Ночью Зена лежала без сна, прислушиваясь, не скрипнет ли внизу дверь, не послышатся ли отцовские шаги. Несколько раз услышав их, она вскакивала – но всякий раз оказывалось, что это крякали рассохшиеся половицы.
Потом тихонько скрипнула дверь родительской спальни. Зена поспешно завернулась в одеяло, зажмурила глаза, оставив только маленькую щелочку для подглядывания. В комнату вошла Серена. Машинально подоткнула дочкино одеяло, повесила как следует кинутое на стул платьице. Потом долго-долго смотрела, не решаясь ни коснуться щеки Зены, ни провести рукой по разметавшимся на подушке волосам. Губы Серены дрожали.

На следующее утро об исчезновении Атриуса стало известно всему Амфиполису. Два дня его искали – прочесали лес и поле, прощупали баграми речное дно.
Потом поползли слухи. Мало кто любил Атриуса в деревне: уж слишком нелюдим и заносчив он был, совсем не похож на односельчан, и в руках у него ничего не спорилось, одним мучением было нанимать такого на работу. Куда привычнее для него была служба наемника: в молодости он не раз вешал за спину оружие и уходил из деревни, нередко сманив с собою нескольких сильных и глупых парней, из которых мало кто потом возвращался.
Решили, что и сейчас он, устав от семьи и мирной жизни, снова подался в солдаты. Кто-то клялся даже, что видел его на меже с какой-то нездешней бабенкой, так что и женщина наверняка тут замешана была.
А может, это Серена не без греха? Не зря теперь ходит по деревне, подняв голову, ни одной слезинки по мужу не пролила. Да и дочка ее младшая совсем не похожа на Атриуса. Какой мужчина такое терпеть будет?
Очень скоро Зена услышала слово «безотцовщина». Стайка ребятишек, с которыми она раньше играла, произнесла его: сначала шепотом, между собой, явно наслаждаясь странным взрослым словом, затем кто-то из мальчишек, кто посильнее, выступил вперед и произнес его громко. За ним «безотцовщина» стали выкрикивать и остальные дети.
Раньше Зене никогда не приходилось драться. Разве только с братьями – но маленький Лайкус пока не мог дай ей настоящей сдачи, а Ториасу хватало одной оплеухи, чтобы решить дело в свою пользу. Сейчас же она, завизжав, кинулась на обидчиков, кого-то укусила, кого-то расцарапала до крови – но через минуту, всхлипывая, уже лежала в теплой пыли с разбитой губой и рассаженными костяшками пальцев.
Увидев это, Ториас подскочил на помощь сестре, разогнал толпу, но Зена, вскочив на ноги, убежала от брата еще быстрее разбегающихся с воплями ребятишек.
Она сидела на заднем дворе и плакала, размазывая слезы по лицу. Соль попадала в ранки, от этого становилось еще больнее и еще обиднее. Руки все так же болели, зуб шатался, а отец не возвращался. Зена огляделась по сторонам. К крыльцу прислоненной стояла лопатка Лайкуса с металлическим черенком. Зена схватила ее и кинулась к высоким зарослям репейника возле забора, размахнулась, что есть силы ударила по толстым стеблям, начала их рубить. Куски листьев и капли сока летели во все стороны, но мясистые кусты не поддавались.
- Неправильно ты это делаешь, - произнес из-за спины незнакомый мужской голос.
Зена обернулась. Во дворе, где только что никого не было, стоял темноволосый бородатый мужчина в черном жилете. Солнце играло в его волосах и на эфесе огромного меча за поясом.

Значит, вот она какая… девочка, из-за которой его жрецу приснился такой сон, что он, перепугавшись, велел отцу малявки зарезать собственного ребенка, вместо чего мамаша огрела мужа топором.
Даже трудно решить, кто тут оказался большим идиотом – жрец, поверивший неизвестно кем насланному сну, или отец, сообщивший жене, что им бы не помешало зарезать на алтаре дочку, чтобы в будущем бог войны был избавлен от каких-то бед.
«Она сломает вашу жизнь, мой господин, нити спутались, я видел Судеб, они показали мне, это был знак! Нужно пролить кровь этого ребенка на алтарь, остановить несчастье!»
Пьяный идиот. Жаль, трудно подбирать хорошие кадры для таких деревень. Хотя у Судеб странное чувство юмора. Кажется, им нравится так переплетать нити, что от одного взгляда на узор даже у бессмертного кружится голова.
Но эта малявка, которая не может одолеть даже сорняк, ввергнет его в бесчисленные беды?! Это с таким цыпленком он должен воевать, чтобы пролить ее кровь на свой алтарь?
Самая обычная крестьянская девчонка – на вид лет семи, на носу веснушки, капельки пота и зеленого репейного сока, в волосах колючки, лицо чумазое, рот приоткрыт, переднего зуба нет. Хороши только ярко-синие глазищи – ммм, может, стоит наведаться еще раз в эту деревню лет через пять, когда остальное будет им под стать…
Он и сам не знал, почему заговорил с малышкой. Наверное, чтобы не чувствовать себя таким же дураком, как и жрец.
Вздохнув, Арес повторил:
- Не так ты все делаешь. Дай-ка мне лопатку.
Девчонка вздрогнула. Было заметно, что она готова задать стрекача или позвать мать, но вместо этого, глядя ему прямо в глаза, протянула свое оружие.
- Ну и как же надо? – с сильным сомнением в голосе произнесла она.
Дурочка. Будь на его месте наемник, он уже десять раз мог бы свернуть ей шею или скрутить ее как колбасу, чтобы продать на невольничьем рынке.
- Смотри, - он взял лопатку, на мгновение коснувшись теплой детской ручки. Ему не надо было особо примериваться: лопатка свистнула в воздухе, черенок вошел в мясистый стебель, без труда разрубив его. – Не маши ею, словно ты медведь, который от ос бревном отмахивается. Удар должен быть точным, сильным и единственным.
Ему не так уж часто приходилось общаться с детьми, чужими или своими собственными, но кое-что о них он знал: в детстве родители пытались приучить его к ответственности, оставляя с младшими сестрами. Афродита иногда умиленно вспоминала о тех временах, а Афина клялась, что у нее ни один молочный зуб не выпал естественным путем – все повыбивал Арес. Однако порой с маленькими людьми было интересно возиться даже более, чем со взрослыми.
Он приобнял девочку за плечи, вложил лопатку в ее руки, показал, как надо бить, затем отошел в сторону, наблюдая, как девчонка, сопя от напряжения, пытается следовать его указаниям.
Свист – и еще один перерубленный стебель свалился на землю рядом с первым. Арес усмехнулся.
- Ты станешь великим воином! – произнес он награждая крестьяночку несколькими хлопками.
Лесть – действенное средство. Только скажи смертному, как он хорош в каком-то деле, и наслаждайся результатом. Щеки девочки вспыхнули, она горделиво выпрямилась.
- Мама хочет, чтобы я стала певицей, - сообщила она. – Она говорит, что я пою как соловей, и могу выступать в театре в бисерном платье. Но мой отец – воин. Великий, - добавила она, подумав. – Ты знаешь его?
Ах да, Атриус. Не трус, набожен, но в остальном – никчемный ублюдок. Однако дочка, похоже, вышла получше его. В Атриусе тлели головешки тупой ярости, а в Зене – мерцала искорка боевого задора, из которой можно раздуть неплохое пламя. На какой-то момент Арес перестал улыбаться, вдруг серьезно подумав о перспективе… а почему бы и нет? Отчего не заняться малышкой? Дети легко учатся: возьмите их тепленькими, и они будут вашими на всю жизнь.
- Немножко. Я Арес, бог воинов. Твой отец служил мне.
Вопреки ожиданиям, рот девчонки не открылся еще больше, она только коротко кивнула – совсем по-взрослому.
- Я знаю. Меня зовут Зена. Папа водил меня в твой храм, там твоя статуя. Только каменный ты не такой… ты страшный. И мускулов у тебя там побольше. А… а… ты не знаешь, где мой папа сейчас? – голос девочки предательски дрогнул.
А это мысль… можно поиграть с ней в прятки. И привести к маленькой тайне Серены, закопанной под шестью футами мусора и земли в погребе… Мать казнят за убийство, дети окажутся на улице, и малышка станет его. Но – неинтересно, и слишком большой риск сломать девчонку. А сломанные смертные, как и разбитая посуда, не приносят удачи.
- Нет, не знаю… даже богам не всегда ведомы пути смертных, на то вам и дана свобода воли, - он опустился на одно колено, чтобы быть на одном уровне с глазами девочки. – Но мы можем поискать его вместе, когда ты подрастешь. И если ты захочешь служить мне, Зена.
- Ты научишь меня драться?
- Сражаться, - он поднял указательный палец вверх, не совсем уверенный, что девочка поймет разницу. – Дерутся хулиганы на улицах, а воины – сражаются.
- Сра-жа-ют-ся… Это слово красиво звучит. Лучше, чем «безотцовщина», - лицо Зены сморщилось, но она упрямо вздернула верхнюю губку в сердитом оскале.
- Ты не безотцовщина, - Арес положил руку ей на плечо.
Попалась девчонка! Хм, может, добавить: «Хочешь, я стану твоим отцом?» Нет, слишком сентиментально звучит. Так можно дойти до рассказывания сказок на ночь. Кроме того, слишком рано, можно спугнуть. – Я научу тебя нескольким приемам, с помощью которых ты заткнешь рты всем, кто вздумает дразнить тебя. А сейчас… покажем этим сорнякам?
Однако все-таки есть что-то милое в детях. Особенно когда они смотрят на тебя доверчиво и улыбаются… Хотя взрослые тоже могут так улыбаться, когда ты предоставляешь им свою помощь – только в сражении против римлян или ливийцев, а не растений. Смертным любого возраста льстит внимание богов, не обольщайся, Арес. Просто сегодня именно ты оказался на этом месте.
Он вытащил из ножен свой великолепный меч, при виде которого Зена не смогла сдержать восхищенного вздоха и разочарованно поглядела на лопатку младшего брата. Арес усмехнулся в усы. Зависть к оружию – отлично! Еще один маленький шажок.
- Зена! – позвала Серена с крыльца. – Зена, что ты там делаешь? Ты вся перепачкалась, фу, что за негодная девчонка!
Девочка испуганно вздрогнула, переводя взгляд с матери на Ареса: что будет, если мать увидит незнакомца? Но мать продолжала говорить, будто не видя его – и бог войны кивком подтвердил ее догадку.
- Я показываюсь только тем, кого хочу видеть, - он мягко приподнял ее подбородок. – До свидания, Зена. Если надумаешь стать воином, позови меня. Я буду очень рад, если ты захочешь служить мне, когда вырастешь.
Вот только что он был здесь – и тут же исчез в голубой вспышке.

Добавлено (2007-04-24, 6:14 Pm)
---------------------------------------------
***
Зена осторожно приоткрыла храмовую дверь и заглянула внутрь. Она была уверена, что жрец не застанет ее здесь: только что она видела его в таверне Селены, смакующего первую за вечер кружку пива. Все равно девочка оробела: еще ни разу ей не приходилось бывать одной в храме, где всегда царил таинственный сумрак, а воздух густо пах металлом, кровью и благовониями. Однако отступать от задуманного она не собиралась.
Напустив на себя независимый вид, Зена вошла в святилище, нарочно потрогав и канделябры в форме берцовых костей, и тяжелые пурпурные занавеси на стенах. Но сердце все равно колотилось где-то в желудке.
В свободной руке Зена сжимала свое приношение. Сначала она принести богу соответствующую кровавую жертву – пойманную ловушкой крысу – но так и не смогла заставить себя прикоснуться к злобно пищащей твари. А потом, что с ней будет делать Арес? Поэтому Зена нарвала на лугу огромный букет цветов и цветущих трав, и теперь он пах свежо и сладко, разгоняя густой тяжелый дух ладана.
С алтаря на Зену скалили зубы огромные черепа. Она даже попятилась, встретившись взглядом с пустыми мраморными глазницами, но все-таки уложила подношение на высокую алтарную крышку. Затем, подумав, воткнула несколько цветков в зубы черепам. Так они стали выглядеть гораздо лучше.

Оставаясь невидимым, Арес наблюдал за тем, как Зена деловито украшает его алтарь. Когда девочка, высунув от усердия кончик языка, попыталась закинуть венок на его статую, он не выдержал.
- Кто тебе сказал, что надо приносить мне в храм цветы? – скрестив на груди руки, Арес выступил из тени.
Зена даже не вздрогнула. Более того, все еще держа венок в руках, поглядела на бога крайне неодобрительно. Вот что озадачивало Ареса больше всего: она совсем его не боялась.
- Никто. Так красивей.
- Что? Разве тут недостаточно красиво? – под взглядом Ареса пыльные занавеси стали свежим бархатом, и засверкало оружие на стенах.
- Тут мрачно и душно. Наверное, тебе тоскливо в твоих храмах… иначе бы ты не заговорил со мной во дворе и не стал бы резать репьи.
Грустно? Ха! Ему было скучно. День выдался отвратительно мирным, и если бы не это маленькое развлечение, ему бы пришлось откликаться на молитвы вонючих разбойников, попытавшихся стребовать дань с крестьян, но вместо этого угодивших на их вилы.
- Вот я и решила, что лучше украшу все тут, чтобы тебе было приятнее сюда приходить. Понюхай, как пахнет, - и она подала букет Аресу. – Правда, лучше чем ладан, от них нос не чешется?
Арес с сомнением опустил лицо в цветы.
- Да, неплохо пахнет, - сказал он наконец, вытирая с кончика носа прилипшую пыльцу, затем, не удержавшись, вдохнул цветочный аромат еще раз. – Но, милая моя, богу войны цветов не приносят. Это просто смешно.
- Когда эти цветы засохнут, я принесу еще, - голубые серьезные глаза снизу вверх смотрели на Ареса. В этом храме их никто не увидит, кроме тебя, а жрецу все равно, он пьет во вечерам. Так что если ты захочешь, то всегда можешь прийти и понюхать их незаметно.
С этими словами Зена аккуратно положила венок на алтарь и выскользнула из храма.
Арес стоял, удивленно глядя ей вслед, прислушиваясь к топоту детских ног, убегавших по улице, затем перевел взгляд на цветы. Он предполагал, что малявка пообещает служить ему, если он научит ее драться с мальчишками, но она не сказала ничего подобного, да еще эти цветы…
Но, может быть, с ними его храм действительно стал выглядеть куда лучше. И кроме него никто их не увидит.
Арес поглядел в лицо своей и впрямь страшной статуи, почему-то вздохнув, водрузил венок ей на голову и перенесся на Олимп.

I can kill demons. I can crash cars. Things are looking up! © Buffy the Vampire Slayer