Впрочем, первое не исключает второе, а скорее, постоянно подчеркивает его. Северянин так пока и не сумел разобраться, что же таит в себе западная красавица, почему боится зеркал и своих сверстниц с юга. Но время еще будет. Обязательно будет, куда же оно денется?
Мужчина сделал пригласительный жест рукой и, не дожидаясь ответа Хель, направился в указанном им же самим направлении.
Полуночница посмотрела ему вслед прежде, чем отправиться следом.
Она не рассказала Тайлинн всю правду о дибуке. Лишь самое плохое, чтобы напугать южанку и заставить ту вести себя более-менее прилично. Правда же состояла в том, что пока Хель находилась рядом, дибук не мог ничего сделать. Они – мертвые души – преследовали девушку с того момента, как она помнила себя, но напасть не могли, лишь причинить вред тому, в чье тело вселились, однако и это им было не с руки: после гибели тела эфирные вихри уносили дибуков слишком далеко для того, чтобы они смогли вернуться.
Хель могла управлять ими. В любом состоянии, будь они на воле или в ком-то. Опасность состояла лишь в том, что, будучи подвластны Полуночнице, дибуки могли вернуться в любой момент уже без ее приглашения. Учитывая, что мертвецов вокруг было и так много, Хель старалась не привязывать их к себе навечно. Только в крайних случаях пользовалась она их помощью. Таким случаем был побег из Города-На-Семи-Ветрах, когда разгневанные тем, что их потревожили, души рванулись из-под земли, задержав преследовавших беглянку стражников. Когда-нибудь они вернутся снова, но Хель будет готова. Она дала себе слово.
Дибук, завладевший телом Линн, был молод и слаб. Злоба его перехлестывала через край, как и у всех душ, насильно выгнанных из их родных тел, но управлять этой злобой он пока не мог. Однако всплески ее силы доходили до Тайлинн приступами онемения и невозможностью управлять собой.
Хель боялась его. Она боялась всего, что так или иначе было связано с ее возможностями. Да, она управляла ЭТИМ, но иногда – очень часто! – ей казалось, что ЭТО, в ответ, управляет ею. Такое положение не было равноценным. И Хель отчетливо это сознавала.
Она не знала, откуда к ней пришла подобная сила, не знала, уйдет ли она и когда уйдет… Она не знала о себе ничего, кроме одного: всеми правдами и неправдами ей нужно было добраться до края Анакина. Пересечь Каменный Круг, чтобы очутиться там… Там будут все ответы. Она помнит обещание гадалки. И ей хочется верить ему.
А еще хочется никогда-никогда больше не смотреться в зеркало!
Если Хель совсем не волновало отсутствие зеркал, то вот Тайлинн безмерно переживала по этому поводу. Конечно же, она могла попросить его у Драгомира, но девушке почему-то не хотелось обращаться к парню с просьбами. Быть может, там, куда они идут, найдется не только махонькое зеркальце для нее, но и расческа?
Южанка отмахнулась от гудящего шмеля, невесть зачем поднявшегося на такую высоту, и посмотрела вперед, на Полуночницу, идущую в нескольких шагах впереди.
Остаток ночи они провели вместе. Нельзя сказать, что Линн была рада этому обстоятельству: то, что Злюка рассказала ей о дибуках, повергло впечатлительную девушку в ужас, который, проходя было, возвращался вновь и вновь, возможно, собираясь остаться еще очень надолго. Тайлинн так и не сумела понять, сможет ли Полуночница избавить ее от этой напасти или нет. Хотелось бы, чтобы смогла.
Очень хотелось бы!
Внезапная остановка пришлась весьма некстати, и южанка ахнула, едва не уперевшись носом в спину той, о которой она только что думала. Но Хель даже не обратила на нее внимания: она смотрела куда-то вперед, куда вгляделась и Линн, когда потрогала свой нос и убедилась, что он цел.
Драгомир остановился рядом с Весельчаком и кашлянул.
- Это то место, куда мы шли?
Колдун вздохнул, не то успокоенно, не то взволнованно.
- Оно самое, - впрочем, в голосе его скорее слышался интерес, нежели что-то другое.
Тайлинн прищурилась, в свете выступающих на небе звезд рассматривая старый и какой-то обветшалый замок, стоящий прямо по центру открывшейся перед ними равнины. Сами они, оказывается, успели забраться на холм, подъем на который был достаточно пологим. А вот спуск…
Линн с опаской придвинулась к краю, по которому им, вероятнее всего, следовало спуститься, чтобы достичь замка. Он, кстати, смотрелся достаточно устрашающе. И идти к нему как-то не хотелось. Но южанка почему-то была уверена, что ей придется это сделать.
Равнина была усеяна травами и цветами. Даже сейчас, уже почти в ночное время, они ярко переливались под светом непроснувшихся до конца звезд и выглядели очень призрачно, будучи надежно укрыты густым туманом, стелющимся над землей.
Хель прищурила глаза, всматриваясь в смутно виднеющиеся за замком горы. Выход к Ущелью Погибших, скоре всего, там. Но ночью идти к нему, по неизвестной местности…
- Мы сможем здесь переночевать? – полуночница взглянула на колдуна, и он поспешил отвести от нее свой собственный взгляд. Он явно изучал ее. Хель усмехнулась. Это не было чем-то неприятным, скорее – забавным. Что он пытается понять?
- Да, - глухо отозвался Весел, наклонился, поправил сапог и первым начал спускаться вниз, выбирая наиболее удобные участки. Чуть поколебавшись, Тайлинн последовала за ним, то и дело оскальзываясь, взвизгивая и хватаясь за моментально протягиваемую руку северянина.
Драгомир растерянно обернулся к Хель, и та сделала приглашающий взмах, уступая ему дорогу. Травник колебался не так уж и долго – отставать от колдуна не хотелось.
Полуночница какое-то время смотрела вслед фигурам людей, становящимся все меньше и меньше, потом, опомнившись, принялась спускаться следом.
Трава была мокрой, что тут же почувствовали ноги, вынужденные быть обутыми в дырявые сапоги. Откуда ни возьмись возникали острые камни, тоже желающие внести свою лепту в дело препятствования путникам. Тайлинн хотела пожаловаться на свои неудобства, но прикусила язык, когда встретилась взглядом с нагнавшей их Полуночницей. Та была чем-то разозлена и так посмотрела на южанку, что девушка попятилась назад, наткнувшись на выставленную руку Драгомира.
- Все нормально, - резко отозвалась она в ответ на его обеспокоенный вопрос и, отвернувшись, помчалась следом за успевшим вновь удалиться на приличное расстояние Весельчаком. Все-таки с ним ей было намного спокойнее и даже, можно сказать – уютнее.
Синие глаза Хель презрительно прищурились, когда она увидела, как Тайлинн берет северянина под руку и прижимается к нему, словно ища защиты. Южанка пару раз обернулась, и полуночнице почудилось странное выражение на ее лице.
Хель скрипнула зубами. Она знала, как избавиться от дибука, но для этого требовалось два условия. Пока что ни одно из них соблюсти было невозможно.
Взошедшая луна криво ухмыльнулась вслед бредущим по равнине людям.
Дорога до замка оказалась не такой уж длинной, как показалось сверху. Вскоре путники уже стояли перед массивными кованными дверьми, которые, однако, с легкостью открылись, словно кто-то смазывал их каждый день. Ни единого скрипа.
Это насторожило Весельчака, но он не подал вида: насколько ему было известно, замок этот пустовал слишком давно для того, чтобы можно было бояться разбойников или кого-то в этом же роде. Уж больно дурная слава оберегала эти места от чужого внимания. Раньше здесь были болота, окружавшие строения, но хозяева их осушили незадолго до того, как им пришлось покинуть свой дом. Колдун не знал, что заставило их сделать это, но слухи ходили разные. И чаще всего – достаточно пугающие.
Первым очутившись на территории замка, Весельчак сразу же принялся оглядывать помещение, цепким взглядом замечая и паутину по углам, и расставленные в идеальном порядке предметы мебели, и доспехи, висящие на стенах. В окна бил лунный свет, хоть как-то, но позволявший разглядеть обстановку.
Хель, прикрывшая за собой двери, как за последней из вошедших, сразу же подумала об освещении. Она страсть как не любила бродить по темным лабиринтам, не зная, из-за какого угла к ней выскочит кто-нибудь. Да и с зеркалами, имеющими дурную привычку выныривать из тьмы, встречаться не хотелось.
- А где мы будем спать? – подала голос молчавшая все это время Тайлинн и тут же испуганно зажала рот руками: громкое эхо заметалось по замку, спотыкаясь о стулья и стукаясь о стены.
Весельчак укоризненно посмотрел на девушку и жестом указал на почти незаметную лестницу.
- Надо подняться, - он не знал, что будет наверху, но обычно все спальни в таких замках располагают там. Первый этаж – для прислуги.
Драгомир поджал губы. Ему здесь не нравилось, но его совершенно никто не спрашивал. Правда, он готов был остаться – спать хотелось невыносимо. А завтра уже можно будет подумать насчет того, чтобы отделиться от компании. Похоже, никто из них так и не смог четко понять, куда следует идти.
Ступени тихо поскрипывали под поднимающимися людьми, но проламываться пока не собирались. Идущая последней, Хель рассматривала висящие на стенах картины, покрытые толстым слоем пыли. Под этой пылью угадывались очертания лиц, смутные, сливающиеся в одно светлое пятно, они оставляли ощущение робкого беспокойства. Казалось, будто портреты следят за путниками, едва уловимым движением нарисованных глаз выдавая себя.
Внутри здания было темно и сыро. Откуда-то с потолка капала вода, и Драгомир поморщился, когда одна из этих капель стукнула его по затылку. Было не больно, конечно же, но вполне ощутимо. И как-то неприятно от того, что что-то в этом доме прикасается к тебе.
Травник задрал голову, пытаясь разглядеть, откуда же свалилась эта капля, но потолок упрямо хранил свои секреты, не желая с ними расставаться. Впрочем, это не было столь уж важно. Главное, чтобы не затопило, а остальное уже мелочи. Но сезон дождей пока не настал, значит, можно жить.
Потерев еще раз макушку, Драго метнулся следом за Весельчаком, осторожно идущим вглубь узкого коридора, вдоль стены, ведя по ней рукой. Колдун искал двери. Искал и нашел. Повернул ручку и, по-прежнему осторожно, вошел внутрь.
Это был тронный зал. Самый настоящий, лишенный окон и возможности для света проникать внутрь. Зал, стены которого были увешаны темными драпировками, закрывающими оружие и опять же картины. Картин здесь было много. Много больше, чем оружия, что заставляло думать о мирном характере бывших владельцев.
Где-то в углу чадил факел, сразу заставивший Весела насторожиться: если факел горит, значит, есть кто-то, кто зажег его. Остальные висели потухшими и холодными, но колдуну хватило и одного.
Значит, они здесь не одни. Но пугать раньше времени своих спутников мужчина не хотел: быть может… А что – быть может? Факел сам взял и зажегся? Или здесь разгуливает не в меру боящееся темноты привидение?
Весельчак невесело хмыкнул над своими мыслями и, жестом велев спутникам оставаться на месте, начал медленно обходить помещение.
Тайлинн, ринувшаяся было за ним, была тут же остановлена рукой Драго, оказавшейся на удивление сильной. Юноша молча покачал головой в ответ на раздраженное шипение южанки и приложил палец к губам, призывая к тишине. Он тоже заметил факел и сделал приблизительно такие же выводы, как и северянин. Правда, о привидении он подумал в первую очередь.
Хель внимательно следила за передвижениями Весельчака, отмечая, насколько бесшумно он двигается. Северянин совершенно очевидно был не просто колдуном. Он был еще и хорошим воином. Это угадывалось в движениях, и даже Хель, не особенно разбирающаяся в подобных вещах, могла с уверенностью это утверждать.
Весел остановился неподалеку от трона, который обязательно должен быть в каждом уважающем себя тронном зале. Он был и здесь и, что было совершенно непонятно – не пустовал.
Северянин зажег в ладони каэрвол.
На троне сидел мужчина в богатой одежде. Глаза его были закрыты, голова чуть опущена, правая рука свешивалась с подлокотника, левая лежала на колене. Длинные волосы занавешивали лицо.
Колдун остановился на мгновение перед тем, как подойти поближе, а, подойдя, выдохнул с едва уловимым облегчением.
Мужчина на троне был мертв, давно и бесповоротно. Тело его, с ног до головы, было покрыто толстым слоем паутины, в которой запутались сушеные мухи. Хозяина паутины видно не было, что лишний раз подтверждало – владелец крепости умер давно.
Не было шевеления груди. Не было дыхания. Кожа мужчины при ближайшем рассмотрении была серой и тронутой тлением, не слишком сильно, но все же.
Взмахом руки Весел велел никому не подходить, а сам склонился, обуреваемый любопытством, разглядывая того, кто мог бы встретить их на пороге своего дома, будь он жив.
Было странно, что тело сохранилось почти идеальным. Внутри было достаточно влажно и тепло для того, чтобы на троне сидел скелет. Весельчак осторожно дотронулся до свисающей руки мертвеца.
Если бы она не была такой холодной, ее можно было назвать живой.
Что-то странное творилось здесь…
Тайлинн встревожено следила за действиями колдуна, привстав на цыпочки и вытянув шею, словно готовясь в любой момент бежать к нему, помогать. Она чувствовала себя неуютно, когда он уходил от нее. Как брошенная. Конечно, рядом были Драгомир и Полуночница, но первый не защитит при случае, а вторая не захочет это сделать.
Легкий ветерок коснулся разгоряченных щек девушки, и она вдруг взвизгнула, привлекая к себе внимание.
- Что? – недовольно спросила Хель и осеклась, проследив за направлением вытянутого дрожащего пальца Линн, указывающего на факелы, закрепленные на стенах.
Те факелы, которые не горели, когда они вошли сюда.
Те факелы, что сейчас медленно разгорались, словно оживающий от слабого дуновения костер, тлеющий всю ночь. Один за другим, словно передавая друг другу информацию по цепочке.
Весел резко отскочил от трона, каэрвол в руке его запылал угрожающим красным светом, запульсировал, вырываясь наружу. Но выпускать его сейчас, в таком состоянии, было слишком опасно: в закрытом помещении есть большой риск не удержаться и оказаться втянутым внутрь. Весельчак видел однажды, как это произошло с его другом.
Он держал его до последнего момента, пытаясь вытянуть из воронки, наполовину заглотившей Фестера. Держал, немало рискуя и сам очутиться там вместе с ним. Он видел, каким безумием было искажено лицо Фестера, слышал, как тот кричал, все тише и тише, пока не обмяк в руках Весельчака. Только тогда, наконец, Весельчак разжал одеревеневшие руки, с каким-то оцепенением следя, как воронка затягивает мертвое тело его друга.
Друга, который единственный осмеливался звать его по имени, данном при рождении.
Северянин усилием воли погасил каэрвол, начавший было раскручиваться спираль, и метнул быстрый взгляд в сторону трона. Думал – почудилось, но нет!! Там происходило какое-то шевеление, едва уловимое, практически неразличимое. Колдун встал в боевую стойку, снова складывая пальцы для воронки. Будь что будет, но живым он не сдастся и друзей постарается защитить!
В этот момент мертвец на троне поднял вдруг голову, поднимая веки, и по ушам резанул истошный вопль Тайлинн, которая, конечно же, смотрела в его сторону. Из пустых глазниц полезли-посыпались вниз черные пауки, быстрые и суетливые, цель для которых была вполне определенной.
Хель метнулась было к двери, поскольку стояла к ней ближе остальных, и принялась дергать ручку. Тщетно: все было заперто.
Стены потемнели вдруг, и по ним потекло вниз что-то густое, темно-красное.
Весел принюхался.
Кровь!!
Дом кровоточил, как открывшаяся рана, как содранная болячка!
Это они заставили его проснуться! И теперь он, негодующий, рассерженный их вторжением, пытается вытолкнуть их из себя!!

Напряжение нарастало, Линн продолжала визжать, Драгомир стрелял глаза по сторонам, убеждая себя, что все сон, только сон, северянин лихорадочно следил за тем, как черная волна приближается к ним, угрожающе шелестя лапками. Нужно было что-то делать, что-то делать, что-то делать…
Полуночница, отчаявшись выбраться наружу, рванулась обратно, собираясь перетоптать как можно больше отвратительных тварей, все продолжающих прибывать. Живой она им не дастся, будь они хоть тысячу раз ядовиты!!
Первым же ударом Хель раздавила около десятка пауков, тут же облепивших ее ноги по щиколотку. Стряхивать их руками не представлялось возможным ввиду волны брезгливости и отвращения, затопившейся Полуночницу. Она снова топнула ногой, уже не просто давя, но и пытаясь стряхнуть живность. И снова, и снова, потом закружилась на месте, готовая порвать на себе платье и оголиться, но отделаться от этих тварей!!
Было невыносимо противно и даже страшно ощущать их на себе. Пауки не жалили, но от прикосновений их маленьких лапок по телу шла дрожь.
Тайлинн, прекратившая орать, с ужасом уставилась на крутящуюся волчком Полуночницу, которая все больше и больше становилась похожей на мохнатый кокон черного цвета. Нижняя губа южанки задрожала, она метнула взгляд на растерянного северянина, который не мог метнуть магию, боясь зацепить Полуночницу. Девушка уже готова была издать очередной крик, когда странный треск вклинился в звуки, наполняющие зал. Треск был громким и каким-то очень близким.
Его услышали все, а Драгомир даже посмотрел под ноги: ему почудилось, что треск этот исходит именно оттуда. Какое-то время все оставалось так, как есть, а потом…
А потом Полуночница упала. Провалилась. Прямо вслед за осыпающимся полом и ломающимися досками. Упала, отчаянно хватаясь руками за воздух, провожаемая истошным воплем Тайлинн, успевшей повиснуть на Драгомире, который устоял на самом краю образовавшейся дыры, и лавиной пауков, хлынувших в образовавшийся провал вместе с ней. Все это промелькнуло слишком быстро для того, чтобы Хель могла сообразить, что делать, поэтому она просто приземлилась… куда-то, когда падение закончилось. И потеряла сознание, потому что удар был сильным, а поверхность – твердой.
Тайлинн, кое-как, усилиями Драго, вытащенная на целый пол, не переставала вопить и тыкать пальцем вниз. Подбежавший Весел рявкнул, чтобы она успокоилась, убедился, что она послушалась, и осторожно подошел к краю пролома, смотря вниз.
Там было темно. Темнота, наполненная угасающим шуршанием, заглядывала в Весела так же, как он заглядывал в нее. Это было неприятное ощущение, быть рассматриваемым чем-то, чего не видно. Колдун мотнул головой, чувствуя, как нестерпимо чешется правая ладонь. Затем прищелкнул пальцами, посылая вниз маленький огонек, призванный осветить путь, проделанный Полуночницей.
- С ней ведь все в порядке? – дрожащим голосом спросила Линн, эгоистично думая о том, что без Хель ей с дибуком не справиться. Драгомир, побелевший и не вполне понимающий, что вообще происходит, подполз к краю провала, тоже заглядывая туда. В голове мелькали какие-то образы, связать которые в единое целое почему-то не удавалось. А ведь он мог туда упасть… если бы стоял чуть поближе… о боги, где они находятся?! Что это за место?! Мертвецы, пауки, гнилые доски…
Весельчак, внимательно следящий за перелетом «светлячка», ничего не ответил Линн. Он рассчитывал, какое расстояние пролетела Хель. Судя по всему, получался один этаж и… подвал? Да, именно он. Не так высоко, если она упала на землю. Если же на камни…
Колдун покачал головой и прищурился: «светляк» почти достиг дна. Внизу что-то смутно белело. Полуночница ведь была в белом платье?
Тайлинн, почти прекратившая дрожать, принялась осматриваться. Поморщилась, глядя на стены, продолжающие медленно кровоточить. На трон смотреть и вовсе отказалась. Пауков оттуда уже не спускалось, но мертвец-то остался!!
И здесь они хотели ночевать?!
Хель очнулась почти сразу после падения, потеряв сознание лишь на какие-то секунды. Голова немилосердно болела, и громкие голоса спутников, зовущих девушку, только добавляли боли.
- Жива я, жива! – раздраженно отозвалась Хель и тут же сморщилась, когда очередной всплеск боли вонзился холодной иглой в правый висок. Захотелось вскочить и завертеться на одном месте, отчасти из-за того, что сразу же вспомнились пауки. Девушка лихорадочно ощупала себя руками и, не обнаружив ничего и никого лишнего, облегченно вздохнула.
Спина болела тоже. Хель понятия не имела, сколько она пролетела вниз, но, скорее всего – порядочно. Отсутствие света подсказывало, что приземлилась она не на первом этаже, а где-то ниже. Раз ниже – значит, расстояние больше. Все до жути просто.
Было темно. А разглядеть то, что окружало, очень хотелось. Но, прежде всего, нужно было подняться без особых потерь.
Было отрадно, что не случилось приземления на собственный кинжал. Сейчас он должен был валяться где-то рядом, и Хель зашарила руками по земле, желая отыскать его как можно быстрее: оставаться безоружной здесь, в этой тьме? Нет уж, увольте!
Рука вскоре наткнулась на оружие, и Хель, крепко сжав его, медленно села, приводя в порядок все свои чувства. Было до сих пор больно, но если она сейчас отдастся этой боли – назад она может не вернуться. Главное, помнить: она сильнее обстоятельств, что бы они там не думали по этому поводу.
Что-то сверкающее и достаточно большое пронеслось прямо рядом с лицом Полуночницы и упало на землю, отскочив пару раз. Факел! Они додумались скинуть ей факел! Отлично!
- Эй! – возмущенно крикнула Хель, задирая голову и пытаясь различить фигуры, маячащие в проломе. – Убить меня собрались?!
Сверху донеслись невнятные крики. Полуночница сначала попыталась прислушаться, потом плюнула и, наклонившись, подобрала факел, невесть каким образом не погасший. Все-таки он ей, конечно, пригодится, так что надо будет сказать потом им спасибо за дельную идею. Если она выберется отсюда…
«Что за дурацкие мысли!» одернула себя Хель, хотела было тряхнуть головой, но вовремя вспомнила, что виски и затылок могут этого не одобрить. Тогда она приподняла факел повыше, рассматривая место, в которое она угодила.
Судя по всему, под замком в свое время был прорыт ход. Наверняка использовался для хранения оружия или содержания заключенных в примыкающих камерах. Достаточно широкий ход, чтобы можно было идти, особенно не сгибая шею и не задевая плечами стенки, шершавые и покрытые чем-то, напоминающим водоросли.
Хель, морщась, провела по одной из стен рукой.
Да, водоросли. Значит, где-то здесь есть вода. Главное, не свалиться в нее – тогда будет совсем весело. Нет, плавать Хель умела, но в данный момент ее тело как-то скептически отнеслось к этой затее. Да, ему все еще было больно!
Полуночница медленно продвигалась по лазу, держа факел на вытянутой руки и напряженно прислушиваясь ко всему, что долетало до слуха. Голоса ее спутников давно уже превратились в очень плохо различимый гул, а потом и вовсе стихли. Хель не знала, куда она выйдет и как далеко от замка, но, так или иначе, оставаться здесь не имело смысла. Вряд ли Весел спустится за ней – как минимум нужно найти веревку такой длины, - а если и спустится, как они станут подниматься? Та парочка их просто не удержит. Да и оставлять их одних наверху тоже не годится…
В общем, Хель пока что могла рассчитывать только на себя, что с успехом и делала.
Сколько она шла – не поддавалось подсчету, да дорога и не могла занять слишком много времени: все-таки Хель двигалась осторожно, отдавая дань продолжающей пульсировать боли от падения. Нестерпимо хотелось присесть, но девушка сцепляла зубы и отгоняла подобные мысли.
Впереди блеснуло что-то. Полуночница вытянула шею, напрягая глаза. Выход? Лунный свет?
Она даже ускорила шаг, стремясь добраться до этого блеска.
Ее постигло разочарование, когда она, выйдя из коридора, очутилась в большой пещере, потолок которой светился оттого, что внизу была вода. На первый взгляд, отсюда больше некуда было идти. Разве что сквозь стены. Но делать этого Хель пока что не умела.
Покрепче сжав факел, чтобы ненароком не упустить его и не остаться без света, полуночница осторожно ступила в воду, желая побольше подсветить ее поверхность и понять, насколько там глубоко. Хель заходила все дальше, пытливо всматриваясь в невозмутимую водную гладь, чуть подернутую рябью.
Внезапное бурление, начавшееся где-то в центре этого подземного озера, заставило ее застыть на месте, расширившимися глазами глядя на то, что происходило прямо перед ней. Из воды, вертикально вверх, поднималась женщина. Капли катились по ее обнаженному телу золотыми искорками, оседая где-то у ног. Вода вокруг мерцала голубыми огоньками, бегающими по поверхности. Кожа отливала золотом и, казалось, стекала к ногам женщины, делая ее более… человечной? Глаза, мерцающие в разбавленной этим золотом темноте, были устремлены на полуночницу. Светлые, обрамленные черной каемкой, они изучали, заставляя девушку чувствовать себя более чем неуютно.
Звуки вокруг вдруг стали более насыщенными, почти осязаемыми. Казалось, их можно зажать в ладони, приложить к уху и услышать, как они звенят.

Сначала все это заставило Хель остановиться, потом опустить глаза. Кто она такая, чтобы пялиться на владычицу подземного озера, которая соизволила явить ей свой лик?
- Кто ты и зачем потревожила меня? – звучный голос, переливающийся в воздухе маленькими колокольчиками, пронесся над водой и коснулся Полуночницы, ласкаясь к ней, как соскучившийся котенок.
Девушка вздрогнула и только сейчас поняла, что все еще стоит по колено в воде. Надо же было так задуматься!
- Я прошу прощения! – поспешно отозвалась она, собираясь повернуться, чтобы уйти, но…
Но вода не пускала ее. Мягкая, прозрачная, она, тем не менее, слишком крепко обвивала ее колени, грозя утянуть глубже, если гостья будет сильно сопротивляться.
Стало страшно. Здесь, внизу, где нет никого, кроме них, когда не от кого ждать спасения – было не по себе. Очень не по себе.
Расширенными от испуга глазами Хель обернулась, взглянула на улыбающуюся золотую женщину. Почувствовав ее взгляд, та вновь приоткрыла губы:
- Кто ты и зачем потревожила меня? – повторила она, поднимаясь еще выше и становясь на поверхность воды, как на обычный пол.
Хель сглотнула.
- Я… Полуночница, - хрипло сказала она, крепче сжимая дрожащими пальцами чадящий факел. – Мы с моими друзьями остановились на ночлег, в доме, который стоит над пещерой…
Она не предполагала, знает ли повелительница подземного озера о том, что люди построили что-то над ее владениями, но все равно собиралась говорить правду. Кто знает, не разозлит ли женщину сильнее ложь, пусть она даже будет во благо?
- А кто вы? – Хель не знала, было ли это правильным – интересоваться столь интимными подробностями, но если ей суждено здесь погибнуть, хотелось бы хотя бы понять, от чьих рук!
Женщина тем временем переместилась чуть ближе к ней, скользя над поверхностью воды и совершенно явно не собираясь проваливаться вниз. Хель волей-неволей рассматривала ее, отмечая и шелковистую кожу, и темные волосы, судя по всему заплетенные в косу, конец которой, спускаясь ниже колен, напоминал хвост. Такой… весьма опасный хвост, готовый задушить при случае.
Полуночница дрогнула, когда повелительница озера остановилась прямо перед ней так, что их разделяло лишь несколько вздохов. Дрогнула и уставилась туда, куда было, по ее мнению, наиболее безопасно: на грудь женщины.
Послышался легкий шелест, и длинные, с острыми ногтями, пальцы коснулись подбородка Хель, вынуждая ту поднять голову. Она со страхом всмотрелась в глаза женщины, готовясь увидеть там приговор за свою дерзость, но сумела разглядеть лишь песчаного цвета пустоту, заполненную золотыми искрами
- Я – Золотая Ведьма, - мягко сообщила женщина, и голос ее помчался по пещере, задевая своими прикосновениями стены и превращаясь в эхо.
Хель сглотнула, покрываясь мурашками.
О, она слышала о ней…
Еще как!

- 1 –

Обитель Старших богов – Замок Тишины

Если стоять перед дворцом базилевса и смотреть вверх, стараясь проникнуть взглядом сквозь Радужную Сферу – можно убедить себя в том, что там, на фоне неба, смутно виднеются очертания еще одного дворца. С четырьмя главными башнями, высокими и узкими окнами, более напоминающими бойницы, с поникшими флагами разнообразных цветов. Дворец этот – или то замок? - парит в воздухе, становясь к земле все более и более прозрачным. Говорят тому, кто сможет до него добраться, будет неслыханно везти всю его оставшуюся жизнь.
На самом деле – все ложь. Замок там действительно есть, только вот увидеть его невозможно ни при каких условиях, обладай любопытствующий хоть тремя глазами сразу. То – Обитель Богов, выбравших для себя место наблюдения за подвластным им островом. И место это сотворено невидимым людскому взору. Поэтому тот, кто хвалится, как в ясную погоду отчетливо видит пристанище Богов – отъявленный лгун, желающий лишь показать, что он возвышен над простыми смертными. Таких в городе Рассвета не привечают и стараются избегать.
Невидимый замок, тем не менее, вполне осязаем для его обитателей. Окружен он дивным садом, в котором растут цветы со всего Анакина. Боги часто приходят туда побродить по аллеям, когда сумерки спускаются на подвластный им остров, а умирающее на ночь солнце последним движением ласкает лепестки цветов, окрашивая их в немыслимые оттенки. В том саду нет статуй – ни единой. Как и внутри замка. Словно бы бессмертным неприятно смотреть на жизнь, заточенную в камне, будь она хоть трижды вечной.
Если бы хоть один из тех людей, кто хвастается божественным зрением, сумел бы все-таки заглянуть сейчас в одно из окон замка, он бы увидел, как у дальней стены небольшой комнаты, увешанной вытканными гобеленами с древними битвами, разговаривали двое: женщина с непроглядно черными глазами и мужчина, стоящий лицом к ней, но спиной к возможному любопытствующему. Мощные плечи этого мужчины были обтянуты черным плащом, длинные темные волосы свободно ниспадали на спину. Шелковистые, они смутно поблескивали в сиянии множества свечей, которыми была уставлена комната.
- Я не понимаю, что за игры затеяли они со смертными! – возмущенно проговорила Леан (а это, конечно же, была она), постукивая ногой по полу. – Это, по меньшей мере, нелепо и глупо с их стороны! Законы…
- О каких именно законах ты говоришь? – мягко перебил ее мужчина. Он так и не повернулся, лицо его оставалось видимым только богине-охотнице. – Есть закон, по которому Младшие боги не могут насильственно быть лишены предназначенной им судьбы. Но мы – да, дорогая, МЫ! – преступили этот закон. Можем ли мы винить их в том, что они пытаются избежать незавидной участи кануть в неизвестность на исходе лета?
Леан раздраженно отвернулась, но было видно, что слова мужчины задели ее.
Он, безусловно, был прав. Младшим богам и не могло понравиться то, что затеяли их старшие собратья, но… Но как же можно допускать, чтобы они разрушали Анакин?! Их дом!
Мужчина положил ладонь на плечо женщины, несильно сжимая его.
- Ты волнуешься за будущее детей – это похвально, - голос его был ровен и спокоен. – Но подожди, пока придет Видимир. Возможно, сегодня он приоткроет завесу тайны над всем происходящим.
Леан фыркнула снова, не так раздраженно, но более громко. Видимир был лидером, но мог ли он решать за них всех? Это не было подвластно никому. Что за сила толкнула его на принятия подобного решения в одиночку?
Слабый ветерок проник в комнату и робко коснулся прозрачной ладонью волос мужчины, словно собираясь поиграть с ними. Бог приподнял голову и дернул носом, принюхиваясь к чему-то.
- Он здесь, - ровно сказал он, отступая чуть назад, так, чтобы лицо его по-прежнему оставалось в тени.
Леан вскинулась. Она всегда поражалась умению Мрака чуять того, кто приближается. Чуять в прямом смысле этого слова. Обонять. Различать по запаху. Она никогда не спрашивала, как именно разнятся ароматы, но ей бы хотелось это узнать.
Мрак, будто читая ее мысли, улыбнулся ей, и глаза его чуть блеснули.
- Ты пахнешь свежестью луга в рассветный час, - сказал он ей, и Леан улыбнулась в ответ. Бессмертный знал, что и когда сказать. Если бы еще он мог говорить все, что ему ведомо…
Неяркое свечение, возникнувшее вдруг рядом с ними, в одно мгновение набрало силу, почти ослепив богиню-охотницу, и той пришлось прикрыть глаза ладонью. Через пару секунд свет рассыпался на искрящихся светлячков, разлетевшихся по углам, а в центре комнаты появилась фигуры мужчины, одетого в длинные светлые одежды. Волосы его, такие же светлые, были аккуратно собраны и перевязаны желтой лентой. Серые глаза были спокойны, но, едва они встретились с вопрошающими глазами Леан, как спокойствие ушло из них.
- Я не стану отвечать на твои вопросы, - Видимир произнес это столь непреклонным тоном, что охотница даже не успела открыть рот. Вместо нее это сделал Мрак.
- Ответь же на мои, - он обезоруживающе улыбнулся Старшему богу, и тот, поморщившись, кивнул ему. Леан покачала головой.
Существовали лишь двое, кого Видимир, верховный бог, обладающий всеми возможными силами, ставил превыше себя.
Потому что боялся.
Смерть и Мрак. Два брата-близнеца, совершенно непохожие и неуловимо одинаковые. Те, кто мог погрузить мир и самих богов в вечную тьму.
Мрак знал об этом страхе Видимира и часто им пользовался. Смерть – никогда.
- Ты разрешаешь нам действовать во благо будущего? – Мрак смотрел прямо на Видимира, пронзительно и чуточку строго. – Младшие не должны помешать тому, что должно случиться. Наша цель – остановить их. Любой ценой?
От последней фразы Леан дрогнула. Она не питала нежных чувств к Младшим богам, но стоять здесь и слушать, как их готовят… к смерти?! Да к чему же еще!! Потеря судьбы – уже смерть! Какие еще испытания придется им пройти?!
Видимир, не отрывая взгляда от Мрака, напряженно кивнул.
- Ты знаешь это и без меня, - сухо бросил он, стараясь казаться равнодушным. У него это плохо получалось, и Леан отвернулась. Видимира она не любила никогда. Уважала его мудрость, ценила силу, однако, не любила. Была во многом не согласна с ним, но, как правило, не слишком вникала в спорные вопросы, чтобы рьяно отстаивать свое мнение.
Ту же все было иначе. Они собирались перевернуть с ног на голову давно сложившиеся традиции!! Нарушить священный ритуал, в ходе которого Хайден* всегда получал от них то, что ждал тысячелетиями!! Это было несправедливо не только по отношению к Младшим богам, но и к нему. Охотница питала к юношу едва уловимую любовь, больше похожую на любовь матери к сыну. Она хотела, чтобы и ему было хорошо. Хотя бы на один день за десять веков!
Охотница резко развернулась и исчезла, лишь невесть откуда взявшиеся песчинки с шорохом просыпались на пол. Ей нечего было здесь больше делать. Ее вопросы были слишком сложны для нее самой, чтобы она могла задавать их другим.
Она предпочтет остаться нейтральной. Как и Самайн. К нему она и отправится, чтобы посоветоваться.
Видимир какое-то время смотрел на то место, где стояла Леан, потом повернулся к Мраку.
- Я надеюсь, ты ничего не скрываешь от меня.
Глаза бессмертного сузились, когда он заговорил:
- Ты знаешь все, что следует знать.
Верховный бог отступил назад, погружаясь в свет, внезапно разбавивший полутьму помещения.
- Я верю, что это пойдет на пользу не только вам со Смертью, - Видимир растворялся среди искрящихся светлячков, но лицо его было напряжено, а взгляд устремлен в сторону Мрака. – Иначе…
Он не договорил, исчезнув полностью, но по тону его было слышно, что он и сам мало верит в свою угрозу.
Мрак проводил его насмешливым взглядом, в котором, однако, мелькали искорки опасения.
Он знал, кто и почему его боится.
Но также он знал, что боятся им следует вовсе не его.

_____________________________________________
* Хайден – слепой, глухой и немой юноша, плетущий чуткими пальцами чужие судьбы. В день Сонма он получает от Младших Богов за предназначенные им судьбы по капле крови, которая позволяет ему на один день в тысячелетие видеть, слышать и говорить.

Заброшенный замок

Вода продолжала лениво касаться ног Полуночницы, которая не смела оторвать взгляда от с любопытством изучающей ее ведьмы. Девушка не знала, сколько прошло времени, но что-то подсказывало ей, что достаточно много для того, чтобы спутники ее заволновались. Не дай боги, они еще спустятся сюда! Если хозяйка этого места терпит ее присутствие, еще не значит, что она потерпит кого-то еще.
Хель инстинктивно отступила назад, плеснув, когда ведьма провела ладонью по ее плечу, подцепляя волосы. Вода недовольно зашумела, вспениваясь, но ведьма даже не обратила на это внимания.
- Я слушаю тебя, - голос ее был все так же бархатист и навевал легкую расслабленность. Но Хель не могла позволить себе расслабиться: если все ее подозрения – правда, то ей вообще лучше побыстрее уйти отсюда. Но – как??
Полуночница откашлялась, крепче сжимая в руке факел, словно бы он мог послужить ей защитой при случае.
- Что я должна сказать?
Ведьма небрежно пожала плечами, и волосы ее всколыхнулись, словно были живыми. Заиграли яркими красками, подхватывая прикосновение отсветов факела. Хель на мгновение показалось, что сейчас пряди поднимутся в воздух и зашипят, как рассерженные змеи.
- Ты пришла сюда. Сюда попадают лишь те, кому действительно нужна моя помощь, - чародейка склонила голову набок. – Я могу ответить на твой вопрос.
Хель хмыкнула, явственно уловив «но».
- Но только лишь, если он будет задан правильно, - подтвердила ее сомнения ведьма. Вода поднялась чуть выше по ее ногам, извиваясь яркой змейкой.
- Правильно для меня или для тебя? – пожелала уточнить Полуночница, слишком поздно заметив, что перешла на более фамильярный тон. Это заставило ее покрепче ухватиться за факел. Но что она сможет сделать, если ведьма разозлится??
Ответом ей послужил мелодичный и звонкий смех. Чаровница откинула назад голову, смеясь столь заливисто, что Хель не смогла не улыбнуться в ответ. Точнее – хмыкнуть, нервно и осторожно.
Да, она боялась. А кто бы на ее месте не боялся?! Нет, ну она могла, конечно, вспомнить…
- Мой дом отпугивает гостей, - сменила тему ведьма столь же резко, сколь окончила смеяться. Коса хлестнула ее по плечам. – Я специально напустила чары для того, чтобы никто из смертных не захотел здесь задержаться, - женщина склонила голову к плечу, и глаза ее, холодные и внимательные, скользнули по Хель, вверх, вниз, снова вверх. – Но вы все-таки решили остаться. Не испугались?
Хель, признаться, не понимала, зачем такие вопросы, ведь ведьма сама сказала: к ней попадают только те, кому нужно прояснить мучающие их вопросы. Ничего странного. Всего лишь правильно сформулировать этот самый вопрос…
- Испугались, - откровенно призналась Полуночница, верно рассудив, что не стоит притвориться безмерно храброй. – Но нам нужно было где-то переночевать.
Чаровница медленно кивнула и двинулась вперед, обходя девушку. Вода зашевелилась, словно живая, обнимая ноги Хель, и та застыла, не смея следить за движением Золотой Ведьмы.
Здесь не было ветра. Не было иных шумов, кроме плеска волн и достаточно громкого дыхания Полуночницы. Как дышала ведьма, Хель, конечно же, не слышала.
Ведьма смотрела на нее с любопытством. Как кошка смотрит на мышь, которая еще достаточно далеко, поэтому непонятно – стоит ли гнаться за ней или лучше приберечь силы? Когти пока спрятаны, но и жертве, и палачу ясно с самого начала: труда не составит их выпустить.
Хель не нравилось ощущать себя мышью. Хотя бы потому, что мышей она не любила в принципе.
Факел начал чадить, и Полуночница с тревогой метнула взгляд туда, откуда пришла. Выбора особого не было: если придется убегать, то только туда. Быть может, она сумеет найти там способ подняться вверх по стене, потому что бежать вперед, не зная, что ждет тебя там… Нет, это хорошо для самоубийц, а она пока что хочет еще немного пожить на этом свете!
Чародейка следила за ней и за факелом, а потом вдруг наклонилась и легонько дунула на пламя. В тот же момент оно погасло, и Хель даже почти успела испугаться, когда неяркое, голубовато-зеленое свечение разбежалось по стенам пещеры, осветив помещение. Лицо Ведьмы чуть преобразилось, стало более мягким, а ее собственный золотистый свет, смешавшись с проступившим, породил новый, какой-то особенно нежный, цвет.
- Он бы все равно погас на обратно пути, - ведьма чуть отступила назад, разводя руки в стороны, и вода под ее ногами слегка приподнялась, волнуясь.
Хель вскинула брови. Обратный путь? Значит ли это, что ей будет дозволено вернуться?!
- Так каков же твой вопрос? – ведьма внезапно улыбнулась, но настолько неприятно, что Полуночница едва подавила желание отшатнуться.
- Мне обязательно его задавать? – ей не хотелось попасть впросак за неверные измышления. Чародейка пожала плечами, и вода вокруг них приподнялась еще больше.
- Мы можем оставаться здесь сколь угодно долго, - голос ее звучал до странности благожелательно, и Хель каким-то немыслимым образом понимала, что зла ей никто причинять не собирается.
- Но, - тут же добавила ведьма, снова улыбаясь, - я не возьму на себя ответственность утверждать, что ты сможешь дышать под водой.
Она многозначительно кивнула себе под ноги, и Хель сглотнула, дрогнув.
Вода не просто поднималась – она ПОДНИМАЛАСЬ! Достаточно быстро для того, чтобы Полуночница поняла: ее на данный момент интересует только один вопрос!
- Как мне вернуться наверх?! – ей было наплевать, правильно ли она спросила, верно ли сформулировала – сейчас ее заботила только собственная безопасность. Да, она была эгоисткой, да, она хотела жить!! По возможности – жить хорошо, но и средне тоже сгодится!
Какое-то время чародейка молча смотрела на замершую Хель, смотрела упорно, будто пытаясь что-то разглядеть, что было неподвластно взгляду. Потом засмеялась вдруг, и смех этот ее неприятно резанул по коже. Полуночница поморщилась, но стерпела.
Отсмеявшись, ведьма покачала головой.
- Я бы никогда не подумала, что кто-то променяет свой самый сокровенный вопрос на тот, что волнует его здесь и сейчас, - она пожала плечами, будто соглашаясь – или же нет? – сама с собой. – Так или иначе, но сохранность твоей жизни действительно заботит тебя больше, чем то, что ждет тебя впереди, - голос ее прозвучал немного удивленно.
Хель нетерпеливо переступила ногами по дну, чувствуя – впервые за прошедшее время! – что холод начинает пробирать ее. Зубы пока не стучали друг о друга, но, судя по всему, до этого было недалеко.
- Тебе надо вернуться обратно, - говорила тем временем ведьма, и волосы ее шевелились, словно живые. – Дойдешь до пролома, увидишь там лестницу. Поднимись по ней – окажешься в тронном зале.
Полуночница кивнула, про себя думая, что ее спутники, наверное, давно ушли оттуда, где она станет их искать?
- Никто никуда не ушел, - чародейка явно читала ее мысли. – Двери заперты, и даже твоему колдуну не под силу выломать их.
Она тонко улыбнулась, на этот раз совсем не безобразно, но по выражению ее лица Хель поняла, что ведьме прискучил их разговор. Кажется, она хотела ответить на нечто совсем другое. Но Полуночница не собиралась спрашивать ее о том, что ждет ее впереди. Меньше знаешь – крепче спишь, эта истина не раз оправдывала себя. Вот и сейчас – они идут к Ущелью Погибших. Уже само название говорит о том, что хорошего ничего ждать не приходится. А уж если еще и знать подробности…
Полуночница открыла было рот, чтобы поблагодарить чародейку вслух, но обнаружила, что той нет рядом: ведьма успела ускользнуть и теперь смотрела на нее издали, посреди бурлящей воды, которая странным образом локализовалась лишь вокруг нее, никак не порываясь двинуться куда-либо еще.
Хель вдруг пожалела о том, что у нее нет возможности пообщаться с чародейкой больше и ближе. Кто знает, какие секреты она могла бы поведать ей под хорошее настроение? Почему она встретила ее здесь? Полуночнице почему-то слабо верилось в байку о нужном и единственном вопросе. Скорее, скука вынудила чародейку искать общества. Увы, но ничего дать ей – в плане развлечения, конечно же – Хель не могла. Не до веселья ей сейчас было. Под землей было не по себе, что-то давило на грудь, словно бы вся толща камня и земли, под которой находилась Полуночница, разом навалилась на нее. Это как почувствовать себя погребенной заживо, разве только с немного большим количеством свободного пространства…
Тряхнув головой, Хель вновь вернула внимание ускользающей чародейке.
- Опасайся моих сестер, - Золотая Ведьма медленно погружалась в воду, а глаза ее, песчано-желтые, подсвеченные огнем, не отрывались от ошеломленной Хель. – Они встретят тебя не так радостно, как я. Они любят человечинку.
Полуночница, не отрываясь, следила за тем, как исчезает из виду чародейка, почти пропустив ее слова мимо ушей. В любом случае, вряд ли они встретят на пути всех трех ведьм разом. Говорят, это немыслимо трудно: все они отшельницы, живущие на максимальном удалении от возможных встреч с кем бы то ни было.
Лестница… Ведьма что-то говорила про лестницу.
Обратно было идти немного проще, хотя бы оттого, что свечение, созданное Золотой ведьмой сохранялось на протяжении всего пути. Вода противно хлюпала в сапогах, но Хель старательно не обращала внимания на подобную мелочь. Сердце вдруг только что осознало, с кем довелось повстречаться, и теперь билось отчаянно и гулко. Запоздалая реакция, но Полуночница была ей рада: она толкала ее вперед, все быстрее и быстрее. От жара, охватившего тело, платье почти высохло. Хель подумала, как оно, должно быть, ужасно смотрится теперь, после стольких передряг. Но переодеться пока было не во что.
Лестница там действительно была. Более того – там был и Весельчак, который слегка напугал Хель, выскочив ей навстречу.
- Ты в порядке? – он схватил ее за руку, принимаясь ощупывать. Полуночница с гневом оттолкнула его.
- Если бы я не была в порядке, я бы сюда не вернулась! – огрызнулась она. – Что за панибратство?!
Она надеялась, что ее тон смутит колдуна, и тот хотя бы извинится, но вместе того северянин только кивнул, шумно выдыхая.
- Мы хотели спуститься вниз тем же путем, что и пришли, но двери оказались заперты, - он пригладил растрепавшие5ся волосы. – А потом здесь внезапно появилась эта лестница… - мужчина с подозрением воззрился на Хель. – Там, куда ты ходила, есть выход?
- Если только под водой, - буркнула девушка, ставя ногу на первую ступеньку.
Сверху замаячило какое-то светлое пятно, оказавшееся Тайлинн.
- Поднимайтесь скорее! – крикнула она, и Хель почти поверила в то, что наверху что-то случилось. Однако голос у южанки был совершенно не расстроенным. Скорее – наоборот…
Любопытство подстегнуло Полуночницу, и она бодро вскарабкалась наверх, забыв и про воду в сапогах, и про дышащего ей в затылок Весела, которому, несомненно, достался отличный обзорный вид.
- Гм, - только и смогла произнести Хель, когда, очутившись снова в зале, обозрела то, что открылось ее глазам. Весельчак, поднявшийся следом за ней, только крякнул, не менее удивленно осматриваясь по сторонам. Драгомир и Тайлинн переглянулись и счастливо засмеялись.
- Золотая Ведьма очень щедра к нам… ко мне, - пробормотала Полуночница, вновь и вновь оглядывая изменившийся зал. Тень отхлынула от его стен и потолка, откуда ни возьмись на полу появились мягкие ковры и подушки, разбросанные повсюду, а у трона, на котором теперь было совершенно одиноко и пусто, громоздился стол, заставленный аппетитно выглядящими едой и напитками. Пол также выглядел вполне целым, но вот Хель уже не рискнула бы прыгать по нему. Нехорошие воспоминания, знаете ли.
Тайлинн тем временем, пока Полуночница осматривалась, разглядывала саму Полуночницу. В ней ничего не изменилось, но ведь она явно с кем-то разговаривала там, внизу! Южанка, обладая чутьем, которое иногда помогало ей, сейчас чувствовала, что стол, еда и освещение появилось здесь не просто так. Просто так не бывает ничего, даже дети не родятся. Кого ублажила Полуночница в подвалах замка? Она что-то бормотала себе под нос. Золотая... кто? Линн знала только о Золотой Ведьме, но та показывается на глаза лишь тем, кто придет к ней с по-настоящему хорошим вопросом, на который ведьме будет интересно отвечать. Неужели у Злюки нашелся такой?
Хель, игнорируя призывы Драгомира дать ему посмотреть ее синяки и ушибы, прошлась по всему залу, отметив для себя, что выходов здесь несколько. Или же, во всяком случае – несколько дверей. Она заглянула за ближайшую, ожидая увидеть там ванную, и увидела ее. Удовлетворенно кивнула самой себе. Все было под рукой. Если потребуется. Сегодня она может это сделать.
Хотя, конечно, будет ли настроение?
Путники устроились с максимально возможным комфортом и, пока Хель скупо описывала свою встречу с Золотой Ведьмой, попутно жуя аппетитно поджаренную куриную ножку, тоже времени зря не теряли. Не забывая ахать и охать в нужных местах, Весельчак подливал себе и дамам разнообразного вина, Драгомир потихоньку присматривался к зреющему на лодыжке Полуночницы гигантскому синяку, а Тайлинн…
Тайлинн молча пила, ела, слушала и чувствовала, что ей здесь не нравится. Точнее, ей не нравилось здесь, в этой компании. Что-то зрело внутри нее. Что-то, что и было инициатором этого неприятия.
Она знала – что. Также она знала, что Полуночница обещала помочь ей разобраться с этим. Но когда? Не будет ли слишком поздно?!
Весельчак, которому внезапно сделалось жарко, нимало не смущаясь, стянул с себя рубашку. Сапоги были отброшены в сторону уже давно, и теперь колдун с удовольствием шевелил босыми пальцами ног, поводя обнаженными плечами.
Драгомир внимательно изучил его рельефную мускулатуру, подумал о том, что раздеваться не будет, хотя ему тоже было жарко, и потянулся за очередным яблоком. Выражение лица у него стало хмурым и чуточку завистливым.
Хель, потягивая вино, умудрилась бросить несколько быстрых взглядов по сторонам. Она удивлялась тому, как быстро ее спутники стали чувствовать себя вольготно и свободно здесь. Да и она сама сходу поверила Золотой ведьме в том, что та не станет чинить препятствия. Не это ли послужило залогом того, что она добралась сюда целой и невредимой?
- Итак, - Весельчак, наевшийся, напившийся и довольный жизнью, потянулся, как очень ленивый кот, получивший свою сметанку. – Что мы собираемся делать дальше?
Драгомир кинул на него быстрый взгляд.
- А какие предложения? – осторожно поинтересовался он.
Весельчак пожал плечами.
- Мы шли к Ущелью Погибших, - он кинул в рот изюминку, прожевал ее и продолжил: - Стоит ли нам продолжать путь или, - он помолчал, - мы повернем обратно?
Хель громко и презрительно фыркнула.
- Обратно? – повторила она, и глаза ее, серо-синие сейчас, блеснули. – Куда? Прямо в лапы к солдатам Мнемосина? Или, быть может, ты любишь милых зверюшек Гонрога? – она прищурилась.
Весельчак молчал. То ли ему нечего было сказать, то ли он понял, что назад они и впрямь не пойдут.
Единственным же, что волновало сейчас почему-то Хель, было молчание четвертого участника их путешествия. Полуночница обернулась и нахмурилась, когда поняла, что Тайлинн не отрывает взгляда от лица колдуна. И не просто не отрывает: она смотрела на него так, словно бы он был единственным во всем мире.

Единственным, кого бы ей хотелось убить.
По сути, это не должно было задевать Хель, но, к сожалению, она знала, что именно вынуждало южанку бросать такие взгляды на Весела.
Дибук был рядом и готовился перебраться в более подходящее и сильное тело. Возможно, к утру это случится.
Хель с ленцой играла мыслью о том, что она вполне может позволить ему сделать это. Какая ей разница, что станет с этими людьми? Они ей никто, и она им как снег на голову свалилась… Ведь так?
Так.
Тогда почему же она, сама того почти не замечая, внимательно следит за Линн, улавливая каждое ее движение и взгляд?
Контролирует дибука, конечно же. Ей и так немало досталось от этих тварей! Не хватало еще того, чтобы он выполз наружу и принялся шастать вокруг в поисках тела!
Хель передернуло, и она залпом допила вино.
Ей нужно убрать дибука из девчонки. А чего боится эта тварь? Помимо той травы, название которой Хель не помнит? Правильно, во…
- О чем ты можешь так подолгу размышлять? – чуть хрипловатый голос Весельчака вырвал Хель из плена сосредоточенных размышлений, и девушка, промычав что-то в ответ, повернулась к мужчине.
В ушах как-будто заиграла музыка, что-то далекое и нежное. Было приятно смотреть на колдуна. Неожиданно приятно. И как-то вдруг захотелось провести ладонью по его гладкой груди, возможно, ниже…
Тайлинн, краем уха уловив наступившую тишину, повернулась в сторону спутников. Травник последовал ее примеру. Полуночница же, чувствуя, как дурман от вина обволакивает ее тело и разум, улыбнулась Весельчаку, глядящему на нее с хитринкой в светлых глазах. А потом и опомниться не успела, как уже отвечала на его горячий поцелуй, щекочущий усами ее лицо.
Это было как-то странно и нелепо – целоваться с малознакомым колдуном на глазах у других малознакомых людей, но Хель внезапно стало наплевать. Она была молода, она была полна желаний, которые могли сбыться – так отчего же не воспользоваться шансом, который так неожиданно представился? Девушка обвила руками широкие плечи северянина и с силой привлекла его к себе, все целуя и целуя, словно не могла оторваться.
Драгомир, пивший меньше всех, смущенно отвел глаза. Если признаться честно, он был рад такому повороту событий, и объяснять тут ничего не было надо. Он открыл рот, чтобы предложить Линн перебраться в другую половину зала, но замер на полуслове, пораженный злобой, почти ненавистью, переливающейся всеми красками на лице южанки. Девушка неотрывно смотрела на целующихся Весела и Полуночницу, и в глазах ее бушевало пламя.
Травник сглотнул: на мгновение ему показалось, что этот огонь сейчас вырвется из глаз южанки и спалит все вокруг. Но нет, в ту же секунду Тайлинн залпом опрокинула себе в рот бокал с вином, который крутила в руках.
А потом этот бокал вдруг лопнул у нее в руке, и раздосадованная Хель, которой пришлось прерваться, вмиг поняла, что время пришло.
- Идем, - она встала, мельком глянув на окровавленную руку южанки и задержав взгляд на ее глазах, где радужка почти полностью вытеснила белки. – Я перевяжу порезы.
Надо было всего лишь аккуратно припрятать в рукаве нож.
Тайлинн, не чувствуя ног и понимая, что тот, кто сидит у нее внутри, вот-вот вылезет наружу, с ужасом последовала за Полуночницей в ванную комнату. Девушка ощущала свой гнев, свою злобу и желание убить и понимала: все это ей не принадлежит. Лишь отчасти, но убивать она точно никого не хочет!!
Но она целовалась с Веселом!!
Ревность застилала глаза, хотя каким-то чудом Тайлинн умудрялась понимать: ревновать ей никак нельзя. К кому? Весельчак не был ее мужчиной. Вообще-то, он даже не смотрел на нее так, как ей бы хотелось. Не говорил нежных слов с намеком в голосе, не приобнимал за талию…
- Нужно быть аккуратнее, - спокойно проговорила Хель, включая воду и ничуть не вспоминая о том, кто именно в этой воде водится.
- Аккуратнее в чем? – зло спросила Тайлинн, мешкая, не решаясь протягивать руки Полуночнице.
Хель, недолго думая, схватилась за рукав южанку и дернула его. Затем намочила кусок ткани, оторвавшийся от платья, и, проигнорировав растерянное и недоуменное шипение девушки, пояснила:
- Ты смотришь на Весела так, будто очень хочешь его сожрать. Он может воспринять это, как факт, а не как метафору, - она мило улыбнулась, заглядывая в глаза Тайлинн и делая вид, что не замечает, расходящихся там кругов злости.
-Я, знаешь ли, имею воспитание, чтобы не подкладывать себя под него при первом же удобном случае! – прошипела Тайлинн, с ужасом понимая, что злость поднимается по ней, от кончиков пальцев на ногах до самой макушки, заполняет ее, как дождевая вода выставленный на окно кувшин. И вот-вот прольется!
Полуночница, несмотря на то, что ее так и подмывало ответить, молча подошла к ванне и с силой отвернула краны. На этот раз – оба. Потом протерла ладонь Линн, имея большое желание сдавить ее со всей силой, причинить боль.
Она очень не любила, когда-то называл ее шлюхой.
Южанка недоуменно, в момент проблеска сквозь свою злобу, уставилась на происходящее.
- Какого… - начала она возмущенно, но договорить не успела: Полуночница ухватила ее за руку, подтаскивая к себе. Едва занеся ногу для того, чтобы отпихнуть прочь наглую девицу, Тайлинн замерла, глядя, как появляется в ловких пальцах Полуночницы острый нож.
Зачем?!
Южанка рванулась, но тщетно.
Хель же, не медля, резанула ножом по запястью девушки. Тут же схватила Линн за плечи и зажала ей рот свободной рукой.
Южанка даже забыла, как это – дышать, настолько неожиданно все случилось. И вспоминать не собиралась, ибо на смену дыханию пришло нечто другое, захватившее все мысли.
Полуночница крепче прижала к себе задергавшуюся Линн, отлично понимая, что той приходится испытывать.
- Тшшшш, - успокаивающе пробормотала она, прикрыв глаза. – Это больно, знаю, но вода должна забрать его. Он боится ее. Опусти руку в воду.
Южанка, которую колотило от жгущей боли и которой было трудно делать хотя бы какие-то вдохи и выдохи из-за слишком крепко прижатой ко рту и носу ладони Полуночницы, тем не менее, повиновалась, сама удивившись этому. Ощущая спиной тепло, исходящее от прижатой к ней девушки, Линн осторожно погрузила руку в прохладную воду. Не с первой попытки, потому что что-то мешало ей это сделать. Но Хель пришла ей на помощь, легонько наклонив девушку над ванной.
Тайлинн отметила про себя неудобство принятой позы и в ту же секунду выгнулась от еще более дикой боли, пронзившей все тело.
Хель не удержалась и плашмя шлепнулась на пол, шипя и проклиная дибука, Тайлинн и собственную доброту. Алкоголь все еще туманом стлался в голове, и Полуночница попыталась встряхнуться, чтобы избавиться от него.
Линн не кричала. Она просто билась в конвульсиях, не в силах вытащить руку из воды, которая, казалось, затягивает ее в себя, все глубже и глубже. Южанка, расширив глаза, видела, как приближается взбаламученная поверхность к ее лицу, а оттуда словно тянутся прозрачные руки с длинными пальцами, и с кончиков их капает вода.
Кричать было совершенно невозможно: боль сжимала горло уверенной хваткой, почти перекрывая дыхание, оставляя ровно столько, сколько надо было, чтобы делать короткие и частые вдохи. О выдохах Линн и не помнила. Как не помнила она и о Полуночнице, пока не почувствовала, как чьи-то руки, обхватив за талию, отрывают ее от воды с удивительной легкостью.
Южанка, наконец-то, вдохнула полной грудью, из которой тут же вырывался хриплый стон, не добравшийся до верхней ноты.
Хель опустилась на пол вместе с девушкой, прижимая ту к себе, слегка баюкая.
- Тише, - пробормотала она. – Я знаю, это больно. Но уже все. Вода заберет его – она привязала его к себе. Надо только посидеть спокойно.
Южанка, давясь слезами, прижалась лбом к груди Полуночницы. Порезанное запястье ужасно ныло, казалось, будто вместе с кровью оттуда выходит что-то еще. Выходит, сопротивляясь изо всех сил. Линн боялась смотреть на свою руку и на всякий случай прикрыла глаза.
- Это не твоя злость, - спокойно и чуть равнодушно сказала Хель, машинально поглаживая запястье южанки, не замечая, что все еще вытекающая кровь размазывается по коже. – Это злился он. Потому что чувствовал, что скоро ему придется уйти.
Южанка клацнула зубами и дрогнула, утыкаясь носом в плечо Полуночницы.
- Почему он выбрал меня? – всхлипнула она. Хель хмыкнула.
- Ты самая неуравновешенная из нас. Поверишь или нет - тобой ему легко было управлять. На первых порах, пока он набирался сил.
Тайлинн всхлипнула снова. Ей хотелось зажать уши, закрыть глаза и вообще не выходить отсюда. Она вспомнила, что сказала Полуночнице, и похолодела.
Но еще больше она была смущена.
Она очень мало пила раньше, а тут никто не следил за тем, сколько и чем она наполняет свой бокал. Поцелуй Весельчака и Полуночницы раздосадовал ее, очень, а вино в крови лишь подогрело эту досаду. И вот теперь она стояла напротив женщины, которая хотела увести у нее колдуна, и не знала, что делать. В голове шумело от выпитого, а рука не поднималась для пощечины. Уже не поднималась, потому что время было упущено, а давать волю рукам сейчас… Это было бы слишком глупо.
Тайлинн встала, утирая слезы с лица, и тут же покачнулась, готовясь упасть, но руки Полуночницы обхватили ее за талию, и южанка благодарно вцепилась Хель в плечи.
- Спасибо, что избавила меня от него, - сказала она, вкладывая в слова всю свою искренность, чтобы Полуночница почувствовала, что она действительно признательна. Подумав, что этого будет мало, южанка порывисто обняла Хель.
Губы Хель оказались напротив уха Линн, и полуночница не преминула воспользоваться этим.
- Запомни, - шепнула она, и по телу Тайлинн пробежала горячая дрожь от этого шепота. – Я помогла тебе не потому, что испытываю симпатию, - Полуночница раздвинула губы в полуулыбке, чувствуя, как напрягается Линн.
Она любила, когда люди боялись ее или ненавидели. Это давало ей возможность быть сверху, во всех смыслах. Она училась управлять их страхом, их ненавистью, медленно, но верно.
Тайлинн с негодованием оттолкнула ее от себя и быстро направилась к выходу.
Вот так и благодари! Чтобы еще почувствовать себя оплеванной!
Хель, ухмыляясь, смотрела ей вслед. Долго смотрела, даже после того, как дверь захлопнулась с громким стуком. Затем вздохнула и подошла к ванне, в которой, на поверхности воды, плавала едва различимая тень.
Синие глаза, подернутые ледком, сузились.
- Неудачной загробной жизни!
Хель с силой нажала на педаль спуска воды.

Имение

Когда Леан очутилась там, ей было глубоко наплевать на то, что сейчас ночь и что Самайн, вполне возможно, уже спит. Да-да, люди очень заблуждаются, когда думают, что боги не спят. И спят, и едят, и делают все остальное. Конечно, они могут и не делать, но тогда все процессы в их организмах замедлятся настолько, что останется лишь лечь и впасть в длительную спячку. Впрочем, Младшие боги могли обходиться без всего этого, и небезосновательно: не чувствуя вкусов, лишенные радости чуткого осязания и щекочущих нёбо пряных запахов, они, возможно, именно поэтому живут так, как живут.
Богиня-Охотница шагнула за пределы купола, чуть прищурилась, привыкая к сине-фиолетовой гамме. Она хотела остаться сегодня здесь. Поговорить о том, о чем с остальными богами заговаривать просто не имело смысла. Самайн всегда был проще в подобных вопросах. С ним она могла беседовать на любые темы, и он не отказывался рассказывать ей о том, о чем тот же Видимир предпочитал умалчивать. А Леан, к примеру, очень хотела знать, зачем Мрак ходил к Мнемосину и требовал у него волшебников. Ей было жаль людей, оставшихся без поддержки, потому что она знала, на что способны Младшие Боги, вкусившие кровь и страх.
Войн на Анакине не было слишком давно, и, в принципе, Охотница не была удивлена тем, что Аррос и, в особенности, Аньянка почуяли, наконец-то, возможность воспользоваться своими силами. Тем более, что их собирались у них отнять.
Леан расправила плечи, попинала ногой упругую траву, и решительно направилась к дому, полная намерений сделать Самайну сюрприз.
Однако – не удалось: водяной уже сам шел ей навстречу, раскинув руки в приветственном жесте. На лице его, молодом и красивом, искрилась улыбка.
- Леан, как ты поняла, что я успел соскучиться по тебе? - он нежно обнял богиню, запечатлевая поцелуй на ее щеке.
Охотница улыбнулась. В этом был весь Самайн: даже если ему совершенно не хотелось видеть ее сегодня здесь, он никогда ей об этом не скажет. Галантный, добрый и абсолютно надежный – таким его всегда видела Леан.
Таким она хотела его видеть.
Богиня обвила руками плечи начавшего было отклоняться бога и крепко поцеловала его в губы.
Удивление со стороны Самайна, даже если оно и было, то очень быстро прошло. Водяной ответил на поцелуй и обхватил Леан за талию, притягивая к себе. Голубые искорки с его кожи перебежали на Леан, поднялись по лицу, запутались в волосах...
... Они лежали в постели, выдержанной в тех же голубых и сиреневых тонах, что и все внутреннее убранство дома: чуть бледнее оттенки, чем уличные, чуть спокойнее, навевающие умиротворение.
Самайн лежал на боку, подпирая ладонью голову, и смотрел, не отрываясь, на Леан, которая в свою очередь изучала потолок.
- Ты ведь пришла ко мне не просто так, - это совсем не прозвучало вопросом, хотя, несомненно, должно было им быть. Охотница взглянула на бога, улыбка пробежала по ее загорелому лицу, не коснувшись глаз.
- Я хочу знать, что задумал Мрак, забрав волшебников у Мнемосина.
Самайн приподнял брови, однако ответил:
- Почему ты считаешь, что я должен быть в курсе этих событий?
Леан резко поднялась, сев на кровати, и принялась нашаривать свою одежду.
- Потому что я знаю точно, что волны нашептали это тебе, - не глядя на мужчину, отозвалась она.
Самайн не зря считался одним из самых сведущих Старших Богов: живя в отдалении ото всех, он, тем не менее, был вхож во все слухи и новости, что летали по Замку Тишины и по Анакину. Водная стихия, считающая его своим хозяином и подчиняющаяся ему, слушалась бога беспрекословно и рассказывала ему обо всем, что знала сама. Можно было с уверенностью утверждать, что Самайн черпает знания из бассейна.
Леан ничуть не сомневалась, что и новость про волшебников вода тоже принесла ему на своих волнах.
Они проводили вместе время не так уж часто, как можно было подумать. В Самайне Леан черпала спокойствие, которого так часто ей не хватало. Он все умел объяснить так, что даже бушующая Охотница признавала себя неправой, хотя бы до этого клялась всем, что только она является носителем единственной истины. В водяном Леан видела мужчину такого, каким хотела бы обладать.
Но... не судьба.
Самайн поднялся на ноги, гибкий, стройный, сильный. Шагнул вперед – и одежда облепила его тело, появившись из воздуха, словно вторая кожа.
- Волшебники призваны Мраком для того, чтобы защитить тех, кому достанутся судьбы Младших богов, - мелодично произнес он.
Леан с яростью обернулась, взметнув копну черных волос, хлестнувших ее по щекам.
- Ты хочешь сказать, что Мрак намерен еще больше усложнить жизнь наших детей?! - прошипела она, едва ли не впервые назвав Младших Богов детьми. Их детьми. Это не произносилось вслух. Обычно.
Самайн улыбнулся. В гневе Охотница была прекрасна. Слишком часто он гасил ее пламя, боясь, что оно вспыхнет неконтролируемо, и он не сможет его остановить. Однако сейчас она имела право гневаться. Как и он сам, если бы мог.
- Кто сказал, что таким образом Мрак не помогает другим нашим детям? - мягко возразил водяной, и улыбка продолжала трепетать на его прекрасном и вечно юном лице.
Леан поперхнулась заготовленной фразой. Мысли зароились тучей взметнувшихся бабочек.
В комнате вдруг стало прохладно, Охотница плотнее запахнула ворот рубашки.
- Ты хочешь сказать... - слова не шли с губ, но Самайн понял ее и так.
- Ущербное поколение оказалось не таким уж ущербным, - он притушил улыбку, отошел от кровати, к низенькому столику, и, наклонившись, налил в высокий резной кубок прозрачную голубоватую жидкость. - Мрак и Смерть ведут пропажу особыми тропами, - он сделал глоток и приподнял брови. Затем повернулся к Леан, глядя на нее глазами дымчатыми, словно подернуты сумеречным туманом.
- Угадай, куда лежат эти тропы?
Вопрос этот заставил Леан содрогнуться в очередной раз. Она начинала думать о том, а не пожалеть ли о заведенном разговоре?
- К Кристальному Храму, полагаю, - приглушенно отозвалась она, отходя к окну и сосредоточенно всматриваясь в потухшие на ночь лазурные краски окружения.
Самайн допил свое вино, постоял, раздумывая над чем-то, аккуратно поставил бокал, который тут же был утащен чьим-то цепкими и невидимыми лапками.
- Мы не должны бояться, - он приблизился к женщине, встав сзади так, что дыхание его едва касалось ее обнаженной шеи. - Хайден не сделает ничего, что могло бы причинить вред нам, а, следовательно, и ему.
- Это тоже донесли тебе твои воды? - Леан даже не обернулась. Внезапно захотелось уйти и не появляться здесь больше никогда.
В Кристальный Храм доступа не было никому, кроме богов, Старших и Младших. Но Леан не была уверена в том, что четверо пропавших детей до сих пор обладают божественными способностями. Если же так...
Мир падет. Равновесие между смертными и вечными не должно нарушаться, пусть даже волею самих вечных. Что задумал Видимир? Он-то явно в курсе всего, что происходит. Наверняка он сам и дал соизволение Мраку на то, чтобы подключить волшебников. Конечно, ведь иначе Младшие Боги, алчущие крови своих недругов, совершат то, что сейчас Видимиру совсем не на руку.
- Почему детей забрали у нас тогда, а сейчас намереваются вернуть? - Леан наклонилась к окну, трогая руками чуть выпуклое стекло, на ощупь похожее на очень гладкий и холодный камень.
Самайн помог ей приоткрыть створку, но ветра здесь все равно не было.
- Ты зря думаешь, что мне известно абсолютно все, - он покачал головой, однако Охотница не увидела этого его движения. - Но, полагаю, что все тонкости происходящего известны Мраку, - Самайн немного помолчал. - Или Смерти.
Леан хмыкнула. Вот уж к кому она не обратится никогда, так это к последнему упомянутому, водяным. Мало того, что он не расскажет ничего, так еще и заставит Охотницу почувствовать себя жалкой и никчемной. Не по своей воле, конечно: пристанище Смерти создано для того, чтобы вызывать неприятные ощущения. Именно поэтому туда никто не рвется по собственной воле, даже те, кому Смерть приходится родным братом.
- Бездна* их побери, - чуточку устало проговорила Леан. Что-то прояснилось для нее, но вопросов внезапно стало больше, чем ответов.
- Полагаю, мы не имеем права вмешиваться, не так ли?
Самайн кивнул, и снова Леан не увидела этого, но молчание было понятнее слов.
Охотница вздохнула. Хорошая новость состояла в том, что давняя пропажа нашлась, хотя это и не взволновало кровь бессмертной. Плохо было лишь то, что те, кто шел сейчас к Ущелью Погибших, должны были занять места ныне властвующих.
Богиня вскинула брови. Ей внезапно стало интересно.
- Но ведь смертные не могут примерять на себя судьбу богов, - медленно проговорила она. - Что же получается... - она резко обернулась, буравя взглядом Самайна. - Умрут и те, и другие?!
Водяной отступил назад, словно под напором Леан. По коже его, и без того мерцающей голубым, то и дело пробегали синие искры, срывающиеся с кончиков пальцев.
- Пока что получается так, - согласно кивнул он.
Леан с яростью смотрела на мужчину. Он должен был гневаться, как и она сама, на то, что кто-то решает за них, здесь и сейчас, что им не дано ни малейшего шанса сделать что-либо, чтобы остановить эту безумную и бесполезную игру!
- Но... зачем? - Охотница присела на топчан, стоящий у окна. Ей все еще хотелось услышать ответы.
Самайн приблизился чуть и опустился на корточки, кладя теплую ладонь на колено женщины.
- Ты правда хочешь это знать? - получив утвердительный кивок, он пожал плечами. - Тогда жди лета.
Мимолетная улыбка коснулась губ бога. Улыбка достаточно заметная для того, чтобы Леан отвернулась.
Она не хотела ждать. Она хотела принимать участие.
______________________________________
Бездна – аналог ада, бездонная пропасть, идущая вниз своеобразными кольцами. Каждое кольцо последовательно сужается книзу. Сужение это практически незаметно, поэтому колец – бесчисленное множество. На каждом таком кольце сидят грешники, для которых не представляется возможным ни спуститься вниз, ни взобраться наверх: склоны Бездны абсолютно гладкие. Аналога Рая не существует: признанные праведниками люди сразу переселяются в другое тело. Если же подходящее тело пока не появилось на свет, душа такого человека хранится у Хайдена.