Замок Завоевателя

Арес с удовольствием растянулся во всю длину ванны, запрокидывая голову и закрывая глаза.
Было жарко, на стенках оседал пар, но бог не обращал ни на что внимание, полностью погрузившись в свои мысли.
Прошло несколько часов с того момента, как он впервые узнал, каковы на ощупь простыни в постели Завоевателя, и первые звезды успели рассыпаться по небу, сплетаясь в замысловатые узоры.
Мужчина раскинул руки, позволив им свеситься вниз, и глубоко вздохнул, медленно выдыхая.
Все было странно. Удовольствие от обладания Завоевателем еще не прошло, в теле ощущалась приятная усталость, на губах был вкус жарких поцелуев и сорванных стонов, а пальцы помнили, как изгибалось под ними сильное тело.
Все было в памяти для того, чтобы остаться там навечно, и Арес понимал, что теперь, как бы он ни хотел избавиться от Зены, от своего ощущения внутри нее, ему это не удастся. Не потому, что он не захочет. Потому что не сможет. Потому что память эта навечно выжжена, вплавлена в обратную сторону полуночи, она струится Млечным Путем под закрытыми веками, она наполняет собой его сердце. А память сердца – бессмертна. Ты можешь забыть лицо, голос, прикосновения, но сердцем будешь помнить того, к кому стремился, сметая все преграды на своем пути…
Но было что-то, что мешало богу расслабиться полностью, забыв обо всем, хотя бы на время, просто насладиться тем, что у него есть.
В висок внезапно стукнуло что-то, какое-то подобие мгновенной боли, напомнившей о чем-то.
Арес резко открыл глаза, понимая, что же он упустил из виду.
Резкий толчок.
«Ты мог бы стать смертным ради меня?»
Голос Зены, словно бы она стояла сейчас рядом с ним и смотрела.
Судьбы не сказали ему, что Зена убьет его физически.
Они никогда не говорили ему этого.
Никогда.
Но он плохо слушал.
«Ты мог бы стать смертным ради меня?»
Синие глаза, терпеливо ждущие ответа.
«Ты мог бы…»
Шепот.
«… стать смертным…»
Прикосновение. Поцелуй. Ласка.
«… ради меня?»
Они сказали, что она его уничтожит.
Уничтожит.
Уничтожит…
Бог выгнул спину, словно от сильнейшей боли, и вода вокруг него забурлила, превращаясь в кипяток.
«… ради меня…»
Она сделает его смертным…
Его и весь Олимп.
Люди забудут богов, и боги забудут себя вместе с ними, спустившись на Землю.
Не будет Тартара, не станет Элизиума…
Все смешается в едином Хаосе, вернувшись к началу.
Мужчина стиснул зубы, чтобы не застонать, и вода снова плеснула волной, заливая пол.
Готов ли он сделать это? Отречься от власти? От бессмертия? От войны, чтобы получить ту женщину, которая – и он знает – станет его единственной, потому что она тоже умеет быть верным тому, кто станет верным ей?
Нестерпимо заболело сердце, и Арес положил ладонь на грудь.
Ему стало страшно, внезапно, резко, безо всякой причины.
Он – бог, он не должен чувствовать боль! Это не его судьба, и он не хочет такой судьбы для тех, с кем он делит божественную гору!
Ах, эти Судьбы… Как навертели они, накрутили вокруг себя интриги, смешав их с вечным страхом бессмертных перед пустотой!! Как сыграли они на своей обиде на Зевса! Как ловко они смастерили клетку, в которую Арес шагнул добровольно…
По щеке бога скатилась капля: не то пот, не то слеза, он и сам бы не сказал, что это.
Его будущее.
Его прошлое.
И то, и другое зависит от того, что он сделает сейчас.
Как поступить? Как выбрать между семьей и сердцем? Как лишиться чего-то важного, чтобы все остальное осталось на месте?
Если он убьет Завоевателя… Он умрет и сам. Но боги, его родные… они останутся в вечности и, быть может, изыщут способ вернуть его.
И Судьбы…
Они обещали ему, что…
Арес так резко замотал головой, что капли воды, с его волос разлетелись во все стороны.
Нет!
Нет!!!
НЕТ!
Этого выбора не должно быть!!
Он не может, не должен, не хочет поступать так!!
Перед внутренним взором возникло лицо Афродиты.
«…Не забудь сказать мне, брат, когда этот мир из-за тебя пойдет ко дну…»
Она хочет жить…
Может ли он пожертвовать ими ради того, чтобы ему одному было хорошо?
Готов ли он стать одним из тех, кого он стравливал между собой, забавы ради?
Сумеет ли он смириться со всем этим?
«Я верю тебе…»
Неясный шепот, заполнивший помещение…
Взгляд карих глаз, наполненных тоской, остановился на ножнах с мечом, лежащих на небольшой скамеечке.
«Разве можно отказываться от будущего только для того, чтобы не потерять прошлое?..»
Бог неслышно застонал, а слова Габриэль, услышанные им не так давно, продолжали звенеть в голове.
«Разве можно… разве можно… разве можно… »
За плотно прикрытой дверью раздался какой-то шум.

Добавлено (2007-01-12, 11:56 Pm)
---------------------------------------------
* * * * *
Завоеватель удивленно посмотрела на возникшую перед ней пару женщин. Обеих она знала в лицо и не собиралась приветствовать, но Афродита, даже не удостоив императрицу взглядом, исчезла почти мгновенно, не проронив ни слова. И Габриэль, оставшись одна перед Зеной, молча вскинула подбородок, блестя глазами.
Наступили долгие, почти бесконечные, мгновения тишины. Было слышно, как плещется в ванной вода, где остался Арес, а ведь Зена собиралась присоединиться к нему немного погодя. Просто потому, что ей так захотелось. И никаких других причин.
Но появление наемницы, да еще и в компании богини любви, спутало планы.
Зена выпрямилась. На ней было неплотно подвязанное кимоно, одно из тех, что когда-то она получила в подарок от Лао Ма, она стояла босиком, и нежный ночной ветерок ласкался к ее ногам.
- Зачем ты здесь? – Завоеватель первой нарушила молчание, решив, что негоже ей предоставлять это право безродной рабыне. Ах да, теперь ведь, наверное, она не может считаться рабыней… Следовало бы порыться в законах, посмотреть, что там говорится на этот счет.
Императрице хотелось к Аресу, но в то же время она понимала, что Габриэль не просто так очутилась в ее покоях. Что-то должно было произойти. Что-то нужно было сказать, что-то – услышать. Именно сейчас и ни мгновением позже.
Габриэль стояла перед императрицей, самой жестокой и властной женщиной в этом мире, и не знала, что сказать. Не знала даже, сможет ли она пошевелиться, если придется. Она просто смотрела на Зену, и две таких же растерянных Габриэль выглядывали из синих глаз Завоевателя.
Она обещала Афродите, что поможет Аресу справиться с тем, что для него должно было быть тяжелее всего на свете. Но она не обещала богине, что сделает это сейчас.
Она просто не может. Быть может, вся ее бравада – это лишь маска, под которой прячется неуверенность в собственных силах и желание обрести кого-то, кто сумел бы заставить ее поверить, что силы эти все-таки есть.
Ведь что-то же случилось между ними! Нет, не тот секс, призванием которого для Зены было заполнить на время пустоту, а для Габриэль – сыграть свою роль как можно более достоверно. Что-то незримое, что не всегда ведомо богам, а уж тем более, людям, с их несовершенным зрением и отчаянным в своей слепоте сердцем.
- Меня ждет Арес, - и снова эти слова прозвучали от Зены. Габриэль моргнула, понимая, что она попала сюда совершенно не вовремя. Один взгляд на расстеленную и смятую кровать – и все становилось понятно: Завоеватель получила от бога то, что от него хотела получить сама Габриэль.
Странно, но наемница не чувствовала ревности. Быть может, потому, что Завоеватель принадлежала не только Аресу: не так давно Габриэль тоже получила частичку ее. Ту часть, до которой, возможно, Арес никогда не сумеет дотянуться.
Но почему она думает не о боге?
Зена чуть склонила голову набок, разорвав этим движением затянувшуюся паузу.
- Так что же ты хотела мне сказать? – мягкий голос императрицы заставил наемницу вздрогнуть. Она моргнула, постепенно приобретая уверенность. Ничего ведь не случится, если она скажет то, что ей на самом деле хочется сказать?
- Если бы у меня оставалось всего лишь 30 секунд, - Габриэль сделала шаг вперед, оказываясь на расстоянии одного вдоха от Завоевателя, - я бы хотела прожить их, глядя в твои глаза…
Мгновение тишины – и нежная улыбка, скользнувшая по губам Зены. Она явно не ждала подобного от девушки, которую унизила, которой воспользовалась. Не ждала, и тем приятнее оказались для нее эти слова.
Габриэль запрокинула голову, когда Зена наклонилась к ней, обдавая ароматом каких-то неведомых трав, создающим ореол вокруг женщины.
- Я могла бы счесть это признанием в любви, - мягкие губы коснулись щеки Габриэль, опускаясь чуть ниже, замирая возле губ.
Императрица ждала позволения.
Девушка закрыла глаза. Она откуда-то знала, что сейчас поцелуй будет другим. Тем, который ей понравится.
- Я могла бы сказать, что так оно и есть, - успела она шепнуть прежде, чем Зена поцеловала ее.
На этот раз не было страха, не было насилия, не было подчинения. Всего лишь целомудренное касание губ, возможно, обещающее что-то в будущем. Но Габриэль была слишком поглощена нахлынувшими эмоциями, чтобы думать о том, что может ждать ее – их – потом. Она просто целовала Зену, ладонью отвечая на пожатие пальцев Завоевателя, и не хотела открывать глаз, чтобы вспомнить: где-то там, за спиной, находится Арес.
Императрице было лестно слышать такое признание. Она не могла, да и не хотела отвечать такими же словами, но на сердце стало теплее.
- Зачем ты пришла? – прошептала она, разрывая поцелуй и притягивая девушку ближе к себе. – Или тебе некуда бежать отсюда? Как можно дальше, чтобы стереть те воспоминания, что я оставила тебе?
Последние слова прозвучали горько, но они были правдивы.
Габриэль отстранилась.
- Арес убьет тебя, - она сказала это спокойно, зная, что Зена поверит.
Завоеватель молчала, глядя на девушку.
- Он убил бы меня раньше, - произнесла она, наконец, когда тишина стала слишком густой. – Не сейчас.
Наемница усмехнулась, но усмешка вышла нерадостной.
- Откуда такая уверенность? – она вдруг с внезапной четкостью осознала, что боится. Не за себя. За Зену. Потому что та могла поверить в то, чего нет на самом деле.
Завоеватель отвернулась и, пройдя пару шагов по комнате, остановилась возле окна.
- Я спросила его, - голос ее звучал тихо и почти неслышно. – Смог бы он стать смертным. Ради меня…
За ее спиной напряглась Габриэль, которая готова была услышать все, но только не это.
- И ты поверила? – ей самой было странно: совсем недавно она была уверена, что никогда не посмотрит на Ареса косо, никогда не заподозрит его в чем-либо… И вот теперь…
Конечно, он сказал, что смог бы. Другого Габриэль от него и не ждала. Неужели он и впрямь готов распроститься со всем, что предлагает ему вечность?
Зена снова посмотрела на нее, и легкая улыбка скользнула по ее губам.
- Иногда, - она шагнула к девушке, встав рядом, - хочется кому-нибудь поверить. Просто потому, что невозможно вечно быть одной…
Габриэль очень хотелось сказать, что Зена могла бы поверить ей, но она промолчала. А еще вдруг появилось желание крепко-крепко обнять Завоевателя и не отпускать ее никуда: ни к Аресу, ни на поле боя, ни просто из комнаты.
- Так странно все, - голос дрогнул, срываясь. – В другой жизни… мы ведь могли бы и не встретиться…
Зена мягко коснулась ладонью щеки наемницы, с удивлением отмечая, что та плачет.
- В другой жизни… - голос Завоевателя был почти нежен, - мы могли бы быть друзьями.
Мгновение тишины – и Зена резко отстранилась от Габриэль, направляясь к ванной комнате. Она не знала, уйдет ли наемница или останется ждать их, но сейчас, прямо сейчас, императрице было необходимо увидеть Ареса, чтобы еще раз заглянуть в его глаза. Чтобы понять раз и навсегда, будет ли он с ней, или она сделала неверный шаг, ступив в болото вместо прочной гати.
Чтобы окончательно разобраться в себе.
Дверь открылась.
- Арес…
Габриэль почувствовала, как у нее на затылке встают дыбом волосы при звуке открывающейся двери. Не думая, не глядя, не слыша, она рванулась следом за Зеной, стремясь поймать, не пустить, остановить.
Поздно.
Всего одна секунда, длиною в целое бессмертие…
Отблеск свечи на холодной стали тяжелого меча.
Завоеватель, застывшая на пороге, словно бы в один момент забывшая, как нужно действовать, как себя вести.
Габриэль, метнувшаяся вперед, обхватившая Зену за плечи и развернувшая ее в другую сторону, закрывшая спиной от мужчины.
Арес, отводящий назад руку, с мучительным криком понимающий, что все не так. Все. Все…
И тяжелый удар.
Хруст ломающихся костей.
Хриплое дыхание, совпавшее со звуком падающих тел.
Зена упала на колени, поддерживая Габриэль. По ее пальцам, сплетенным на спине девушки, побежала кровь, алая, как приближающийся рассвет. Горячая, как недавняя страсть.
Капли на полу образовали прихотливый узор.
Бог с трудом разжал ладонь, выпуская эфес меча, и рухнул вниз рядом с женщинами. Он тяжело дышал, хватая открытым ртом воздух, и по лбу катились крупные капли пота.
Габриэль шевельнулась, но лезвие, пронзившее ее вместе с Зеной, отозвалось дикой болью, заставившей девушку испустить стон.
- Тшшш, - пробормотала императрица, окровавленной ладонью прижимая голову наемницы к своей груди. – Не шевелись. Больше не будет больно… Я обещаю…
В синих глазах стыл туман.
Габриэль подумала, что все-таки обняла ее. Хотя бы так, на прощание… И теперь не отпустит. Быть может там, в другой… жизни… они…
Капля скатилась вниз, разлетевшись на сотни и тысячи мелких осколков.
Зелень потускнела.
Завоеватель не могла отпустить обмякшее тело Габриэль, поэтому она лишь привалилась к стене, тяжело дыша. Черные волосы упали на лицо, образуя завесу.
- А ведь я тебе… поверила…
Рука с красивыми длинными пальцами, обагренными в чужой крови, бессильно упала на пол.
Еще одна капля.
Еще сотня осколков.
Острых, режущих тело.
И хриплый вой сходящего с ума бога, запутавшегося в собственной вечности.
Яркая, режущая глаза, вспышка.
А за ней…
Пустота.

Добавлено (2007-01-12, 11:57 Pm)
---------------------------------------------
«Ты будешь там, где должно тебе быть…»

…Не в этом мире, не в этой жизни…

Обнаженный мускулистый мужчина скорчился на полу темной сырой пещеры, тяжело дыша. Рядом с ним – три женщины. Они смотрят на него, отстраненно, равнодушно и в то же время участливо.
- Что ты помнишь? – каркающе спрашивает та из женщин, что выглядит самой старшей. Мужчина не открывает глаз и сжимается еще сильнее, закрываясь руками. Темные волосы спадают на плечи.
- Ничего, - шепчет он. – Ничего, кроме… Кроме того, что однажды я вернусь… В другое время… Обещание… Мне обещали… вернуться… Но я не ждал… возврата…
Его дыхание прерывается, и он заходится кашлем. Слева от него мерцает небольшой факел, но тепла от него нет, а внизу носится, как сумасшедший, холодный ветер.
Женщины переглядываются.
- Мы, - начинает одна
- Помним, - подхватывает другая.
- Что обещали, - заканчивает третья. – Мир, сотворенный ненавистью Зевса и его внебрачного сына, должен был погибнуть, и тогда из его пепла возродился бы новый, чистый и незамутненный. И того, кто привел бы туда нас, ждала награда… Он бы не вспомнил ничего, но жизнь его отныне и навеки веков была бы связана с последней радостью, что он испытал…
Женщина продолжает говорить, но мужчина на полу не слушает ее: его трясет, словно с лихорадке, а спасения от холодного ветра нет.
Наконец, голос умолкает, и мужчина затихает, пытаясь понять, что ждет его дальше. Он не видит, кто стоит рядом с ним, не помнит себя, не помнит других, но знает одно: там, куда он отправится, у него будет все.
Все, что он только сможет пожелать…
Старуха улыбается, касаясь раскрытой ладонью чистого лба мужчины. Тот закрывает глаза с тихим выдохом и растворяется в просиявшем внезапно свете, вырвавшемся из руки женщины и поглотившем его тело целиком.
Рядом со Старухой встают еще двое: Дева и Мать. Лицо одной уже давно не портит шрам, а вторая смотрит вперед черными глазами, в которых не различить зрачка.
- Другой мир, - мелодично произносит Дева, протягивая руку и касаясь кончиками пальцев заново сплетенных нитей. – Все по-другому.
Старуха кивает, упрямо выдвинув вперед подбородок.
- Мы выбрали Ареса не потому, что он был избранным, - говорит она. – Просто так получилось. Кто-то должен был. За это, за его потерянную жизнь и любовь мы дадим ему второй шанс.
Мать неуловимо улыбается.
- Это будет по-честному, - соглашается она.
- Мы возвращаем долги, - эхом откликается Дева.
По губам Старухи скользит хмурая усмешка.
- Но в этом мире нет веры богам, - припечатывает она. – И ему не будет веры от той женщины, которую полюбит его неутомимое сердце…
В пещере настает тишина, такая, что слышно, как где-то далеко отсюда звенит в осеннем золоте тонкая серебристая паутинка, а западный ветер плачет над чужой и непримиримой, мстительной жестокостью, зовущей себя Судьбой.

Эпилог

…Я прячусь в ветре, заворачиваюсь в него, словно в плащ, следя за женщиной, для которой стучит мое сердце.
Я предаю ее.
Я лгу ей.
Я пытаюсь вернуть ее.
И я никогда не скажу ей, что чувствую.
Потому что она не поверит. Я знаю это.
…Ее имя звенит сталью жадного до крови меча. Она была моей, но я имел глупость упустить ее, позволить ей утечь сквозь пальцы, как мелким песчинкам, что так много на берегах моря, вобравшего в себя все цвета ее глаз.
Она смотрит сквозь меня сейчас, идя по лесной тропе со своей новой спутницей, болтливой девчушкой из деревни, которой суждено было быть разрушенной. Но она чувствует меня, я знаю.
Чувствует в ветре, шепчущем ее имя.
Чувствует кожей, по которой я пробегаю незримо прозрачными пальцами.
Чувствует сердцем, ибо то, что было у нас, не под силу забыть даже мне.
Она никогда не полюбит меня. Я никогда не полюблю ее.
Но что же тогда заставляет меня следить за ней, жадно, до боли всматриваясь в ставшие столь знакомыми черты лица?
Быть может, в другом мире мы были бы вместе: она и я. Бог войны и моя воительница, королева воинов, ведущая за собой мои армии.
Мой Завоеватель.
Моя вечная страсть.
И моя погибель.
Я не знаю, на что бы мог пойти ради нее, а она никогда меня об этом не спросит.
Она не верит мне, потому что я столько раз предавал ее.
Но я хочу знать, что однажды она просто скажет мне «спасибо».
Просто потому, что я сделаю что-то для нее, а не для себя.
Иногда мне кажется, что отведенное нам время уже давно кончилось.
Но ведь оно только начинается, не так ли?
До следующей встречи, Зена.
До следующей встречи…

1 сезон, «The Reckoning»

КОНЕЦ

--------------------------------------------
остальные комментарии будут позже

Quote

это был приквел сериала Но ведь я могу написать и его сиквел

Пиши!!!!!!!!! И что б мне хеппи энд был!!!!!!!!!

Нет…ну в общем-то…*вздыхвет* боюсь Китана меня убьет, но Винтер права, никакого хеппи энда быть не может (хотя ЛК это удалось в ее Единении, не знаю, что будет в третьей части…) И в данном мире-наоборот, действия Ареса понятны, но у меня все сжимается внутри и организм пытается отторгать все попытки понять и принять подобное развитие событий. Просто больно даже на физическом уровне представлять это.