ПРОЛОГ

Почему мы не рядом с ними теперь? Почему мы стоим поодаль, подставив лицо колючему ветру? Даже сейчас, когда знаем, что долгие годы, нет тысячелетия каждый из нас будет сам по себе блуждать во тьме. Водиночку.

Может быть, потому, что так хочется ей. Может быть, потому, что мне не хочется спорить -- просто сжать похолодевшую от мороза ладонь. Может быть, потому, что нас больше нет7..

-- Почему нам никогда не приходило в голову спросить. как это будет? -- надломленный голос Харуки прерывает мои размышления. Но я не поднимаю глаза, чтобы просто посмотреть в её лицо. Ей ни к чему мой ответ. и последний взгляд ни к чему. прощанием ничего не решишь.

За спиной тихо всхлипывает Усаги. и я знаю, что Мамору сейчас успокаивающе гладит её растрепавшиеся волосы.

-- Думаешь, это бы что-нибудь изменило? -- с вызовом говорит Рей, которая, оказывается, слышала вопрос Харуки. В окружающем нас безмолвии отчетливо слышится сдавленный смешок.

Принцесса всхлипывает чуть громче. И я слышу, как Макото шипит сквозь зубы, словно разозлённая кошка, неприязненно сплюнув в песок : "Аутеры". обернувшись, я вижу, как Рей невольно делает маленький шаг вперед и нервно замахнувшись рукой.

Почему даже сейчас им нужно спорить? Еще одна фраза, еще один смешок со стороны Харуки -- и начнется свара. Как обычно. Даже сейчас.

Но Харука молчит. Собранная и прямая, она смотрит в тяжелое зимнее небо, нависшее над нашими головами, кажется совсем позабыв о стоящих за её спиной Иннерах и даже обо мне. маленькой скрипачке, сжимающей её оледеневшую руку.

Наверное, вольная птица чувствует запах свободы, близкое дыхание небеси холодного ветра, бросающего в лицо хлопья снега. А, может быть, она просто боится?..

Ветер становится сильнее. Чтобы спастись от холода, я прижимаюсь к ней всем телом. Она выпускает мою ладонь и обнимает освободившейся рукой, ещё сильнее прижимая меня к себе.

Бессмысленно стоять вот так, неподвижно, ожидая, пока нас не накроет с головой толстым снежным покрывалом. Но я стою, потому что стоит она, потому что Иннеры за нашими спинами испуганно глядят в заснеженное небо. Потому что мы знали, что так будет. потому что нас больше нет.

-1-

Её глаза были такими странными. Знаете, как рисуют в мультфильмах, когда персонаж оказывается втемноте: его самого не бидно -- только два белых шарика с черными кружочками зрачков. Без радужек.

Вот и я видела только её глаза. Даже при ярком освещении они казались совсемчёрными, а теперь блестели двумя теплыми угольками.

Я несколько раз сморгнула, прежде чем поняла, что это лучик света, откуда-то пробившийся в комнату, пересек её лицо, выхватив из окружающей темноты только её глаза.

-- Куки, -- тихо позвала я.

Девушка повернулась на мой голос с едва заметным опозданием, словно я вырвала её из каких-то глубоких раздумий, и слабо улыбнулась.

-- Ты хоть спала?

Она снова улыбнулась, чтобы уклониться от ответа, и, торопливо оправив одежду, направилавсь к нашим сумкам, сваленным в дальнем углу комнаты.

-- Я приготовлю завтрак, -- сказала она.

Я услышала. как она щёлкает зажигалкой, разжигая почти погасший костер. В этой части подземелья было относительно тепло, поэтому мы могли позволить себе такую роскошь -- не следить за огнем. Сухое дерево весело затрещало, едва его коснулись первые язычки пламени. Машиналь я бросила взгляд туда, где сложила вчера, найденные в соседних помещениях, деревянные щепки -- их количество уменьшилось примерно на половину.

-- Куки, -- я села на постели, придерживая руками толстое одеяло.

Девушка вскинула голову. Взметнулись светлые пряди неровно остриженных волос, и я невольно испугалась, как бы их не подполило быстро разгорающееся пламя. Вокруг её глаз появились тёмные тени, только подчеркиваемые огнем.

-- Спать или не спать по ночам -- дело твое. Но дерево больше не жги -- нам оно ещё понадобится.

Она кивнула, обиженно поджав губы.

Конечно, когда живешь под землей, такие понятия, как "день" и "ночь", принимают более-менее условное значение. Чтобы не путаться мы всё ещё делим сутки пополам, на двенадцать часов. И в одну ихз этих половин бодрствуем, в другую -- ложимся спать. По моим часам наступило утро, но я не могла бы с уверенностью сказать, что там, наверху, сейчас поднимается солнце. Хотя к чему такие мысли? наверху нет ничего: ни солнца, ни звезд -- только колючий лед и разрушеные города.

И ещё ветер, блуждающий между руин одиноким, неупокоенным стражем. Однажды я слышала его завывание. Однажды, когда ещё девчонкой, решилась подняться наверх в нескольких переходах к востоку отсюда. Тогда я так и осталась стоять запрокинув голову у тяжелого люка в потолке. Стояла и слушала голос ветра. Не пугающий -- зовущий, полный нечеловеческой, неживой тоски. Зовущий и непозволяющий открыть тяжелый, почти неразличимый в слое пыли, люк -- ведь там, за ним пустота и смерть...

Куки протянула мне тарелку с едой и сразу же пересела так, чтобы костер оказался между нами. Краем глаза я заметила, что её рука потянулась к небольшому рукзачку, в который она прятала свои вещи. Я смотрела, как она возится с непослушной застежкой в полоборота развернувшись к огню. она искала книгу. Я видела её, оставленную на разобранной постели, но решила не сообщать об этом своей спутнице. Она слишком много читает. Но какое мне дело, в конце концов?..

-- Эдна, -- голос прозвучал неуверенно и как-то странно, что собственное имя показалось мне чужим и незнакомым.

-- Да, -- я подняла глаза от тарелки.

Она молчала, смотрела на меня поверх пламени, словно внимательно изучала мое лицо, словно хотела спросить что-то -- что-то важное -- и никак не решалась.

-- Я слушаю, Куки, -- раздраженно произнесла я.

-- Скажи, -- медленно начала она, против обыкновения не отводя взгляд, -- а Тракт Паломников, он ведь находится где-то поблизости?

-- Угу, -- машинально ответила я, -- к востоку отсюда. А что?

Она смотрела. Не моргая и не наклоняя голову. Смотрела и пламя отражалось в её больших черных глазах.

-- Ты что?.. -- почти шепотом произнесла я, -- так ты одна из них?! Да?!

Она втянула голову в плечи, прижала к груди свой маленький рукзачок. Наверное, мой голос тогда напугал её. В первое мгновение.

-- Отвечай.

Её губы задрожали и девушка замотала головой: -- нет...

-- Ну вот и хорошо.

Я поднялась, чтобы собрать свои вещи.

-- Ты должна отвести меня туда, -- услышала я из-за спины её уверенный, ровный голос.

-- Я заплачУ, -- добавила она, видя, что я замерля не оборачиваюсь, -- вдвойне, если хочешь. У меня есть деньги, я...

-- Забудь об этом. И никогда больше мне не напоминай.

-- Ты -- мой проводник, -- продолжала Куки. Я не слышала, как она поднялась и подошла ко мне, -- просто почувствовала, что она рядом, за моей спиной, -- я плачУ тебе за...

Я обернулась как резко, что мои длинные волосы хлеснули её по лицу:

-- Вечером будем в городе. Я верну тебе деньги -- найдешь себе другого проводника.

Куки подняла руку, словно хотела положить её мне на плечо, но в последний момент передумала и начала вертеть пальцами камушек, что носила на шее.

-- Хорошо, -- сказала она после паузы, словно сопоставив и просчитав в уме все возможные варианты, -- хорошо, так и сделаем.

Продолжение следует...

просто как-то не поняла в чем суть и смысл...

давай проду. а!?
ну давай
ну немножко:)

Мне, просто оч. нравится то, что ты делаешь, ну в смысле - пишешь...:)

вот... и очень хочется понять к чему вот это все...

Вообщем - проду давай!

То, что Ты не саббер - это не твоя заслуга, а наша с Нетуз недоработка!!!

"Ветер становится сильнее. Чтобы спастись от холода, я прижимаюсь к ней всем телом. Она выпускает мою ладонь и обнимает освободившейся рукой, ещё сильнее прижимая меня к себе.

Бессмысленно стоять вот так, неподвижно, ожидая, пока нас не накроет с головой толстым снежным покрывалом. Но я стою, потому что стоит она, потому что Иннеры за нашими спинами испуганно глядят в заснеженное небо. Потому что мы знали, что так будет. потому что нас больше нет. .."

-- Что это ты пишешь? -- насмешливый голос над плечом, -- неужели у тебя есть от меня какие-то секреты?!

Я захлопываю тетрадь, хочу прижать её обеими руками к груди. Но Харука оказывается на долю секунды быстрее меня и чуть сильнее -- и вот её пытливый взгляд перебегает со строчки на строчку.

-- Что это, Мичиру? -- снова спрашивает она, но на этот раз в её голосе вместо привычной усмешки плохо скрываемое удивление.

Я разворачиваюсь к ней, смотрю снизу вверх в её большие сине-зеленые, улыбаюсь:

-- Разве ты никогда не думаешь об этом, Харука?

Она кладет тетрадь на стол, опускается на корточки возле моего стула. И теперь уже её лицо оказывается ниже, а в прищуренных глазах отражается свет настольной лампы.

-- А зачем? Мы все равно никогда не узнаем... то есть... -- она берет мои руки в свои, подносит к губам и наклоняет голову, словно желая скрыть выражение своего лица. Но я вижу как она усмехается, -- то, что ты пишешь, неправда. А если и правда, то будет только через добрую сотню лет. А тогда...

-- Харука, -- мой голос испугал даже её, так стремительно она вскидывает голову, так внимательно смотрит на меня своим яростным взглядом, который при желани может прожечь меня насквозь, -- я так вижу. И ничего не могу с этим поделать. Я не знаю, почему именно теперь...

-- Мичиру-тян, -- она подается вперед, обнимает меня и шепчет в самое ухо, -- мы просто уснем, ты и я... Знаешь, снег, он совсем не такой уж холодный. Мы просто уснем под толстым снежным одеялом. А моя заспанная физиономия -- это первое, что ты увидишь, когда проснешься...

-- Не самое приятное зрелище в мире, -- я тихо смеюсь и чувствую, что против воли сильнее прижимаюсь к её груди, -- Харука?

-- М-м?

-- обещай мне, что так будет.

Я проснулась, почувствовав чужое присутствие. Тёмный силуэт на фоне приоткрытой двери, приглушенные голоса в коридоре. До меня долетели обрывки разговора:
-- Где она?..
-- Тише ты...
-- ..ищут..
--..мы не... вот проснется -- тогда...
--Тише, сказал! Сам! -- голос рявкнул так, что заставил меня подпрыгнуть на подушках. Рявкнул -- и остальные, неуверенные, то и дело сбивающиеся на громкий хрипловатый шепот, тут же сникли, растворились в неподвижной ватной тишине.
-- Прочь все, -- уже тише и спокойнее продолжил голос, отдавая приказания, -- ты и ты -- в город, остальные вниз, ждите меня...
Послышались слабые, задавленные на корню, возражения и шаркание удаляющихся шагов.
А потом его темный силуэт закрыл собой бьющий в распахнутую дверь свет:
-- Ну привет, красавица.

Вот он сидит развалившись в неглубоком кресле подле кровати, закинув одну ногу на подлокотник, носком ботинка другой то и дела толкает краешек покрывала на постели, глядя как раскачивается тяжелая бахрома.
-- Ну что, красавица, -- он согнул руку, что покоилась на спинке кресла, в локте и положил на неё голову. Узкие глаза в тени густых насутленных бровей мерцали лукавыми, насмешливыми огоньками, отражая лившийся из коридора свет.
-- Чего надо, Гаэтан? -- как можно более грубо спросила я, натягивая одеяло до самых ушей.
-- Где девчонка, Эжна?
-- Девчонка? -- непонимающе переспросила я, -- я не...
-- Прекрати, Эдна, -- он сел, наконец, ровно, подался вперед, сцепил ладони между коленями и чуть раздраженно улыбнулся, -- давай выкладывай, что знаешь.
-- Какая девчонка, Гаэтан? -- я заерзала на постели, пытаясь поплотнее закутаться в одеяло. Он смотрел. Уже не улыбаясь, нервно покусывая губу. Отчего-то мне сделалось не по себе, и я поспешно добавила:
-- Я правда не понимаю. Ты объясни толком, может...
Его глаза блеснули в темноте, но не насмешливо уже, а почти зло:
-- Издеваешься, Эдна. Вы расстались здесь же, в забегаловке этажем ниже, кого ты хочешь...
-- Куки?! -- удивленно воскликнула я, -- тебенужна Куки?!
-- Точно, -- он откинулся на спинку кресла так, что оно жалобно скрипнуло.
-- Зачем она тебе? -- спросила я больше из любопытства. По большому счету, тогда мне действительно было все равно, что случится со странной светловолосой девчонкой.
Гаэтан снова заулыбался. Самодовольно, малость нахально. Мое неведение, казалось, доставило ему огромную радость.
-- Эдна, -- он придвинулся ближе и оказался теперь на сомом краешке потертого сидения. Одно неверное движение, подемалось мне, -- и кресло перевернется. Жаль, у Гаэтана не бывает неверных движений.
Он наклонил голову, и, падающий из приоткрытой двери, свет заиграл теплыми искорками в его волосах. Я заметила, что в них поселилась седина.
-- Скажешь, не знаешь с кем... Кого вела? -- Гаэтан поднялся, старенькое кресло покачнулось, но устояло. Я смотрела на нависающую надо мной черную громадину -- и старательно натягивала одеяло себе на нос.
В глубине комнаты неуверенно звякнул телефон. так же неуверенно я потянулась к трубке, но Гаэтан оказался быстрее.
-- Да? -- спросил он, и так спросил, что мне невольно сделалось жалко того, кто находился на другом конце провода.
-- Да, слушаю, -- повторил он, -- нет, её злесь нет. Нет. не знает. Нет, я сказал! Она не знает, -- он отвел трубку от уха, пропуская долгую и, вероятно, бессодержательную тираду собеседника, потом подмигнул мне и, не дожидаясь пока голос в трубке замолчит, проговорил, -- ты что, во МНЕ сомневаешься?! Думаешь, Я не умею спрашивать?!
Трубка обескураженно замолчала, потом мне послышался тихий, неуверенный вопрос. Лицо Гаэтана расплылось в улыбке, но голос сделался ещё резче и раздраженнее:
-- А вот это уже не мои проблемы, босс. Ищи, -- он поморщился, снова отодвигая трубку, -- нет. Не знаю, где хочешь. Грде хочешь ищи, -- трубка звякнув легла на рычаг.
-- Босс?! -- удивленно спросила я.
-- Ну, -- он пожал плечами, -- были кое-какие затруднения... Денежные...