Итак, начнем хотелось бы комментов прямо таки очень бы хотелось

… Когда боги создавали этот мир, то страшно ругались. Каждый хотел, чтобы он был его собственным.
- Я населю его существами, - сказал Бог Жизни, сверкая глазами. – И все, даже самые уродливые, будут прекрасны, потому что не будет здесь искусственного понятия о красоте.
- Я подарю миру себя, - прокаркал Бог Зависти, - ведь если не к чему стремиться, то и жить не стоит.
- Стремление и зависть – разные вещи, - возразил Бог Возвышенных Мечтаний.
- Я заполню ущелья бурлящими водами и пущу рыбу в озера, - прогудел Бог Воды.
- Я освещу темноту, - проговорил Бог Солнца.
- Я отдамся течению, - прошептал Бог Лени.
Все, все говорили, перебивая друг друга, о том, что они готовы сделать для нового мира, лишь бы только он оказался их собственным. И Старшие Боги внимали Младшим с улыбкой, прекрасно знаю, что равнодушие их детей не даст новому миру ничего, кроме боли. Но ведь все когда-то должны учиться, не правда ли?
- Вы все будете владеть им, - наконец, провозгласил один из Старших Богов. – Но у каждого из вас будет свой мир.
Боги разбрелись, обсуждая услышанное. Кто-то недовольно ворчал, кто-то радостно улыбался, кто-то ничего не понял. И только Любовь шла молча, таинственно чему-то усмехаясь.
Наверное, потому, что громко кричать о себе она не любила, а тех, кому можно прошептать признание на ухо, еще не нашла…
А, когда Младшие боги толпой кинулись в девственный мир, чтобы сотворить там что-нибудь по образу и подобию своему, то Любовь, заплутав во множестве дверей, которые создали бессмертные для того, чтобы перемещаться быстрее, вдруг рассыпала вокруг разноцветные зерна.
Для тех, кто будет искать дорогу.

- 1 -

Восток острова Анакин*.
Раннее утро, Красный Лес*, Озеро Утопленников*

Это не было для него чем-то новым. Обычное утро, когда он очнулся избитым. Три выбитых зуба, раскроенная губа, заплывший глаз и ноющая спина? Сущие пустяки, главное, что целы пальцы!
Драгомир осторожно пошевелил правой рукой, проверяя, сможет ли он и дальше пользоваться ею так, как раньше. Тело отзывалось, нехотя, упорно не желая расставаться с болью, но боль для юноши значила только одно: он все еще продолжает жить.
Сквозь хмурые деревья, касающиеся друг друга ветвями, с трудом пробивались яркие солнечные лучи. Один из них коснулся лица Драго, бережно, словно, лечил, и тут же отпрянул прочь, когда молодой человек, упрямо стиснув зубы, попытался приподняться.
Били его почти каждый день. Молодчики из деревни, в которой он жил… точнее, делал вид, что жил, потому что жить там ему было невозможно. Разве же он виноват, что понимает язык трав и цветов, умеет обращаться с ними бережно, потому что они тоже – живые?
Сколько он себя помнит, его всегда считали чужаком. В детстве, когда он приносил домой охапки нарванных в лесу трав и аккуратно раскладывал их, семья косилась на него: в Солнцевой* деревне не привечали знахарей. Один был, конечно, ибо куда же без него, болеют-то все. Но не больше. Остальных гнали, видя почему-то в чужом мастерстве угрозу. Драгомир с младенчества знал, что суровые боги детей солнца проповедуют жизнь вдали от городов, наполненных магией и ведовством. Для них все идет от природы. Но в то же время маленький Драго никак не мог уяснить для себя: почему же вдруг сама природа стала для его односельчан врагом? Почему они так боятся его знаний?
Пока он рос, его не трогали. Но, едва юноша достиг 15 лет – возраста, который здесь, на востоке, считался возрастом совершеннолетия – его начали выживать.
Родная мать отказывалась лечить его синяки, хмуро бросая ему, что, раз уж он такой умный, то пусть сам со своими травками и договаривается. Много позже Драгомир понял, что так отталкивало ее от него.
Он знал гораздо больше, чем все те, с кем ему приходилось общаться. И то, что он такой, убивало односельчан. Они травили его потому, что он был не похож на них, хотя внешне сложно было найти различия между ним и его младшим братом.
Драго все же заставил себя сесть.
Его немало удивило то место, где он оказался. Красный Лес считался дурным местом, а уж название Озера Утопленников говорило само за себя. Сюда ходили только бесстрашные охотники в надежде на богатую добычу да молодые девушки, желающие совершить приворот. А что лучше помогает привязать к себе любимого, как не прядь волос мертвеца, тайно вложенная в кулон и подаренная на именины?
Драго точно знал, что утопленников здесь всего двое: кувшинки давно нашептали ему об этом. Поэтому он купался здесь без страха. А заодно и срезал время от времени нужное количество волос: все равно за всеми зельями и приворотами местные девушки шли к нему. Получали то, что им было нужно, и уходили прочь, тут же забывая о нем или принимаясь ненавидеть заново, как семья и соседи. Ему было все равно: он испытывал к ним равнодушный интерес и не более, так что жалеть об их уходе было незачем.
Отчасти из-за постоянных конфликтов Драго и ушел жить в лес. Найдя однажды во время поисков нужного цветка старую заброшенную избушку охотников, он решил, что здесь ему будет ничуть не хуже, чем в родной избе. Здесь он мог все обустроить так, как ему того хотелось.
Семья никак не отреагировала на его слова о том, что он уходит. Более того, ему показалось, что отец и мать вздохнули с большим облегчением: они давно уже считали его нахлебником, потому что денег он не приносил, а питаться питался, хотя и старался есть и пить как можно меньше. В целом уходу его, возможно, огорчилась лишь младшая сестренка, которой шел шестой год: Драго часто собирал для нее букеты и учил плести венки из тех цветов, которые сами того хотели.
Юноша осторожно поднялся, и спина в ответ на это движение отозвалась целой россыпью огненных искр боли. Стоически проигнорировав их, Драгомир двинулся к озеру.
С того места, где его бросили, на Озеро Утопленников открывался достаточно страшный вид. Черная, матовая вода, покрытая тонкой пленкой из водорослей, отпугивала любого, кто останавливался хотя бы на миг, чтобы полюбоваться лесными красотами. Но, стоило подойти поближе, как это сейчас делал Драго, как озеро приобретало совершенно другой вид. Чудесный вид. Чистая, прозрачная вода, бьющая из придонных источников, делала его почти зеркальным и позволяла разглядеть то, что творилось внизу. Однако зеркальность эта открывалась лишь тому, кто осмеливался приблизиться. Драго всегда думал, что таким образом озерный бог охраняет свои владения.
Остановившись на берегу с чистым, без камней, песком, юноша, морщась, стянул с себя прилипшую к телу рубаху и отбросил ее в сторону. Потом подобным же манером избавился от штанов и полез в воду.
Поначалу холодная, она обожгла его, дыхание перехватило, но это длилось всего лишь миг. Почти сразу же Драгомир погрузился по шею в приятно-тянущие недра озера и прикрыл глаза.
Здесь не было русалок, как любили рассказывать своим внукам бабки в деревне. И эти русалки не щекотали до смерти неосторожных путников, утягивая их после вниз для собственных прихотливых забав. Драго и рад был бы познакомиться с озерными девами, но они, как и их бог, скрывались от его пытливого взгляда, и ему приходилось довольствоваться водными растениями, так хорошо снимающими жар и залечивающими опухоли. Но сегодня задача была посложнее.
Продолжая морщиться от неприятных ощущений, Драгомир подумал, что ему еще повезло. Раньше его били сильнее. Намного сильнее. Наверное, сейчас их спугнул сам лес, ведь они выследили его здесь, когда он собирал…
Юноша дернулся, вспомнив, что искал совершенно редкие и появляющиеся только в это время года цветки волчьей травы. Эх, пропала работа… Раздосадованный, он с плеском встал, забыв про боль, и пошел к берегу. Озерная вода ласково трогала его своими шелковистыми пальцами, унося жар.
Выйдя на берег, юноша неспешно оделся, хмуро вздыхая и посматривая на небо.
Времени не было совершенно, он обещал еще вчера одной девушке сделать очередной приворот. Но снова лезть в воду не хотелось, а без волос…
Драгомир обернулся, молча глядя на успевшую успокоиться после его вторжения поверхность воды.
А должен ли он здесь кому-нибудь? Почему он до сих пор соглашается помогать тем, кто издевается над ним?
Юноша вернулся к самой кромке берега и присел на корточки, всматриваясь в свое отражение.
Вода бесстрастно отразила загорелое безусое лицо, опушенные густыми ресницами карие глаза, упрямо сжатый рот, подбородок с красующейся посредине ямочкой и неровную линию обрезанных волос. Он так редко улыбался, что даже удивился, когда увидел вдруг, как изгибаются губы.
Ему было всего 19 лет.
Уже 19.
Решение было найдено почти мгновенно.
Говорят, за Каменным Кругом*, что стоит вкруг всего острова Анакин и ограждает доступ к морю, есть еще острова. Другие, свободные, не скованные глупыми обычаями и предрассудками. И правят там совсем другие существа, могущие повелевать стихиями.
А еще говорят, есть среди тех остовов один зачарованный, на который ничья нога не может ступить. И стоит будто бы там спящий город, который однажды разбудит тот, кто станет править всем миром.
Драгомир по-мальчишески тряхнул головой, погружая руки в воду и разбивая свое отражение.
Никто не станет о нем жалеть, а значит, и ему жалеть не о ком. В столице он, быть может, отыщет себе работу, чтобы потом отправиться в плавание к чужим берегам.
А сестренке на память он положит на подушку высушенный букетик цветов, навевающих сладкие сны.

- 2 –

Юг острова Анакин.
Около полудня, Пустыня Белого Дракона*, Изумрудный оазис*

Палящее солнце отбивало всякую охоту жить. Оно жгло голову и неприкрытые участки тела столь немилосердно, что впору было просто упасть и отдаться на злобную милость его колющих лучей. Но девушка, которая столь упорно сражалась с солнечным богом, сдаваться так быстро не собиралась.
Откинув назад русую, местами отливающую рыжим, косу, насквозь пропитанную соленым потом, и прищурив злые зеленые глаза, она на мгновение остановилась, прикидывая, сколько еще осталось до цели.
Оазис, к которому она так стремилась, был уже в пределах досягаемости, но почему-то Тайлинн не верилось, что уже очень скоро она будет там.
Поход по безумной пустыне затянулся. Девушка, вырывавшаяся из-под гнета опеки родителей и сбежавшая прочь, совсем не рассчитала то количество еды и питья, что надо было взять с собой. А, чтобы добраться до центра Анакина, где, собственно, и находилась конечная цель ее путешествия – город Рассвета*, нужно было запастись не только терпением.
Пустыня Белого Дракона схоронила немало искателей приключений, которые смело шли вглубь ее, чтобы поживиться тем, что осталось от прежних храбрецов. Но пески раз за разом, меланхолично и терпеливо, пережевывали их, выплевывая то, что не могло быть переварено: кости и доспехи. Несколько раз Тайлинн видела отлично сохранившиеся мечи, торчащие из песка, но брать их не решилась: по легенде пустыня заманивала одиноких путников именно таким образом. А выбраться из зыбучих песков пока не удавалось никому.
Во всяком случае, Линн ни разу не видела того, кому бы это удалось.
Жутко хотелось пить. Жадно сглотнув слюну и стараясь не смотреть туда, где прохладной зеленью колебался сквозь марево нагретого воздуха Изумрудный Оазис, Тайлинн снова побрела вперед.
Она ни разу не пожалела о том, что ушла из Драконграда*. Ей ничего не светило там, кроме выгодного замужества и безбедной старости под крылышком любящего мужа. Любящего, но вот любимого ли? Впрочем, как девушка, умеющая просчитывать выгоду, Линн давно уяснила для себя, что быть любимой во много крат лучше, чем любить самой. Во всяком случае, нервов меньше точно. Но и скуки больше.
Отчасти поэтому она сейчас брела по жалящим ноги пескам, покрываясь потом и страстно желая дотронуться до чего-нибудь холодного, даже можно ледяного. Однажды ей в руки попала книгу, старая и потрепанная, которая рассказывала о пиратах и о дальних островах, на которых кипела совсем иная жизнь, нежели там, где она жила. Клады, сокровища, белозубые моряки и острые сабли – все это будоражило воображение умеющей и любящей фантазировать девушки.
Повод покинуть уютное родительское гнездышко нашелся быстро: отец представил ей будущего мужа, которого отыскал самолично. При нем было все: деньги, власть, имения, возможно, даже любовь к Линн… Не было только самого важного на взгляд девушки: молодости.
С детства ненавидя судьбу за то, что она позволила ей родиться в семье губернатора города, Тайлинн только и мечтала о том, чтобы уехать. Ей хотелось жить так, как живут простые люди. Хотелось побывать во всех частях острова, попытаться проникнуть за его пределы… Но все это можно было совершить лишь в компании лакеев отца, которые и шагу не позволят ступить в сторону.
Тайлинн решила, что всех умнее.
Теперь этот ум она бы с радостью обменяла на глоток воды, пусть даже самой затхлой.
Оазис приближался, но настолько незаметно, что девушка готова была плакать. За свои 19 лет она плакала всего лишь несколько раз, но сейчас чувствовала, что отревется за все прошлые годы. В-первых, ей было страшно. Во–вторых, она умирала от голода и жажды. В-третьих, она ненавидела себя за то, что начинала жалеть о своем побеге. Ее уже ищут, это несомненно, но как скоро они поймут, что она направилась в пустыню?
- За это время мои косточки уже обглодают звери, - пробурчала Тайлинн сквозь всхлипы, потом утерла лицо. Как ни странно, но ей стало легче. Откуда ни возьмись появилась легкость в движениях, и девушка, прибавив шаг, сама того не заметив, очутилась в Оазисе.
Быстро поверив тому, что видели перед собой ее глаза, Линн упала на колени и принялась жадно пить, не успевая проглатывать, и прохладная свежая вода текла у нее по подбородку и шее, затекая в вырез платья.
Это был ее не единственный просчет, но один из: она не подумала о том, что в походной одежде будет гораздо удобнее.
Заныло чем-то подранное плечо, и девушка, даже не думая, приложила ладонь к горящей коже. Почти мгновенно боль испарилась, и путница снова продолжила пить.
Напившись, Тайлинн отвалилась от родника и довольно прикрыла глаза. Чувство голода отступило, заглушенное обманом воды, теперь хотелось спать, благо тень от пальм, чуть покачивающихся от легкого ветерка, позволяла это сделать. Девушка устроилась поудобнее, уже сонно думая о том, что ей надо поскорее добраться до города Рассвета.
Но сначала она увидит тот сон, что всегда ей так нравился.
__________________________________

*Навь (в славянской философии) – олицетворение прошлого, ушедшего, минувшего
*Зима – времена года на Анакине текут иначе: зима там зеленая и цветущая, в то время как лето заносит землю снегом. Летом листва не опадает, ибо настолько легка, что деревья не сгибаются под ее тяжестью. Весна и осень почти не отличаются друг от друга – межсезонье - в основном дождливые и слякотные, хотя бывают и приятные исключения.
*Смутные времена, Эпоха Пяти Царств и Волчья Эпоха – история Анакина делится на три вехи.
1. Первая - Смутные времена: наступили около 10.000 лет назад, когда еще Анакин только–только начинал заселяться людьми. Тогда запросто можно было встретить на улице бога или любого другого бессмертного и не очень. Именно тогда была заложена основа для Свода Законов.
2. Вторая – эпоха Пяти Царств: Центральное, Южное, Восточное, Западное и Северное. У каждого из них был свой правитель, каждое Царство имело свой Свод законов и четкие границы. Остров был поделен на пять частей. Эпоха началась около 5000 лет назад.
3. Третья – Волчья Эпоха: эпоха началась 25 лет назад, когда базилевс Мнемосин (в родовом гербе которого – два сражающихся волка) – правитель Центрального Царства - объединил под собой все Царства и Своды законов. Противников у него не было, поскольку остров Анакин не такой уж и большой, а людям попросту надоело жить в разных странах: ведь для того, чтобы пересечь границу, требовалось оформить немыслимое множество документов. Отныне Базилевс был единым правителем, а бывшие правители Восточного, Северного, Южного и Западного Царств (которые отныне именуются провинциями) стали губернаторами. Волчья Эпоха должна продлиться до конца жизни Мнемосина.
*Анакин – самый большой остров в Эорре - Внешнем Мире. По замыслу создателей окружен естественной каменной стеной, состоящей из гряды практически неприступных гор. Доступ к Внешнему Миру, в котором имеется еще множество островов, но гораздо меньшего размера, расположен на северо-востоке: узкий проход к Мировому Океану, через опасные леса и ущелья.
*Красный Лес – лес на востоке острова, пользующийся дурной славой. Вся листва в нем красная, что породило легенду о крови жертв, убитых там.
*Озеро Утопленников – двое утонувших и не найденных породили слухи о множестве утопленников и помогли невинному, в общем-то, озеру, приобрести недоброе имя.
*Солнцева деревня – называется так оттого, что на востоке встает солнце. Центр Восточной губернии.
*Каменный Круг – гряда скал, по периметру окружающих остров. Единственный выход во внешний мир имеет на северо-востоке.
*Пустыня Белого Дракона – единственная пустыня на всем острове
*Изумрудный Оазис – самый крупный из известных в пустыне
*Город Рассвета – столица Анакина, город, имеющий самое большое количество ученых и мастеров.
*Драконград – центр южной губернии и промысловый центр охоты на песчаных драконов

Я опять забыла или так и не поняла, "Царица проклятых"...это вообще отдельная история или она связана со "Скитаниями"?

- 3 –

Север острова Анакин.
Ближе к вечеру, Перепутье Заклятых Дорог*

Перепутье обладало плохой славой. Тут легко можно было встретиться с разбойниками, которые поджидали, прячась за деревьями, тихоходные дилижансы, и обирали их до нитки. Впрочем, одиноким прохожим везло ничуть не больше, так что проходить это место старались как можно быстрее, не оглядываясь и не распевая песен. Но удавалось это далеко не каждому.
Невысокая медноволосая девушка стояла возле указателя, держащего направление на город Рассвета, прижимала к груди небольшой сверток и с ужасом смотрела на то, как ее медленно окружают появляющиеся из зарослей мужчины, в которых даже неопытный глаз легко бы различил бандитов. Казалось бы, при всей их медлительности она легко может убежать, но страх сковал девушке все тело.
- Таким цыпочкам нельзя разгуливать в одиночестве, - хрипло заметил один из разбойников, высокий широкоплечий детина, и путница заметила, что он поигрывает ножом, невесть как оказавшимся в его правой руке.
- Отпустите меня, я отдам вам все деньги! – дрожащим голосом произнесла девушка и в доказательство своих слов бросила к ногам бандита свой сверток. Он раскрылся, и оттуда выкатилась большая серебряная монета. Мужчина с ухмылкой поднял ее, осмотрел и повернулся к товарищам.
- А птичка не лишена оперенья, - гоготнул он, и ответом ему послужил гул голосов.
Девушка прижалась спиной к указателю. Основание его, каменное, нагрелось за день и теперь отдавало свое тепло ей. Только вот защитить ее от опасности оно не могло.
Девушка зажмурилась, чтобы только не видеть сальные руки, тянущиеся к ней.
Странный шум, раздавшийся почти сразу же, как рука первого бандита коснулась ее, насторожил путницу, но она не рискнула открывать глаза, рассудив, что и без того останется в первых рядах происходящего.
Звуки борьбы все нарастали, слышались стоны и вскрики бандитов, которые, судя по всему, куда-то отлетали.
Наконец, все стихло, однако, девушка продолжала стоять, не двигаясь и не открывая глаз. Казалось, даже ветер затаил дыхание, прислушиваясь к тому, что происходило.
Чье-то легкое прикосновение вынудило девушку дернуться и заверещать, как поросенок, которого режут ко дню Зимних Игрищ*. Она что было сил принялась отбиваться, и руками, и ногами, не думаю, куда бить, лишь бы попасть.
- Ну, тихо, тихо, милочка, - добродушно произнес слегка насмешливый мужской голос. – Если ты и дальше будешь так сопротивляться спасению, мне придется разбудить ребят.
Чуть поутихнув, путница рискнула приоткрыть глаза.
- Образумилась? – весело сказал ей высокий русоволосый мужчина, блестя синими лукавыми глазами. – Ну и чудненько!
Девушка осторожно осмотрелась, открыла рот, подумала и закрыла его.
Бандитов не было. То есть, их не было на земле, а вот на ветвях деревьев, что в изобилии росли неподалеку… Там их были целые гроздья! Того и гляди, свалятся!
Проследив взгляд девушки, ее неожиданный спаситель ухмыльнулся, поднял лежавшую у ног сумку, перекинул ее через плечо и собрался уходить, не прощаясь: видно, благодарности за свои действия не ждал.
- Подождите! – растерянно вскинулась девушка. Мужчина с готовностью, но больше наигранной, обернулся, замедлив шаг.
- Я ведь даже имени вашего не знаю…
Мужчина пожал плечами.
- Весельчак, - он подмигнул путнице и снова зашагал вперед, решительно выбрав центральную дорогу, что вела в город Рассвета.
Весельчак – его действительно звали так, потому что свое истинное имя он давно забыл – шел в столичный город из своего родного, зовущегося Агрионом*. Шел безо всякой цели, не преследуя никого из мести, не убегая от проблем, не ища приключений. Ему просто было любопытно побывать там, где сходились все дороги.
Говорили, что в городе Рассвета возможно все. Что там над дворцом базилевса* вращается радужная сфера, сквозь которую к нему приходят посланники с других островов, ведь, как знали все, их мир состоял из множества островов, раскиданных среди невообразимо огромной толщи воды, зовущейся Мировым Океаном*. Кто живет на тех островах, доподлинно известно не было, но догадки выдвигались всякие. Считалось, что тамошние жители ездят не на лошадях, а на удивительных самодвижущихся повозках, поднимаются в воздух с помощью неживых огромных птиц и узнают обо всем, что творится в мире с помощью Всевидящего Ока. Правда, другие брались оспорить подобные мнения, говоря, что никаких повозок, птиц и Ока нет, а есть эльфы, способные подниматься в воздух с помощью разноцветных прозрачных крыльев, вампиры, которые не страшатся света солнца, и прочие волшебные существа. Вот Весел, как любя называла его мать, и подумал, что неплохо было бы проверить, кто врет, врет ли вообще и есть ли смысл на будущее задумываться о том, чтобы пересечь Каменный Круг и Океан и отправиться в дальнее путешествие к чужим берегам. Весельчаку очень не хотелось вдали от дома оказаться в лапах людоедов или еще кого похуже.
Мужчина, уже успевший забыть о девице, которую он только что спас, остановился, подкрутил усы и подбросил на ладони сверкающий серебристый шар.
Говорят, колдунов в городе Рассвета привечают лучше всех.
Это он тоже проверит.

- 4 –

Запад острова Анакин.
Полночь, Долина Змей*, Город-На-Семи-Ветрах*

Город-На-Семи-Ветрах не зря носил такое название: только здесь ветры различных направлений дули, не переставая, 100 дней лунного года*. Местные жители с детства знали, когда дует ласковый западный ветерок и можно отправиться на прогулку, а когда – злой и стремительный северный, и тогда лучше остаться дома и пить горячий чай, настоянный на красных травах. Приезжие же выдерживали недолго, обычно после 10 дня начинали выискивать причину, чтобы отправиться домой, а если не было причины, уезжали просто так.
Добрую половину года в городе лили дожди. Странное дело, но стоило отойти от него на пару лиг*, как дожди и ветра переставали хлестать по щекам, и на смену им выглядывало из-за лиловых туч умытое солнце.
Многие считали Город-На-Семи-Ветрах заколдованным. Правители соседних городов отказывались торговать, и, если бы кнес* не наладил в свое время производство серы*, жителям пришлось бы туго, ведь на огородных харчах далеко не уедешь. А так – боятся, значит, уважают.
Оружие в городе любили и умели ценить. Оружейных лавок было едва ли не больше, чем лавок по продаже предметов первой необходимости. Оно и понятно: заколдованный город не мог не привлекать к себе внимание разнообразных проходимцев и жуликов, которые считали делом чести проверить, все ли то правда, что говорят о его неприступности. Но самым интересным открытием для них после прибытия оказывалось другое.
Город-На-Семи-Ветрах впускал в себя каждого.
И не выпускал почти никого.
Следовало очень постараться, чтобы вернуться туда, откуда ты сюда пришел. Город, словно ревнивая женщина, опутывал тебя невидимыми глазу нитями, к концу каждой из них привязывая смерть. Как только человек уходил достаточно далеко для того, чтобы хотя бы одна из нитей могла порваться, смерть обретала свободу. И дальше все могло быть прозаично: бедняга погибал под колесами не заметившего его дилижанса, его кусала бешеная собака или он просто подворачивал ногу и падал в ревущую теснину Мраморного ущелья. Это могло случиться сразу после ухода или через несколько дней, результат всегда был один и тот же.
Покинутый город мстил и мстил жестоко.
Жители знали об этом его свойстве, поэтому без особой на то нужды старались не уходить далеко и надолго, предпочитая встречаться с торговцами на нейтральной территории, где город не мог оборвать нити, но и не мог также завязать новые. Тех же, кто погибал, не зная о смертоносном свойстве Города-На-Семи-Ветрах, никто не жалел: в большинстве своем это были плохие люди, заслуживавшие наказания.
Сегодня на Площади Пяти Виселиц было тихо. Кнес не устроил новых прилюдных расправ над провинившимися перед правительством, виселицы мерно поскрипывали без дела, и даже ветер обходил их стороной, как надоевшую старую игрушку. Деревья в Небесном Парке перешептывались между собой, время от времени бесшумно роняя листья. Дворцовая стража бродила по аллеям, перекликаясь и отчаянно зевая.
Полночь.
Город спал.
У девушки, пробиравшейся вдоль городской стены так, чтобы ее никто не заметил, не было имени. Точнее, быть-то оно было, но вслух его называть боялись, считая – и небезосновательно! – что одно лишь упоминание его повлечет за собой беды на многие годы. Впрочем, находились и те, кто рисковал упоминать его гораздо чаще, чем следовало, и им за это ничего не было. Вполне возможно, что имя и вовсе виновато не было ни в чем, люди сами находили на свою голову лишние проблемы.
Девушка запрокинула голову, остановившись в тени старого кряжистого дерева, и посмотрела на выглядывающую из-за облаков луну. Надо было уходить, пока не случилась смена стражи.
Порвать нити она не боялась совсем, и на то у нее была вполне объективная причина, о которой она никому и никогда не распространялась. А узнала она о своей уникальности совершенно случайно: еще будучи ребенком, забрела в дальний лес, до которого ходу было – несколько часов, как раз то расстояние, что позволяет городу открывать глаза. Провела она там много времени, спохватилась только тогда, когда стало темнеть. Домой вернулась за полночь, с горечью предчувствуя, что сейчас ее накажут. Но, к ее большому удивлению, наказания не последовало вовсе: увидев ее, понуро входящую в дверь, мать с воплем бросилась к ней, подхватила на руки и принялась зацеловывать. К процессу зацеловывания присоединилась вся семья, а чуть позже, когда все успокоились, девочке рассказали правду о нравах города: до того молчали, берегли психику.
Поняв, что заполучила в руки бесценное сокровище, девочка не стала никому говорить о том, что ее город почему-то пощадил, а принялась пользоваться свои даром. Уже будучи взрослой, она узнала и о прочих своих способностях, но вот уж о них она тем более предпочитала молчать.
Поддернув плащ и тряхнув темными волосами, девушка короткими перебежками добралась до городских ворот. О том, чтобы пройти через них, не могло идти и речи – уж слишком крепко они запирались, - но вот воспользоваться решеткой, чтобы забраться наверх и уже оттуда – вниз…
Девушка так и сделала: легко взобравшись наверх, она тут же пригнулась, не желая, чтобы ее хоть кто-нибудь заметил. Нет, никто не удерживал ее силой в городе, никто не пугал тем, что она умрет, едва выйдя за его пределы, просто в Городе-На-Семи-Ветрах был установлен комендантский час, и все, кто нарушал его, подвергались наказанию. А сражаться со стражниками девушке не хотелось.
Она знала, что не может проиграть.
Спуститься вниз, за пределы города также не составило труда. Распрямившись и быстро отбежав под спасительную сень деревьев, что тугим кольцом охватывали периферию, девушка остановилась, бросая последний взгляд на мрачный, но бывший столь долго родным город. И мгновенно ринулась бежать, едва услышала, как дюжий стражник, направивший на нее факел, что-то крикнул своим товарищам.
Девушка была уверена, что они ее не догонят, но какой-то червячок сомнения грыз изнутри. Хотелось остановиться, взобраться на дерево и отсидеться там до утра. Но не получится, потому что если она хочет побыстрее добраться до столицы, нужно двигаться.
Девушка остановилась, прислушиваясь к тому, что творилось за ее спиной. Она знала точно, что дальше леса за ней никто не пойдет, но ей хотелось проучить этих самовлюбленных болванов, все запрягших в свою повозку.
Ей жилось в этом городе совсем неплохо, учитывая, что ни отец ее, ни мать не были большими шишками. Обычная семья, каких много. Но зато рядом с ними жили те, кому повезло меньше. Отца подруги повесили на площади за то, что он случайно вышел на улицу в комендантский час, а мать сослали на серные рудники за то, что она обивала пороги дома кнеса, моля за мужа.
Каждодневные дожди и ветер давно уже не раздражали и не вызывали ярость: ко всему можно привыкнуть.
Просто настало время двигаться вперед.
Девушка усмехнулась, глядя на то, как полнощекая луна нехотя выползает из-за рваных облаков. Где-то далеко завыли зарры* – громадные животные равнин, по внешнему виду напоминающие собак. Только вот косточки они предпочитали человеческие.
Девушка закрыла глаза, тихонько шевеля пальцами. Поднявшийся ветер взметнул ее волосы, далекий вой сделался глуше. Деревья зашептались тревожно и закричали птицы, вразнобой хлопая крыльями.
Под ногами зашевелилась земля.
Не дожидаясь, пока бегущие к ней солдаты поймут, в чем дело, девушка быстро рванулась вперед, исчезая среди деревьев. И только краем уха услышала, как застонал-заскрипел-заплакал старый город, вычерчивая в воздухе руну* ее имени.
Хель*.
____________________________________
*Перепутье Заклятых Дорог – место, откуда дороги ведут туда, куда в принципе хода нет
*Зимние Игрища – праздник, когда отмечают первый день нового лунного года. Существуют еще Весенние Игрища – первый день посевной, Летние – цветение папоротника и Осенние – день почтения к мертвым
*Агрион – центр северной губернии
*Базилевс – правитель Анакина (Мнемосин)
*Мировой Океан – омывает берега Анакина
*Долина Змей – западная долина, славящаяся обилием ядовитых змей, которые служат своего рода защитой для Города-На-Семи-Ветрах
*Город-На-Семи-Ветрах – центр западной губернии
*Лунный год - состоит из 130 суток или 13 недель, по 10 суток каждая. Каждую неделю – новолуние.
*Лига – мера длины, равная 1 километру
*Кнес (от древневаряжского) – князь. Во всех крупных городах, кроме столицы, управляет кнес. Провинциями – губернаторы.
*Сера - на востоке добывают камень, на юге – виноград, на севере – алмазы, на западе – серу
*Зарры – огромные саблезубые волки
*Руна – язык Внешнего Мира (и Анакина в частности) – рунный. 44 руны. Все именные. Те, кого назвали именной руной, должен скрывать свое имя от злых духов и называться прозвищем, которое считается абсолютно безопасным.
*Хель (сканд.) – повелительница мира мертвых

- 1 –

Горы Забвения*, Обитель богов

Там, где ни разу не ступала нога человека, тихо и пусто. Там не растут цветы, не шумят ручьи, не лают собаки. Там только вечный ветер поет свои заунывные мелодии, разбавляя нехитрой музыкой тягостное молчание вечности.
Если встать точно посередине Долины Змей, лицом на восток, и посмотреть точно вперед, то, при хорошей погоде и зрении, можно увидеть колеблющиеся в кристально-чистом воздухе верхушки гор, занесенные снегом. Большего, даже при все желании рассмотреть не получиться: Младшие Боги ревностно охраняют свои покои от людских взоров, словно бы не хотят пятнать их девственную чистоту.
Когда Богиня Холода и Хаоса, серебряноволосая и одетая в песцовую шубу на голое тело, входила в пиршественную залу, Бог Зависти, Бог Кровавой Войны и Бог Предрассветной Радуги уже сидели там, перед тарелками, на которых были навалены разнообразные самоцветы. У Богов пока что не было имен, как и у всех Младших, но сами себя они называли Аньянка, Яткуль, Аррос и Гонрог.
- Что вы делаете? – голос богини лился, подобно жидкому хрусталю, но боги отлично знали, что чарам его поддаваться нельзя: зачарует, околдует, нашепчет на ухо, а потом выпьет до дна сероглазая красавица с вьюжной пустотой внутри.
Аррос, темноволосый и зеленоглазый Кровавый Бог, покровитель самых страшных культов, зачерпнул горсть драгоценных камней и протянул ее Аньянке.
- Люди собирают их, наверное, они очень вкусны, - с этими словами он положил несколько изумрудов в рот и захрустел ими, как обычной едой. Остальные боги смотрели на него с интересом, Аньянка – с презрением.
Острые заточенные зубы перемалывали камни.
- Ты не чувствуешь вкуса, так зачем же разыгрываешь эту комедию? – гневаясь, спросила она. Аррос медленно повернул к ней голову, и проглотил то, что так тщательно пережевывал.
- Ты ведь зачем-то пришла сюда, Аньянка? – равнодушно осведомился он, но черные крылья, сотканные из мрака и сложенные за его спиной, заметно трепетали: бог не любил пререканий.
Яткуль и Гонрог переглянулись. Они пришли сюда потому, что их позвала Аньянка, но попадать под перекрестный огонь двух давно враждующих богов им не хотелось.
Они не были похожи, Бог Радуги и Бог Зависти. Яткуль был красив, как и все Младшие Боги, рожденные близнецами, но красота его меркла перед вечно нахмуренным лбом и колючими бирюзовыми глазами. Длинные, зеленоватые же волосы, собранные за спиной заколкой из кости дорона*, казались тяжелыми и пропитанными не то маслом, не то просто водой. Из оружия бог носил с собой короткий меч. Правда, никто не видел, чтобы он хоть раз им воспользовался. Задумчивый и тихий, он, несмотря на свою радужную работу, был одним из Молчаливых*.
Гонрога тоже можно было бы назвать красивым, и некоторые называли: высокий, мощный, темнокожий, с ног до головы увешанный металлом, он двигался и говорил с едва заметной ленцой, под которой, тем не менее, крылась недюжинная сила. Являясь одним и нейтральных Младших Богов, Гонрог был скор на расправу. Его армия (а у каждого из Младших была армия), бороздила просторы Анакина день за днем, ночь за ночью, оставаясь незаметной для смертных: Гонрог хотел войны.
Аррос не был похож ни на одного из братьев и в то же время – на обоих. Высокий, мускулистый, с брезгливой улыбкой на надменных губах, он пил теплую кровь из резных кубков и сминал пальцами сердца, принесенные ему в жертву жрецами. Изломанный шрам над правой бровью отличал его от остальных Младших Богов. Темные крылья за спиной – словно плащ, двухлезвийный меч с рукоятью между лезвиями – будто беспощадное жало, темные волосы, рассыпанные по плечам – будто волны… В Бога можно было бы влюбляться, если бы не сознание того, что ответной любви от него не дождешься. Потому что в пустых глазах тепла не было. Там стыла смертельная скука
Аньянка переводила взгляд с одного мужчины на другого, словно бы искала что-то. Ее бледная кожа, напоминающая по цвету иней, была усыпана мельчайшими блестками, на поверку каждый раз оказывающими кристаллами льда. Серебристые волосы создавали своеобразный ореол вокруг узкого лица, на котором пустым пятном выделялись серые глаза. Губы, под стать коже, были бледны и бескровны.

- 2 –

Несколько дней спустя, недалеко от города Рассвета, Лунная* деревня, утро

Тайлинн сладко зевнула, просыпаясь.
Сегодня она заночевала под крышей, впервые за долгое время. Не задумываясь особо над тем, почему ее, постоянно проводящую ночи под открытым небом, до сих пор никто не тронул, девушка, ведомая смутным чувством самосохранения, внезапно прорезавшемся в последние дни, натолкнулась на эту деревню. Где и решила остаться на какое-то время, чтобы привести себя в порядок: негоже появляться в столице в растрепанном виде.
Радушные хозяева, не ставшие задавать беглянке лишних вопросов за ужином, постелили ей в дальней комнате: она сама попросила о ней, чтобы не попадаться на глаза тем, кому ее видеть не следовало. Рядом со столицей даже в самых маленьких деревнях вечно бродят солдаты, которым до всего есть дело. Для них привязаться к одинокой девушке в богатом платье – раз плюнуть.
Тайлинн вздохнула, откидывая одеяло и спуская ноги на пол.
Платье, конечно, ее выдавало с головой, об этом она уже успела не раз пожалеть, даром, что еще проклясть себя за неудачный поступок пока не пробовала. Впрочем, вряд ли в ее случае это проклятье сработало бы: в роду у нее никогда не было ведьм. Разве что парочка тех, кто себя так называл, забывая при этом, что называться и быть ведьмой – довольно таки разные вещи.
До Города Рассвета оставалось не более дня пути. Именно дня, то есть светлого времени суток. Если она выйдет сейчас, отказавшись позавтракать, то вполне возможно доберется в столицу еще до наступления ночи. Так было бы предпочтительнее, ибо шататься по незнакомой местности по ночам… Откровенно признаться, Линн уже начинала надоедать новая забава: трястись под редким кустом, думая, когда же тебя цапнут за наиболее уязвимую часть тела. До признания себя неправой по всем пунктам было еще далековато, но тоска по дому и обустроенному быту уже начинала потихоньку подтачивать девичью уверенность в собственных силах.
Покрутившись немного у старого зеркала, оказавшегося в комнате наравне со многими другими вещами, которых вчера девушка просто не заметила, Тайлинн тихонько приоткрыла дверь в коридор и повертела головой, желая убедиться, что спуститься вниз ей никто не помешает. Вчера хозяева не стали ни о чем ее расспрашивать, ей не хотелось бы, чтобы это случилось сегодня. А значит, следовало как можно быстрее исчезнуть из жизни этой деревушки, в которой все должно идти своим чередом.
Судя по всему, в доме никого не было. Во всяком случае, Линн не слышала разговоров или шагов, как ни прислушивалась. Обрадованная, что и здесь боги помогают ей, она осторожно спустилась вниз по чуть скрипучей лестнице и в два приема оказалась возле входной двери. Странная пустота дома ничуть не насторожила ее, хотя еще вчера она видела здесь слуг. Сейчас же все ее мысли занимало только одно: постараться поскорей добраться до Города Рассвета, чтобы уже там, на месте решить, что же делать дальше. Как и многие жители юга, Линн была человеком завтрашнего дня: сегодня она решала, завтра начинала планировать свое решение. Иногда успевала, иногда нет, но последнее ее никогда не смущало.
Передняя дверь оказалась закрыта, поэтому девушка, немного поразмыслив, двинулась к задней. Странная манера большинства не закрывать ее на засов оказалась как нельзя кстати: тихонько повернув ручку, Линн оказалась в небольшом внутреннем дворике, густо засаженном виноградом: несмотря на то, что от юга уже было далековато, виноградарство процветало и здесь, очевидно, принося неплохой доход.
Хотелось уйти побыстрее, но Тайлинн, как девушка благовоспитанная, намеревалась сначала поблагодарить хозяев за предоставленный приют. А тут еще впереди послышись чьи-то голоса. Обрадованная, Линн решительно шагнула к ним, но какая-то сила заставила ее остановиться прямо перед тем, как надо было бы поворачивать за угол.
- Она подходит идеально, - мужской голос звучал тихо, как если бы его обладатель не желал, чтобы его слышал кто попало. – Ты ведь видела ее, разве станешь отрицать?
Тайлинн замерла, прислушиваясь. Сердце вдруг яростно стукнулось о ребра, и девушка испуганно замерла: а вдруг этот стук услышали те, кому она попадаться на глаза пока не хотела?!
- Тибайн* будет рад такой жертве, - наконец-то раздавшийся голос женщины расставил все по своим местам. Тайлинн сглотнула, чувствуя, как обливается холодным потом.
Это Лунная деревня! Проклятое место, в котором проклятые жители приносят жертвы своему лунному, проклятому и холодному богу, который все равно ни разу им так и не помог!
Она помнила о нем все время. Постоянно. Пока не пришла в него и не попросилась на ночлег.
Теперь поздно.
Хотя, почему это поздно?!
Линн подобрала подол платья и тенью метнулась к выходу из сада, который увидела, пока подслушивала чужой разговор. Выбраться, непременно выбраться отсюда! Она прошла весь этот путь не для того, чтобы очутиться на жертвенном алтаре! Она еще помнит, как читала про этот кровавый обряд и ужасалась, тихонько радуясь в душе, что подобного с ней никогда не случится.
И вот – случилось!!
Бег по отчего-то наполовину пустым улицам почти даже начинал нравиться Линн, когда она вдруг заметила впереди приближающиеся к ней фигуры. Да не просто фигуры! Солдаты!
Это были они, и они преградили ей путь, потому что она, уставшая от довольно долгого бега, не сумела вовремя укрыться в ближайшем повороте.
Солдаты, смеясь, окружили ее, и она рванулась было, стремительно, отчаянно, но натренированная ловкая рука солдата схватила ее за волосы, заграбастав немаленькую прядь.
- Куда бежишь, девочка? – загоготал он и сплюнул куда-то в сторону, Линн совершенно не хотелось смотреть, куда именно.
Мысли роились в голове подобно пчелам, только вот невозможно было понять, которая же из них может ужалить. И вдруг…
Кинжал!! Кинжал, висящий у солдата на боку!
Еще не успев додумать, Линн, чудом изогнувшись, выхватила кинжал и резким движением резанула себе по волосам. Мгновенно раздавшийся вопль дал понять, что попала она не только по ним, но и по пальцам солдата, однако, это обстоятельство волновало ее меньше всего.
Неровно вдохнув полученную свободу, девушка бросилась вперед едва ли не на четвереньках. Обрезанные волосы хлестнули по лицу, но боли не было. Тайлинн, с трудом заставив себя обрести равновесие, не оглядываясь, побежала прочь из этой гостеприимной деревушки, с тем, чтобы больше никогда сюда не вернуться. Вслед ей неслись ругательства и крики, но оборачиваться беглянка благоразумно не собиралась. Мелькнула жалобная мысль о загубленной прическе, которую тут же перебила радость от спасенной жизни и, более того – чести.
А уж с волосами она что-нибудь придумает, не впервой!
_______________________________________
Гора Забвения – пристанище Младших Богов. Висят прямо в воздухе, ближе к западу
Дороны – животные наподобие слонов с очень крепкой костью. Мохнатые, с длинными хвостами
Сонм Тринадцати Богов – каждое тысячелетие, в тот момент, когда Младшие боги становятся Старшими, они сменяют в Сонме своих предшественников. Но для этой смены власти всегда существует множество условностей.
Лунная деревня – деревня в сутках пути от столицы. Жители поклоняются Старшему Богу Луны Тибайну и приносят ему кровавые жертвы.
Молчаливые – убийцы среди Младших Богов. Рождаются крайне редко. Те, кто временами не может сдерживать свою страсть к крови и выходит на полуночную охоту, сопровождаемый призраками. Люди могли бы называть их оборотнями, но боги не перекидываются.
Тибайн – Старший бог Луны. Он и бог Солнца Раамат – двое из четверки богов, которые никогда не будут заменены на Сонме Тринадцати Богов.

- 3 –

Неподалеку от города Рассвета, очередное перепутье

Хель молча сидела на земле, разминая ее в холодных пальцах и, щурясь, смотрела на пчелу, которая вот уже битых 15 минут* кружилась над ярко-желтым цветком. То ли меда там было слишком много, и она решала, как его унести, то ли наоборот: слишком мало, и насекомое примеривалось, как до него дотянуться.
Девушка ссыпала с руки последние крупицы песка и, покопавшись в кармане чуть потрепавшегося белого платья, достала оттуда часы. Приоткрыла крышку и, шевеля губами, принялась считывать информацию.
Магические часы достались ее отцу от деда, а тот, в свою очередь, получил их в подарок от самого базилевса Мнемосина за оказанную услугу. Какую именно – дед никогда не рассказывал, да Хель и не было интересно это.
Она стащила их тогда, когда решила, что уйдет из Города-На-Семи-Ветрах. И это была единственная вещь, которую она взяла с собой.
Они были сложными, сложнее, чем многие подобные им, о которых Хель читала в книгах. Тысячи разноцветных песчинок меняли цвет в зависимости от времени суток и пересыпались из отверстия в отверстие на квадратном поле, отмечая часы. Отверстия были открытыми, но песчинки не выпадали никогда. Обычные часы могли показывать либо час с минутами и секундами, либо время суток. Эти могли делать и то, и другое. Тем и были ценны.
Убедившись, что время на часах соответствует ее собственному внутреннему времени, Хель заботливо убрала их обратно в карман и потянулась.
Убраться из города оказалось самым простым. Гораздо сложнее было перейти Долину Змей без существенных потерь. Хель никогда не верила в то, что там и вправду водятся гадины, способные заглотить ее живьем.
Она ошибалась.
Когда одна из этих тварей, потревоженная неосторожным движением девушки, зашипела, поднимаясь во весь свой рост, Хель готова была проклясть саму себя и свое решение покинуть родной дом.
Спасло ее только еще одна такая же змея, кинувшаяся на первую с намерением плотно поужинать. Не став дожидаться окончания сей милой встречи, Хель позорно сбежала в неизвестном направлении. По иронии судьбы, больше ей на всем пути по долине не встретилось ни одной змеи. А может быть, они просто не успевали ее догнать.
Несколько следующих дней она провела, пытаясь отыскать верную дорогу к городу Рассвета. Не имея на руках карты (конечно, она не подумала о ней, когда уходила!), перебирая в кармане лишь с десяток золотых дайримов*, выбирать не приходилось: Хель только один раз остановилась в попутном городе, сочтя его достаточно безобидным для заплутавшего странника. Выложив за продавленную кровать и посредственный ужин 3 дайрима, девушка уснула крепким сном, даже не помышляя о том, чтобы запереть дверь.
Ей повезло: ночные воры* обошли ее стороной.
И вот теперь она, добравшись почти до самого города, страшилась в него идти.
По сути, Хель уходила из дома не просто так. В свое время гадалка сказала ей, что тайна ее рождения лежит скованная двумя печатями на краю мира. Отец тогда – походы к гадалке были их семейным ритуалом – не заплатил ей ни танара, ужасно прогневавшись на такие слова. В то время Хель еще не знала, что она – приемная.
Родители берегли ее чувства до 16 лет, после наступления которых она сама потребовала рассказать ей правду. Именно потребовала, не зная ни о чем, имея лишь уверенное ощущения – она не отсюда. И слова гадалки. Банально, не правда ли? Она много читала в книгах, что покой простых семей нарушали вот такие вот всезнающие тетки. Читала и искренне полагала, что все это – не более, чем слезовыжимающие сказки. И вот… попала в одну из них.
Родителям принесли ее, когда она была совсем крошкой. Оставили на пороге, без записки, без денег, лишь завернутую в чистое синее одеяльце. Никаких опознавательных знаков. Мать говорила, что погрешила тогда на богатых и влиятельных соседей: муж был бесплоден, а к жене частенько в его отсутствие наведывался молодой щеголь из обувной лавки. Скорее всего, она понесла от него, а от ребенка избавилась старым, как мир, способом. Но обвинить ее было не в чем, поэтому родители молча забрали дитя, не посмев отказываться от воли Провидения.
Хель зябко передернула плечами, отправляясь в путь.
Города Рассвета она должна была достичь уже к вечеру. А оттуда путь ее будет лежать на северо-восток Каменного Круга.
Гадалка сказала – на краю мира, за двумя печатями.
Тайна ее рождения была нужна ей. Потому что тогда, возможно, она сумеет постичь природу своего дара.

- 4 –

Город Рассвета, таверна «У веселого Брика», ближе к вечеру

Город Рассвета по праву считался неприступным. И было отчего: центр города стоял на одном острове, а все его остальные районы – на других. А ту бездну, что уходила глубоко вниз, пересечь было проблематично. Базилевс Мнемосин, планируя город, тем не менее, все предусмотрел и проблем с сообщением между островами не видел никаких: от острова к острову курсировали лодки на магической подушке, расположенной сверху, испортить которую было практически невозможно. Некоторые ходили под парусами, надуваемыми искусственным ветром.
Все основные здания располагались на центральном острове: таверны, знахарские, всевозможные лавки и, конечно же, дворец базилевса с вращающейся радужной сферой наверху. Что бы там не думали многие, но через нее вовсе не ходили посланники с других островов – маленькая, но важная задача сферы состояла в том, чтобы поддерживать лодки на плаву.
На остальных островах находились в основном жилые дома, хотя, конечно, на каждом была своя продуктовая лавка и всякие разные здания по мелочи. Там экскурсии не водили, туда ехали выспаться после тяжелого рабочего дня.
По улицам четко чеканили шаг солдаты, обряженные в черную форму с белыми пуговицами – отличительный знак армии базилевса. Молчаливые, сосредоточенные, они обходили свои посты раз за разом, пресекая одним своим видом все попытки к нарушениям. Впрочем, нарушать никто и не собирался – уж слишком суровое наказание предполагалось за игнорирование Свода Законов*.
Учитывая поздний вечер, на улицах было не так уж и много людей. Торговля потихоньку сворачивалась – по приказу Мнемосина был введен комендантский час по всему Анакину, и за его наступлением следили четко. Выходить на улицу разрешалось лишь с наступлением рассвета, который тоже определялся базилевсом: неважно, взошло солнце или нет.
Иногда казалось, что на Анакине слишком много всяких правил, условностей и законов, а еще больше тех, кто следит за их исполнением. Однако, любому, кто возмутился бы подобным порядком вещей, ткнули в лицо лишь одним фактом: на острове не было войн. То есть – совсем. Ни в эпоху Пяти Царств, ни сейчас. Само понятие «война» пришла к народу Анакина из Смутных Времен, из книг, в которых описывались стычки между богами и смертными. Считалось, что после окончания особенно жестокой схватки на Барсучьем мосту*, ужаснувшись страшному и кровопролитному действу, которое так и не привело к чьей-либо ощутимой победе, следующие поколения людей поклялись остановить войну. Каким способом они это сделали – неизвестно до сих пор, но результат налицо: ни единой войны не начинали правители с тех пор.
Все это, однако, никак не уберегало население от воров, убийц и просто веселых ребят, которым было скучно. Впрочем, для них существовала придуманная Мнемосином система наказаний.
Все было очень просто: трое судей, выбираемых базилевсом раз в три года, выслушивали обвинение и, если считали доводы его обоснованными, выносили приговор. Убийц вешали или отрубали им головы, воров лишали рук, мелких мошенников ушей или пальцев на одной руке, насильникам отрубали ту часть тела, что позволила им совершить преступление. Далее все дела тех, кто оставался жив, заносились в особую книгу, после чего за каждым преступником устанавливался особый надзор до конца его жизни. При повторном нарушении закона его казнили вне зависимости от состава преступления.
В общем-то, было неудивительно, что желающих играть со Смертью находилось не столь много. Однако, они все же были, и промышляли, как правило, совсем не в столице, что было на руку жителям, которые могли спокойно ходить по городу, не вздрагивая при малейшем шорохе, как раньше, когда сумочку у знатной леди могли просто выхватить среди бела дня и никто не погнался бы за вором.
В таверне «У веселого Брика», что находилась на Вдовьей улице*, было шумно. Наверное, завсегдатай ее сказал бы – было шумно, как всегда, но Драгомир завсегдатаем не был и сказать подобного никак не мог.
Он попал сюда случайно, ища местечко, где можно было бы отдохнуть и немного перекусить, благо денег, вырученных от продажи тех трав, что он собрал по дороге, должно было хватить на хорошую еду и ночлег. Правда, он предпочел бы выспаться где-нибудь в более тихом месте, но, раз уж пока неизвестно, как скоро он добудет еще денег, надо довольствоваться малым.
Он шел сюда девять дней. Точнее, где-то шел, где-то ехал, в любом случае, пересечь половину Анакина оказалось не так-то просто, даже зная точно, куда следует направляться. Пару раз те, кто подвозил его, интересовались, что забыл он в столице. Он лгал им, что едет навестить больного отца.
Драгомир хотел учиться. Работать он мог давно, но ему всегда хотелось уметь писать, чтобы он мог сам записывать все свои травы и те зелья, что он готовит из них. Это была задача-минимум. Максимум… На максимум он пока не заглядывался.
Юноша огляделся. Его столик находился в самом углу заведения, и оттуда отлично просматривалась вся таверна. Девушка-подавальщица принесла ему его заказ и ласково улыбнулась, впрочем, он даже не обратил на ее улыбку внимания, глядя на горластую компанию, рассевшуюся почти у самого выхода. Там было четверо дюжих мужчин, судя по серебристой форме с черными нашивками – моряков*. Они шумно переговаривались, поглядывая на снующих между столиков девушек, разносящих еду.
Драгомир напрягся, чувствуя приближение беды.
Которая, конечно же, не замедлила объявиться.
На пороге таверны стояла девушка с неровно обрезанными светлыми волосами, в промокшем насквозь платье (Драгомир даже выглянул в окно, чтобы убедиться, что за время его нахождения здесь начался дождь), которое, конечно же, отлично обрисовывало тонкую фигуру. Никому из присутствующих здесь не было до нее никакого дела.
Кроме тех верзил.
- Красавица, садись, погреем тебя! – гоготнул один из них, рослый и со шрамом, пересекающим правую бровь. Одна из подавальщиц косо глянула в его сторону, но ничего не сказала, проходя мимо.
Девушка на пороге ничем не выдала того, что услышала реплику, и спустилась по ступенькам, в зал, оглядываясь, очевидно в поисках камина. Найдя его, она решительно двинулась туда.
Заводила моряков выставил вперед ногу, мешая ей пройти. Тогда она впервые подняла на него глаза.
- Разрешите? – вежливость ее была поразительна: ни малейшего оттенка страха в голосе.
Драгомир весь обратился в слух. Он готов был вскочить в любой момент, но что-то удерживало его от этого шага. Возможно, природная осторожность, граничащая, по мнению его матери, с трусостью.
Моряки захохотали, привлекая внимание, но все, кто кидал взгляды в их сторону, тут же делали вид, что слишком заняты для вмешательства в чужие дела.
- Лапочка, сделай доброе дело, - он поерзал на стуле, и выражение лица его сделалось доверительным. – Нам с ребятами так не хватает женского участия, - он, судя по всему, готов был даже заплакать от жалости к себе. Друзья же его откровенно хмыкали, пожирая взглядами фигуру девушки, которая явно собралась обойти мешающую ей ногу и продолжить путь.
- Куда же ты? – верзила схватил ее за руку, девушка рванулась, ткань затрещала и порвалась. Рукав остался у моряка, девушка, не удержавшись, упала на пол, отпускающие скабрезные шуточки мужчины моментально обступили ее.
Драгомир все-таки соскочил с места, убедив себя подать пример, а там, глядишь, и еще кто-нибудь подтянется, когда чья-то властная рука схватила его за воротник.
- Не спеши, юнец, а то успеешь, - низкий мужской голос раздался вблизи от его уха, и Драгомир вывернул шею, чтобы взглянуть на того, кто его удерживал. Не получилось. Зато они вместе приблизились к веселой толпе моряков. Со стороны все выглядело так, словно Драгомир и тот, кто его держал, просто стоят рядом, однако пальцы мужчины столь крепко сжимали воротник, что юноша начинал потихоньку ощущать нехватку воздуха.
- Судари, - мужчина говорил вполне вежливо, однако Драгомир различал усмешку в голосе. – Девушка отказала вам, примите отказ достойно и займитесь своими делами.
Мутные глаза одного из моряков обратились в сторону слегка напуганного Драгомира и его хранителя. Таверна притихла, внимая событиям.
- А то что? – вызывающе протянул моряк, поддерживаемый нестройным гулом голосов товарищей. – Ты и твой щупленький приятель нагрубите нам и вызовите на дуэль? – он разразился хриплым хохотом, оборачиваясь за одобрением к стоящим позади.
Драгомир сглотнул, хотя сделать это было сложновато, и посмотрел на девушку, по-прежнему сидящую на полу. Она не двигалась, наверное, боялась.
- Никакой грубости, милейший, – по-прежнему держащий его за шиворот мужчина особым образом сложил пальцы – нахлестнул указательный на средний – и направил их в сторону наглых молодчиков. – Однако дуэль* меня вполне устроит. Принимаете вызов?
Он говорил весело, но Драгомир слышал в его голосе легкий присвист. Так говорят Мастера Снежной Пыли*, когда готовятся вступить в бой.
Видимо, об этой особенности было известно не только ему, потому что его обидчики, ворча, отступили назад, постояли немного, а потом и вовсе расселись за своим столом, как ни в чем не бывало. И правильно: столкнуться с Мастером в открытом бою не рискует никто.
Посетители таверны, немного разочарованные исходом столь любопытно начавшегося разговора, постепенно вернулись к своим делам, и только хозяин, стоящий за стойкой, время от времени поглядывал в сторону моряков: было видно, что ему хочется выгнать их, прямо в комендантский час.
Спасенная девушка, подобрав оторванный рукав, последовала за одной из подавальщиц, позвавшей ее, в заднюю комнату. Драгомиру, тяжело дышащему, следящему за ней, на мгновение показалось, что светло-зеленые глаза ее сверкнули если не злобой, то явным раздражением. Но никак не испугом,
От созерцания незнакомки его отвлек мужчина, продолжающий стоять сзади:
- Ну, вот и отлично, - он отпустил Драгомира, и юноша не замедлил резко развернуться, желая посмотреть, был ли он прав в своем предположении.
Синие глаза высокого светловолосого мужчины улыбнулись ему в приветствии, а губы, обрамленные аккуратной бородой, произнесли:
- Не будь ты так молод, я бы и не подумал спасать твою шею. Но молодым везде у нас дорога, - он чуть поклонился. – Весельчак.
Сообразив, что это имя, Драгомир, спохватившись, ответив не менее учтивым поклоном, борясь с желанием хорошенько потереть шею.
- Драгомир Каади, - он по инерции назвал имя своего отца. Весельчак кивнул.
- С востока, - ему не было нужды спрашивать: любой знал, что второе имя носят только те, кто живет около места, где восходит солнце.
Драгомир чуть улыбнулся, чувствуя, как подрагивают губы: он стоял рядом с Мастером Снежной Пыли, а это было опасно.
Весельчак, подняв брови, пододвинул юноше стул.
- Прости, если крепко сдавил, - он подождал, пока травник не усядется, и только потом сел сам, - но уж больно агрессивными показались мне они, - он едва заметно кивнул в сторону вновь разошедшихся и запевших песню моряков.
Драгомир хмыкнул, вдруг подумав, что Весельчак назвал ему ненастоящее имя. Разве у Мастеров принято скрывать его? Впрочем, спрашивать он не осмелился, к тому же, ему не было особо интересно узнавать это. Он не собирался оставаться тут надолго, учитывая, что эти парни наверняка его запомнили! Сегодня, конечно, он уже никуда не выйдет, но завтра же первым делом переберется в один из дальних районов.
- Вина? – Весельчак предложил ему стакан с «Кровавым зельем*». Драгомир, чуть поколебавшись, ответил согласием.
Через 20 минут они уже разговаривали, как хорошие друзья. Быстро опьяневший с непривычки Драгомир рассказал внимательно слушающему Весельчаку все свои обиды и планы. Колдун только кивал, иногда переспрашиваю, и продолжал подливать в стакан травника вино. «Кровавое зелье» сменилось «Восточной сладостью*», та, в свою очередь, уступила дорогу «Радости невесты*», но Драгомиру уже было все равно.
Он не заметил, как выглянула из-за угла та самая девушка, которую он попытался защитить.
Выглянула и, скользнув по нему взглядом, скрылась обратно.
__________________________________________
Мраморное Ущелье – наряду с Долиной Змей хранит город от чужого любопытства. Перебраться через него можно по узкому подвесному мосту.
Мастера Снежной Пыли – особая каста, обладающая магией севера: магия эта передается от отца к сыну, и в ее тайны никогда не посвящаются женщины семьи. Мастера (чаще их называют просто колдунами) способны управлять водой и всем, что эту воду содержит (при необходимости – вытянут воду из организма), а также создавать каэрволы – затягивающие внутрь воронки, выбраться из которых невозможно. Говорят, воронки эти ведут в иные миры.
Время: в одной минуте – 60 секунд. В одном часу – 60 минут. В сутках – 26 часов. Механических часов нет, но существуют волшебные, которые весьма дороги. Зато время они выдают с точностью, которой могут позавидовать короли.
Дайрим – одна золотая монета в валюте Анакина. Составляет 10 серебряных танаров (танар) или 100 медных садратов. Садрат – валюта северных, западных и восточных бедняков, почти никогда не используется в крупных городах, считается нечистой монетой. По ее присутствию сразу вычисляют, настолько ли ты богат, насколько говоришь. Заменой садрата в южной провинции служит лим – она тоже медная, но отчего-то пользуется в крупных городов гораздо бОльшим спросом, нежели садрат.
Ночные воры – по преданиям, это маленькие мохнатые существа, больше похожие на вымахавших крыс с темно-красной шерстью, нежели на кого-то еще. Они обитатели ночи и, увидев где-либо незапертую дверь, непременно наведаются, чтобы стянуть оттуда что-нибудь ценное. Именно с этой легенды на Анакине и пошел обычай запирать двери на ночь, чтобы не лишиться того, что может еще пригодиться.
Вдовья улица – улица, названная так в честь произошедшей когда-то стычки между женами погибших моряков и солдатами базилевса. После того, как многие женщины погибли, прах их мужей все-таки перенесли из тех мест, где он был захоронен, в фамильные склепы.
Моряки – на Анакине нет морей, но есть множество рек. Точнее, каньонов, в которых вода течет лишь на самом дне. Дна, как правило, почти не видно, и корабли ходят на все той же магической подушке. Отсутствие воды не мешает тем, кто служит на кораблях, называться моряками.
Свод Законов – книга, в которой записываются все законы. Они никогда не правятся, только добавляются новые, поэтому немудрено в них запутаться. Самое распространенное обвинение на Анакине – недостаточно хорошее знание Свода. Смертной казни за это не полагается, но штудировать Свод приходится не один день.
Барсучий мост – мост, в Смутные времена соединявший острова города Рассвета с основной территорией Анакина. В Эпоху Пяти Царств он был разрушен, чтобы ограничить и усложнить доступ в столицу.
Дуэль – по законам Анакина дуэль проводится между двумя – бросившим вызов и принявшим его. При этом ограничения в оружии нет и заранее оно не обговаривается – они вольны пользоваться всем, вплоть до магии.
«Кровавое зелье» - очень крепкое и сухое красное вино. Не считается изысканным и подается в основном в тавернах низкого уровня.
«Восточная сладость» - абрикосовый ликер.
«Радость невесты» - очень слабое белое вино, с добавлением аромата лимона.

- 1 –

Где-то на Анакине, еще до восхода солнца

Пылающая гневом Аньянка летела на своей колеснице сквозь густой лес, не уклоняясь от низко растущих веток и все подхлестывая и подхлестывая храпящих черных коней. Окружающий ее сумрак, не потревоженный еще ни единым лучом дневного светила, позволял даже не смотреть на дорогу: видящая в темноте лучше, чем при свете дня, богиня руководствовалась наитием больше, нежели чем другими чувствами. Да и ей было наплевать: в дерево она все равно не врежется, так какая же разница?!
Она не нашла ничего. Ничего из того, что могло бы дать им зацепку. Личности тех четверых, что, по слухам, опередят их в предназначении, продолжали оставаться скрытыми, и никто, даже под угрозой Серпа, не пожелал раскрыть тайну.
Она все равно убила их. Они больше не были нужны.
Никаких сожалений. Одно осевшее горечью на языке разочарование. О да, эту горечь богиня чувствовала, и ей хотелось плеваться.
Младшие боги не испытывают чувств.
Верно.
Человеческих – нет. Любовь, нежность, потребность в тепле – это сказка для людей, придуманная Старшими Богами. Гнев и ненависть люди забрали у богов сами.
Внезапно стало холодно, и Аньянка подстегнула коней, заставляя их выкладываться больше, чем обычно. Она спешила вернуться в Обитель Богов, чтобы поделиться своей неудачей.
Чтобы отдать ее им. Не оставлять себе.
- Остановись!
Низкий рокочущий голос, раздавшийся откуда-то сверху, напугал коней, и они, захрапев еще больше, понесли вперед, уже смутно разбирая дорогу. Оскалившая зубы богиня Холода отпустила поводья и скрестила руки на груди. Бьющий в лицо холодный и резкий северный ветер трепал волосы, пытался рвать их, хватая острыми зубами.
- Остановись!!
Голос прозвучал еще громче и мощнее, если только это было возможно, и в этот самый момент кони сами замерли, на самом краю леса, остановившись прямо перед границей, за которой зеленела трава, подсвеченная первыми лучами солнца.
Они не хотели выходить из мрака леса, словно бы могли сгореть в то же мгновение.
Аньянка злобно посмотрела вперед, словно надеясь увидеть того, кто велел лошадям остановиться, но, конечно же, никого не увидела. Богиня небрежно зажгла на ладони серебристый искрящийся шар, перекинула его в другую руку, потом обратно и громко крикнула:
- Кто посмел остановить мое шествие?!
Голос ее разнесся вихрем над верхушками деревьев, и те заколебались, нехотя, поскрипывая, не желая склонять головы. С дальней ветки спорхнули птицы, устремившиеся вверх.
Кони снова заржали, потряхивая гривами.
В серых стальных глазах Аньянки зажегся гневный огонь: ответа она по-прежнему не слышала.
Когда она спрыгнула с колесницы, земля задрожала. Богиня Хаоса материализовала в руке Серп и прислушалась.
Перстень с красным камнем, надетый на безымянный палец левой руки, нагрелся, и Аньянка взглянула на него.
Рубин. Камень пряностей, безудержной древности и томного востока.
Камень повелителей.
Камень страсти – кровь низвергнутых богов.
Он потемнел, предупреждая об опасности. Богиня только усмехнулась, криво, в половину рта.
Было очень тихо. Только где-то справа едва слышно опадала черная листва, опаленная яростью бессмертной.
Позади раздались шаги, и Аньянка резко обернулась, готовая мгновенно поразить того, кто окажется за спиной. Однако рука ее, с зажатым Орудием Жатвы, так и осталась поднятой.
Навстречу ей плыла неясная тень, чьи очертания колебались от малейшего дуновения ветерка. Не представлялось возможным разглядеть, кто же прячется в завихрениях воздуха, столь бесформенным было движение, но Аньянка поспешила преклонить колено, с трудом опуская руку.
Теперь она знала, кто звал ее.
- Приветствую тебя, Всемогущий! – в голосе богини не было слышно ни подобострастия, ни уважения: она всего лишь выполняла ритуал, дающий ей возможность выжить после встречи с одним из Старших Богов, которые могли с легкостью наказать за неповиновение. Впрочем, страха не было. Аньянка не боялась их. Когда-нибудь она станет рядом с Тринадцатью, и вот тогда…
- Ты промедлила Аньянка, - звучный и сильный голос приблизившегося коснулся плеч богини, надавливая, пригибая ниже. Стиснув зубы, бессмертная еще ниже склонила голову. Серп медленно исчез из крепко сжатой ладони: это было время не для битвы, но для послушания. Смирения, которым должны в полной мере обладать Младшие Боги, желающие получить предназначение.
Фигура тем временем приобрела чуть более четкие очертания, и Аньянка исподлобья глянула на нее, ища сходство с тем, кого она знала. Слишком хорошо.
- Я спешила, Всемогущий, - по-прежнему голос ее не выдавал никаких эмоций, которыми была переполнена богиня. Злость, нетерпение – всего лишь часть их.
- Поднимись.
Аньянка послушалась и распрямилась, открыто глядя в лицо пришедшему. Точнее, туда, где должно было быть лицо: чуть повыше уровня ее глаз. Там сейчас колыхался лишь седой туман, время от времени принимающий форму чего-то более знакомого.
- Куда же ты спешила? – голос был мягок и совсем не похож на тот, который остановил Аньянку. Она подавила желание снова склонить голову.
- Я спешила к своим братьям.
Раздался звучный смех, вспугнувший вернувшихся было птиц.
- Сказать им о том, что ты ничего не выяснила?
Аньянка открыла было рот, чтобы ответить что-то резкое и недостойное Бога, но ее опередили:
- Послушай меня, - бесплотная фигура резко склонилась к богине, и ту окутал холодный и вязкий туман, от которого хотелось отшатнуться. – Забудь о том, что тебе известно о предназначении, ты слышишь меня? Я запрещаю тебе и впредь выяснять что-то по этому поводу. Если я узнаю, что ты ослушалась…
Здесь возникла многозначительная пауза, и Аньянка дрогнула.
Обещание сулило нечто плохое. То, чего боятся все боги без исключения.
В серых глазах вспыхнул и тут же погас огонек противоречия.
Аньянка знала, что не должна возражать. Это было не в ее интересах. Стоя здесь, сейчас, среди колеблющегося облака седой пыли, она понимала, что отвечать отказом нельзя.
- Ты предупреждена, - ее молчание посчитали за согласие, и туман медленно начал распадаться на отдельные клочья, подхватываемые и уносимые ветром. Богиня сдавленно выдохнула, почувствовав, что давление пропало.
Она снова была одна.
В руке вновь появился Серп, и богиня бессознательно сжала рукоять, выделанную кожей песчаного дракона: оружие помогало ей сосредоточиться.
Ее ясно предупредили о ненужности волнения за будущие предназначения.
Они им не достанутся.
Богиня коротко и зло засмеялась, и смех ее более всего напоминал отрывистое тявканье лисицы. Черные кони заржали, поддерживая хозяйку, и забили копытами, показывая, что готовы двинуться в путь.
Аньянка медленно взобралась на колесницу и взяла левой рукой поводья.
Серп поймал один из нахальных лучей проснувшегося солнца и заглотил его, удовлетворенно и неярко светясь матовым.
Богиня вперила немигающий взгляд туда, где кончалась граница леса.
Их хотят лишить того, что предназначено им с рождения. Лишить или заменить, но разве замена предназначения вообще возможна?! Это несправедливо. Она должна довести все до конца, даже если братья, выслушав приказ, струсят и не захотят помогать. Они могут чахнуть здесь, во всем полагаясь на волю Старших, но она не такая, как они. Она уйдет отсюда. Так или иначе.
Аньянка тронула коней, и колесница медленно и беззвучно поплыла над землей.
С другой стороны – кто она такая, чтобы позволять себе игнорировать предупреждение Смерти?

- 2 –

Город Рассвета, позднее утро

Драгомир проснулся с трудом. Веки были настолько тяжелы, что поднять их не представлялось решительно никакой возможности. В глаза, казалось, щедро насыпали песка, а потом еще добавили толченого перца, чтобы сильней разъело.
Кое-как добравшись до умывальника, юноша плеснул пару пригоршней ледяной воды на лицо, взвизгнул от не самых приятных ощущений, потряс головой и признал, что так стало гораздо легче. Взгляд, брошенный кругом, помог определиться с местом нахождения.
Кажется, он все еще был в «Веселом Брике». Во всяком случае, комната очень напоминала ту, которую он снял вчера вечером…
Драгомир нахмурился, высчитывая что-то на пальцах, потом резко бросился к одежде, аккуратно сложенной на стуле.
Деньги оказались на месте. Дверь, судя по всему, была заперта, но травник совершенно не помнил, как он запирал ее вчера. Да он и вообще мало чего помнил.
Натянув кальсоны, потом брюки, взяв рубашку, юноша уселся на кровать, припоминая вчерашний вечер.
Девушка. Моряки. Весель…чак??
Драгомир сглотнул, когда перед глазами замелькали картинки из вчерашнего дня. Вот он пытается спасти незнакомку, вот крепкая рука мешает ему дышать, вот он пьет стакан за стаканом и весело выбалтывает Мастеру Снежной Пыли то, что он никогда бы не рассказ ему при других обстоятельствах.
Юноша тряхнул головой, прогоняя воспоминания прочь.
Зачем Мастер собирал о нем информацию? То, что собирал – очевидно, иначе бы он не стал так долго сидеть и выслушивать тот бред, что нес худой и бледный юнец, пьянеющий от лишнего глотка крепленого!
Стук в дверь, неожиданный и резкий, заставил Драго подпрыгнуть, нервничая. Но не тронут же его посреди дня?!
- Да! – ответа не последовало, и юноша повторил громче: - Да, кто там?
- Учитывая, что мы незнакомы, вряд ли мое имя скажет вам о многом, - чуть насмешливый женский голос вынудил травника покраснеть и поспешно натянуть мятую рубашку, которую он все еще держал в руках.
- Минутку! – крикнул он, неловкими пальцами отпирая дверь и с сожалением поглядывая на неприбранную постель.
Девушка, которую Весельчак вчера избавил от необходимости знакомиться с моряками, мило улыбнулась Драгомиру, и в глубине ее светло-зеленых глаз заиграли искорки.
- Я пришла поблагодарить вас за вчерашнюю помощь, сударь, - чуть нараспев и оттого немного забавно проговорила девушка и протянула руку. – Меня зовут Тайлинн.
- Драгомир, - травник с готовностью пожал маленькую ладошку, отметив мимоходом, какая она горячая. – Признаться, я сделал минимум из того, что мог, - он посторонился, приглашая девушку зайти. Что та и сделала и, оказавшись в комнате, принялась с любопытством осматриваться.
Драгомир следил за ней, не из боязни, что она сломает или испортит что-то – что она может натворить в практически пустой комнате? Он просто изучал ее. Раньше он оставался с девушками наедине только лишь затем, чтобы выяснить, какое зелье им нужно. А эта пришла, чтобы сказать ему спасибо. Вот уж точно, что никто до этого не додумывался раньше!
И она успела обрезать волосы поровнее: теперь они были ей чуть ниже плеч. Удобно – можно собрать, можно распустить.
- Вы встали, чтобы помочь – это уже что-то, - Тайлинн посмотрела на топчущегося у порога юношу и улыбнулась ему. – Возможно, помощь вашего друга и не потребовалась бы.
Она явно намекала на Весельчака, и Драго облизнул сухие губы.
- Он…эээ… он не совсем мой друг, - забормотал он, лихорадочно думая, что же сказать, чтобы не показаться в глазах девушки совсем уж никчемным трусом. В конце концов, он же не виноват, что Мастер оказался в таверне! Он ведь сделал бы все и сам, без чужой помощи!
Светлые брови Линн удивленно поднялись ко лбу.
- Не друг? – повторила она, явно не ожидая услышать такое. – Но я думала…
- Вы думали, что сможете застать меня здесь, не так ли, сударыня?
Дверь снова была открыта, и высокий мужчина, небрежно подпирая плечом косяк, белозубо улыбался резко обернувшимся молодым людям.
Драгомир метнул быстрый взгляд в сторону Тайлинн, с разочарованием отметил, как вспыхнули и погасли ее глаза, и обратился к Весельчаку:
- Я думал, ты…эээ… ушел? – это было всего лишь предположение, но мужчина отрицательно помотал головой и прошел в комнату, аккуратно закрывая за собой дверь.
- Я только вчера приехал сюда, зачем бы мне покидать столицу так быстро? – он вопросительно поднял брови, глядя на Драгомира. Тот смешался, пробурчал что-то себе под нос и отвернулся, принимаясь заправлять постель. Щеки его горели, но не от стыда, а скорее, от досады: Весельчак сделал за него вчера всю работу, и Тайлинн считает героем его! Хотя… наверное, правильно: в конце концов, он ведь всего лишь встал.
Тайлинн смотрела на Весельчака во все глаза и даже не думала отводить взгляд. Вот это был мужчина! Разогнал вчера толпу этих недоумков одним только словом! Девушка, конечно же, не видела, какой именно знак показал Весельчак морякам, чтобы отпугнуть их, поэтому искренне считала, что северянин настолько внушителен, что все боятся одного только его вида.
На самом деле, Весельчаку было, чем похвастать: хороший рост, достаточный для того, чтобы смотреть почти на всех сверху вниз, серые глаза, отливающие сталью, короткая борода, обрамляющая лицо и делающая его более мужественным – вот портрет типичного жителя севера. Ни прибавить, ни отнять. Правда, далеко не все на севере владеют магией снега, но об этой детали вовсе необязательно распространяться направо и налево.
Весельчак вновь улыбнулся глазеющей на него девушке и обратил свое внимание к Драгомиру, все еще суетящемуся над кроватью.
Парень вчера крепко перепил. Похоже, он делал это, если не в первый, то максимум во второй раз. У Весельчака еще ни в одном глазу не было, а травник уже пытался распевать пьяные песни и порывался найти давно ушедших моряков и что-то им доказать. Мастер, которому в последнюю очередь хотелось возиться с буйным юнцом, пришлось выяснять у хозяина, какую комнату тот снял, нести его туда, раздевать и укладывать спать. А потом еще исхитриться и закрыть дверь с внутренней стороны. Впрочем, последнее дело было не таким сложным, как могло показаться.
Вчера Весельчак узнал многое из того, что узнавать не собирался. Вышло так, что вся биография парня теперь прочно засела у него в голове, надо ему было это или нет – его никто не спрашивал. И биография эта не была радостной. Будучи по сути своей достаточно жалостливым человеком, Весельчак подумал о том, что ему все равно пока нечем заняться в Городе Рассвета: денег на житье хватает и работу искать не нужно. Как не будет хватать – можно будет наняться к какому-нибудь богачу, мечтающему сжить со света соседей. А раз так – надо приободрить парня, рассказать ему о жизни! А то, что он там видел, в этой своей глухой деревеньке…
Увидев здесь вчерашнюю девушку, Мастер поначалу обрадовался, решив, что она пришла к Драгомиру и тем самым уже немного скрасила его пребывание здесь. Однако, все оказалось немного хуже: девица искала его. А, судя по тому, что она была южанкой (Весельчак отлично разбирался в том, кто и откуда) – своей цели она достигнет любыми способами. Если, конечно, не переключится на что-то другое.
- Дозволено ли мне будет узнать ваше имя, сударыня? – церемонно обратился к девушке Весельчак, склоняясь в небольшом поклоне и протягивая руку ладонью вверх. Южанка, чуть поколебавшись, вложила в нее свою.
- Тай…- начала она, но Драгомир перебил ее:
- Тайлинн! – слишком громко сказал он для того, чтобы на него не обратили внимание. Весельчак чуть изогнул губы в улыбке и легонько коснулся поцелуем пальцев девушки.
- Счастлив познакомиться, - он знал, что поступает неверно и сейчас еще больше расположит Тайлинн к себе, но ничего поделать не мог: сделав вид, что она его не интересует, он тем самым лишь сильнее разожжет огонь любопытства к своей персоне. Лучше уж так…
Драгомир надулся, следя за тем, как весело и непринужденно Линн болтает с колдуном. Возникло ужасное в своей глупости желание уйти и хлопнуть дверью, чтобы показать всем, как он обижен. Однако юноша подавил этот порыв в зародыше.
Весельчак, продолжая развлекать девушку, поглядывал искоса на нового приятеля, судьбою которого намеревался заняться. Невооруженным глазом было видно, насколько тот закомплексован, насколько забит… Мда, несладко живется тем, кто волею судеб рожден в глухих деревнях. Сам Весельчак тоже из маленького городка, но однако же такого гнета на себе никогда не испытывал. Впрочем, ему от роду была положена другая судьба, так грех ли теперь не пользоваться ее щедрыми дарами и не помогать другим?
Колдун никогда не был безумным альтруистом, как многие из его собратьев, но время от времени что-то от предков поднимало в нем голову. А предки завещали помогать людям и не брать с них за это платы, что бы они не предлагали. Считалось, что любые деньги оскверняют дар Мастеров, сводят его силу на «нет». Весельчак никогда такого не замечал, поэтому платы своего труда не гнушался, брал все, что дают. Этим и жил то время, пока скитался по стране. Впрочем, нельзя сказать, что он исходил множество дорог: в основном он передвигался по северу, изучив его вдоль и поперек. В столице, к стыду своему, он до сего момента никогда не был. Не тянуло его сюда, а когда не тянет – лучше послушаться. Иначе может случиться много чего непредвиденного – и вряд ли хорошего.
Теперь вот захотелось тут побывать, чем Весел и не замедлил воспользоваться.
Тайлинн нахмурилась, резко обрывая разговор. Она видела, что мужчина беседует с ней не столько из ответного интереса, сколько из вежливости, поглядывая все время на этого рассеянного парня, с которым Линн и не заговорила бы никогда, не будь ей нужно познакомиться… с Весельчаком, ведь так он себя назвал?
- Какие развлечения существуют в этом городе? – девушка настойчиво дернула светловолосого мужчина за руку, эгоистично желая вернуть себе его внимание.
Его полное внимание.
Драгомир искривил губы, но промолчал.
Весельчак оторвал взгляд от травника, вежливо улыбнулся, глядя прямо и спокойно в рассерженные зеленые глаза девушки.
- Лучшие заведения здесь открываются после начала комендантского часа, - колдун пожал плечами. – Не думаю, что это хорошее развлечения дл юной сударыни – разгуливать по ночам в городе, кишащем солдатами.
Он совершенно не знал эту девицу, не знал (хотя и догадывался), что ей нужно от него, но потаенное чувство новых ощущений, такое же, как и вчера, при встрече с Драгомиром, диктовало условия.
Весельчак заводил новые знакомства, не столь необходимые колдуну. Но все же, пока он здесь, пока у него никаких заданий от постоянных работодателей – можно развеяться.
Тайлинн колебалась. Она отлично знала, что делают с теми, кто нарушает законы, но… Но она сбежала из дома в поисках новых ощущений, это ли не одно из них?! Что она потеряет, если откажется от предложенного?
Весельчак интриговал ее. Она, будучи хоть и юной, но все-таки женщиной, нутром чуяла исходящий от него звериный аромат. Не в том смысле, что от него воняло, конечно, нет! Просто… были такие флюиды… такие… мужские… Линн не знала, как еще их назвать. В нем было все, что девушка вычитывала в героях книг, во всяком случае - внешне. А то, что было у него внутри, Линн пока не волновало.
Она улыбнулась, дерзко и с вызовом, и вскинула голову.
- Я совершенно не против прогуляться сегодня по ночной столице, - голос ее был уверен, а на губах порхала улыбка. Она хотела нравиться и соблазнять. Хотела пройти под руку с этим мужчиной, с прищуром глядящим на нее, по темной улице, и, быть может…
Нет, дальше она не загадывала.
Она пока не умела загадывать.
Но в больших городах быстро учатся.
Весельчак смотрел на нее с сожалением. Южанка, как и многие, кто впервые оказывался в столице, говорила и делала быстрее, чем успевала думать. Она даже не предполагала, что могут сделать с ней те, кто на первый взгляд кажутся безобидными. Те, кто спас ее от вчерашних моряков. Ведь спасители не всегда действуют из бескорыстных побуждений.
Ей надо учиться. Учиться много и упорно.
Колдуну почему-то было жаль ее. Она была совсем юной. Горячей. На вид и на ощупь – он помнил, как касался ее руки.
Драгомир стоял за правым плечом Весельчака и во все глаза смотрел на Тайлинн, приоткрыв рот. Ему надо было сказать этим двоим, что нельзя ходить по улицам после наступления комендантского часа, что их обязательно схватят, а они единственные, кого он знает в этом городе! Но губы произнесли совсем другое:
- Я с вами, да? – он не был уверен, что его возьмут с собой.
Колдун развернулся и, широко улыбаясь, от души хлопнул юноши по спине ладонью так, что тот пошатнулся и закашлялся.
- Конечно, травник! – он подмигнул ему. – Чем нас больше – тем нам веселей!
Прогулка обещала быть очень занятной.
______________________________________
Песчаные драконы – небольшие, достигающие максимум трех метров в длину, драконы. Живут в горячем песке пустыни, крылья в зачаточном состоянии, но за три дня до смерти драконы обретают способность летать – крылья отрастают, чтобы потом отвалиться вместе с задубевшей кожей. Таким образом рождаются новые дракончики: из тел старых, живя внутри них подобно паразитам. Мясо молодых песчаных драконов, пока в них не завелись детеныши, очень вкусное и способствует омолаживанию крови, поэтому ценится на вес золота.

- 3 –

Обитель Богов

Трон бога Кровавой Войны был собран из черепов. Гладких, отполированных, зияющих пустыми глазницами и провалами ртов, в которых слишком часто недоставало зубов. Белые, желтые, почти черные – все они были сложены в особом порядке рукой какого-то безумного архитектора, взявшегося за этот проект. Впрочем, некоторые поговаривали, что трон свой Аррос сложил себе сам – из черепов убитых врагов. Догадки эти никогда и ничем подтверждены не были, хотя в ярости бога довелось видеть многим. Просто никто не уходил от него живым.
Скучающий Младший бог сидел на своем легендарном троне и перебирал пальцами драгоценные камни, что лежали в большом кубке, висящем прямо в воздухе. В последнее время Аррос чувствовал необъяснимую слабость к этим стекляшкам. Он не мог есть их, его не волновала их истинная ценность, он не собирался их кому-то дарить – он просто смотрел, как по поверхности камней бегают солнечные лучи, отражаясь поочередно от каждой грани и убегая прочь, словно испугавшись чего-то.
Блеск изумрудов успокаивал. Сапфиры дарили морскую свежесть. При взгляде на рубины в холодной крови бога закипала ярость и желание отправиться на Смертельную Пляску – изматывающую погоню среди звезд за эфирными существами, источающими яд. Любое прикосновение – и будь ты хоть трижды богом – это тебя не спасет. Яд эфира действует очень быстро, превращая живое существо в пепел, который, в свою очередь, возвращается в небо, становясь частью своих убийц.
Аррос едва слышно вздохнул, ссыпал камни обратно в кубок и нетерпеливым движением руки заставил его исчезнуть. Потом откинулся назад, черные волосы взметнулись по плечам, в зеленых, по-кошачьи зеленых, глазах взметнулось и опало пламя.
Хотя нет: не опало. Притихло, продолжая тлеть.
Кровавый бог хотел жертв. Уже слишком давно жрецы не клали на его алтари юных девственниц, чья кровь была особенно сладка. Затеять войну тоже не удавалось, и Аррос, оставаясь внешне совершенно спокойным, метался внутри себя, как зверь в клетке. Он был Младшим Богом, пока что ему дозволялось слишком много. Из того, что он не мог сделать. Но скоро – Сонм Тринадцати… В конце летнего цикла. Ему дадут то, что было заготовлено для него при рождении. Им всем отдадут их судьбы. И они, наконец-то, станут не просто Младшими Богами, но Повелителями Эорры!
Руки Арроса с длинными гибкими пальцами сжались в кулаки, а из груди вырвалось хриплое рычание.
Аньянка говорила о том, что они могут не получить предназначение. Что что-то пойдет не так, как шло всегда, в течение множества веков. У бога не было причин не доверять сестре, однако же не было резона и верить ей в данном вопросе. Никогда еще не случалось так, чтобы Младшие боги растворялись в вечности, не обретя своей дороги!
Но они…
Аррос вскинул голову, сверля злыми колючими глазами резной потолок, с которого свешивались кривляющиеся тени.
Их поколение было несчастливым. Любому известно, что Младшие боги рождаются от семени Старших мужчин, которое те сбрасывают в пламя вулкана, носящего название Огненный Цветок. Каждое тысячелетие, зимой, в день созревания моры – ядовитой ягоды, растущей на склонах Гор Забвения, Старшие боги спускаются в вулкан, ища там восемь яиц, сотворенных самим вулканом, сплетенных из застывшей лавы, разукрашенных прихотливыми узорами. Восемь будущих Младших богов уносят они оттуда с собой, в Кристальный Храм*, что стоит на Окраине Мира, и терпеливо дожидаются конца зимы. Тогда яйца эти раскалываются на сотни и тысячи осколков, выпуская из себя обнаженных мужчин и женщин, чьи сердца не бьются, а легкие не знают, что такое дыхание.
В их поколение таких яиц было всего 4. Никто не знал, почему так случилось и где еще четверо, но Старшие сочли это плохим предзнаменованием. Не было попыток отыскать потерянное, и Младшие, рождающиеся близнецами, всегда чувствовали, что кого-то не хватает. Это не было чем-то осознанным – ведь внутри кокона из застывшего пламени нет времени, нет ощущений, нет желаний – там только пустота, вечный сон, который вдруг прерывается, и ты оказываешься на чуть тепловатом каменном полу, в кругу отрешенных мужчин, за которыми стоят не менее отрешенные женщины. Но и там, где снится этот серый сон, в котором нет движений, ты точно знаешь – какой-то части тебя не хватает. Она все еще где-то есть, но уже не здесь. Ты тянешься к ней, пытаясь достать хотя бы кончиками пальцев, и не можешь.
Аррос, Аньянка, Яткуль и Гонрог всегда держались рядом, сколько Кровавый бог помнил себя. Всегда, словно будучи связанными некой прочной нитью, прочнее, чем с остальными. Обычно Младшие боги не нуждаются в родственных связях, даже то, что они близнецы, не удерживает их от междоусобных войн.
До сих пор он думал, что связь эта видна только им. Как выяснилось – нет.
Пыль зашевелилась прямо перед глазами задумавшегося бога, и он вскинул голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как возникает рядом с ним, в облаке черного праха, Аньянка.
Она была разгневала, это читалось по ее побелевшим глазам и плотно сжатым губам. Рассержена потому, что…
- Ты ничего не выяснила? – предположил Аррос, медленно поднимаясь во весь свой исполинский рост и нависая над сестрой, которая тоже была совсем не маленькой, однако рядом с ним смотрелась едва ли не коротышкой.
Богиня Хаоса дернула головой, позволив серебряным волосам окутать ее, подобно завесе.
- Наоборот, - процедила она, и глаза ее побелели еще больше, если только это было возможно. – Смерть говорил со мной.
Аррос, собравшийся отойти к окну, резко развернулся и в одно движение, размытое до неприличия, оказался рядом с женщиной. Схватив ее за плечи, он прорычал прямо ей в лицо:
- И ты так спокойна?!
От его рыка призраки, населяющие Обитель, встрепенулись, рассыпаясь по углам. Аньянка ухмыльнулась брату в губы, искривленные в ненависти.
- Он сказал, чтобы мы забыли о наших судьбах, - она намеренно исказила слова, зная, что только это заставит ее братьев шевелиться.
Услышать это было страшно. Страшно для Младших богов, потому что без судьбы они – никто. Не получив ее, они растворятся на закате лета, прямо на Сонме Тринадцати!
Аррос в ярости оттолкнул сестру, и Аньянка воспарила вверх, чтобы не удариться о трон.
Нельзя было терять голову. Он – бог, а не жалкий человечишка, могущий позволить себе раствориться без остатка в том, что они называют эмоциями.
- Значит, Сонма не будет? – бросил через плечо Аррос, вертя в руках материализовавшийся Саад – свой меч, покорный воле господина. У каждого из Младших богов были любимые игрушки.
Аньянка медленно опустилась вниз, и подол ее черного платья, усыпанного мельчайшими блестками звезд, взметнулся, тут же опадая вниз и закрывая ноги.
- Насчет этого Смерть ничего не говорил.
Аррос сдвинул брови, продолжая крутить меч. Ветер, созданный этими механическими движениями, пролетел по залу и вернулся обратно, чтобы подслушать, о чем будут говорить бессмертные.
Ничего не сказал? Но Сонма не бывает без распределения судеб! Их всего четверо – что будут делать Старшие, когда придет время созывать Тринадцать? Кому они станут отдавать свои дары? Их дары?!
И Смерть… Он редко показывается Младшим, только если что-то выходит из-под контроля Старших. Его появление – всегда дурной знак, с этим утверждением людей боги никогда не пытались спорить.
Взбешенный Аррос размахнулся и с силой всадил Саад в появившийся прямо перед ним стол. Жалобно скрипнул, тот сложился пополам и рухнул на пол, к ногам Кровавого бога.
Аньянка, мрачно наблюдающая за метаниями брата, взмахнула рукой и подлетела вихрем к появившемуся около западной стены дрожащему и непонимающему, что происходит, человеку.
Он не успел спросить ее, кто она и где он очутился. Коснувшись щеки мужчины, Аньянка с удовлетворением пронаблюдала за тем, как цвет лица его изменился сначала на землистый, а затем и на мертвенно-синий. Она убивала его, впрыскивая ядовитый холод в вены, заставляя кровь сгущаться, а сердце стучать се обреченнее. Лед сковывал тело, насыщал его изнутри, делал хрупким и ломким.
Богиня легонько подтолкнула застывшего в последнем неуслышанном крике человека, и он упал вниз, стукнувшись о камни пола и разлетевшись на мельчайшие осколки драгоценного льда.
Аньянка надменно вскинула голову, поймав взгляд Арроса, пустой и ничего не выражающий.
Оба они должны были отпустить свой гнев, чтобы мыслить разумно.
Это им удалось.
Бог войны легким жестом заставил исчезнуть меч и погрузил руки во вновь появившиеся перед ним изумруды и рубины.
Бог войны… Где должен воевать он? Там, где войны не существует в принципе?
- Они должны кому-то достаться…
Аньянка, услышав слова Арроса, подплыла к нему ближе. Злость на время оставила ее, и она готова была выслушать приказ.
- О чем ты?
Мужчина даже не обернулся к ней: он купал руки в драгоценностях, внимательно следя за переливами их граней.
Что-то ускользало от его внимания. Что-то, что лежало на поверхности.
- Сонм не может пройти впустую, - задумчиво и немного растянуто проговорил Младший бог. – Они отдадут их кому-то. Наши судьбы, - он посмотрел на сестру, и та поспешила опустить голову, не желая выдерживать тяжелый взгляд зеленых глаз брата.
Она поняла, что он хотел сказать. Так или иначе, но Старшие не нарушат заведенный порядок: в конце лета состоится Сонм Тринадцати, и, если их там не будет, там будет кто-то другой. Кто-то другой получит то, что по праву принадлежит им. А что они?
Они растворятся в вечности.
Это не должно было их пугать, ведь только люди боятся смерти и той пустоты, что последует за ней. Старшим богам неведомо это чувство. Но они еще не Старшие боги и, быть может, никогда ими не станут!! Все, что им доступно – ярость, гнев, ненависть – все это поведет их вперед! Они не настолько слабы, чтобы лишаться своей судьбы, как бы там не задумали Старшие.
Аррос изогнул чувственные губы в улыбке. Он знал, о чем думает его сестра. Знал и считал, что это единственно верное решение.
Он коснулся тыльной стороной ладони щеки Аньянки, привлекая ее внимание к себе. И, когда серые, подернутые инеем, глаза богини обратились к нему, он сказал:
- Я разожгу войну на Анакине, - губы его продолжали улыбаться, а глаза смотрели холодно и отстраненно, и зелень в них тоже покрывалась льдом. – Такую, которая отвлечет и людей, и бессмертных.
Аньянка мрачно ухмыльнулась. На их памяти не было войн. Не было государей, посылающих своих подданных на верную смерть во имя чего-то мифического. Но все это слишком легко устроить.
- Мнемосин отослал основную часть своих войск на юг, для строительства Великой Стены вокруг пустыни, - богиня пошевелила пальцами, обращая в пепел цветок, возникший у нее в руке. – Я скажу Гонрогу направить туда своих Волков.
Аррос кивнул, и ветер, все это время крутившийся возле них, притих, кладя лохматую голову на левое плечо бога.
- Передай Яткулю, что я хочу его видеть завтра вечером в Гроте Теней.
Аньянка молча склонила голову и растворилась в вихре черной пыли.
Аррос свернул глазами.
Все будет просто: занятые проблемами Анакина, Старшие боги не станут столь дотошно следить за ними.
Завтра Аррос соберет свою армию, чтобы бросить ее вдогонку Волкам Гонрога. Его верные мечники, затянутые в черные непробиваемые доспехи, займут западную часть острова, в то время как ледяные элементали Аньянки атакуют север. Яткулю он поручит разобраться с востоком и югом – его летучие огни как раз с этим справятся.
Все будет слишком просто. Но от этого не менее интересно.
Аррос тряхнул волосами и скрылся в серебристой пелене, окутавшей его с ног до головы.
Младшие боги не знают сомнений и поражений.
Они знают, где искать победу, и они ее найдут. Так или иначе.

- 4 –

Ночь, после наступления комендантского часа, город Рассвета

Дул прохладный западный ветер. Сонная луна, готовящаяся к своему празднику*, устало поглядывала одним глазом из-за рваных туч, то скрывающих ее от любопытных взглядов, то, наоборот, выставляющих ночную деву в полной красе. Перемигивающиеся звезды порхали возле луны серебристыми бабочками, разгораясь иногда ярче хозяйки. Луна не сердилась на них за это, благодушно давая порезвиться. Ее выходов в году было целых тринадцать – ей ли желать большего?
Город Рассвета, разморенный вниманием луны, притих, только мерный стук набоек на сапогах солдат, обходящих улицу за улицей, нарушал тишину. Настало время комендантского часа, когда ставни плотно закрывались, дети находились под присмотром, а взрослые собирались у тепло горящих каминов и, потягивая старое вино, рассказывали друг другу истории о тех временах, когда гулять можно было хоть до утра. Именно тогда они знакомились с девушками, которым впоследствии было суждено стать их спутницами жизни, и водили их любоваться рассветом и солнцем, медленно поднимающимся над Горами Забвения.
Их дети этого удовольствия будут лишены, если – конечно, не дай боги! – Мнемосин не умрет раньше, чем они потеряют интерес к прогулкам под луной.
На главной площади города, как и везде, тоже царила тишина. Тишина мягкая, неназойливая, кладущая тебе на плечи свои бархатные руки и трущаяся щекой о твою щеку. Эту тишину, с ее редкими трелями ночных птиц, с ее редким звоном капель фонтанов, хотелось слушать бесконечно.
Драгомир нервно переминался с ноги на ногу, как раз вслушиваясь в эту самую тишину.
Она не нравилась ему. В ее молчании он ощущал угрозу, пусть не явную, но достаточную для того, чтобы помышлять о поспешном побеге обратно в таверну. Парень уже начал сожалеть о том, что решился отправиться на эту прогулку вместе с Линн и Весельчаком. Им-то хоть бы что, стоят себе, оживленно болтают вполголоса!
- Чего мы ждем? – громко прошипел Драго, разворачиваясь к своим спутникам. Южанка от неожиданности шикнула на него, рассмеялась и тут же зажала рот обеими руками. Колдун укоризненно посмотрел на нее, а она виновато пожала плечами: ну, что ты, мол, не сердись – натура у меня такая.
Весел достал из внутреннего кармана куртки часы, откинул крышку, всмотрелся в столпотворение разноцветных песчинок и ответил мнущемуся травнику:
- То милое заведение, куда я хотел бы сводить вас с Линн, еще не открылось, - он убрал часы на место и посмотрел в направлении Срединной улицы. Послышалось на мгновение какое-то шевеление там, но, очевидно, это всего лишь обостренное восприятие играет с ним.
Драго насупился, сдвигая брови и скрещивая на груди руки. Во-первых, ему было холодно, потому что он не удосужился послушаться Весельчака и одеться потеплее, хотя тот и предупреждал об изменчивом климате центральных земель. Во-вторых – что было гораздо главнее – травник банально трусил. Ему не было страшно там, у себя в деревне, где он знал все входы и выходы, где не было запретов на ночные прогулки и многое другое. Но здесь, в чужом месте, под чужим наблюдением, с чужими еще пока людьми… Кто знает, что ждет их в той подпольной таверне, в которую их хочет отвести Мастер? Да будь она хоть трижды столь прекрасна и замечательна, стоит ли она таких нервов?!
Весельчак вполглаза наблюдал за своим юным подопечным. Тот дергался от каждого дуновения ветерка, проносящегося мимо, от каждого далекого крика филина, от мерцания фонарей, даже от едва слышного цокота коготков мыши, бегущей по своим ночным делам. Признаться, колдун был первоначально более высокого мнения о юноше, сочтя его просто забитым пареньком из восточной глуши. Однако же сейчас он представал перед ним с совсем другой стороны.
Весельчак не сомневался, что Драгомир отлично разбирается в травах: чутье Мастера помогало понять многое из того, что обычно бывало сокрыто. Но вот разбираться в жизни его еще следовало научить. И чем быстрее, тем лучше.
Тайлинн нетерпеливо притопывала ногой, поглядывая на молчащего Весельчака. В темноте он казался еще более высоким и сильным, и девушка чувствовала, как мурашки бегут у нее по спине каждый раз, когда он поворачивался к ней вполоборота. Быть может, это та самая любовь с первого взгляда, о которой она столько читала в книжках? Вот же он – красивый, смелый, сильный, уверенный мужчина! И она рядом с ним – слабая, хрупкая женщина, которую он может защитить…
Девушка, не замечающая ничего вокруг, дошла в своих мечтаниях до собственной свадьбы с северянином, когда ощутила вдруг его руку на своем плече. Мужчина склонился к ней, почти касаясь губами уха, и Линн замерла в ожидании самого сокровенного.
- Ты слышишь что-нибудь? – вопрос был максимально далек от того вопроса, который хотела бы услышать Тайлинн, и она разочарованно закрыла прикрывшиеся было глаза.
- Что я должна слышать? – ворчливо поинтересовалась она, стараясь не двигаться, чтобы не упустить это восхитительное ощущение тяжести мужской руки на своем плече.
Драгомир быстро приблизился к ним, и Весельчак отметил, что при желании юноша мог двигаться совершенно бесшумно.
- Что там? – травник напряженно вгляделся вперед, в темноту все той же Срединной улицы, которая и до этого тревожила Мастера. Весельчак отпустил недовольную происходящим девушку и выступил чуть вперед. Слух подсказывал ему, что что-то двигалось там, в ночи, но что именно… Он не слышал бряцания оружие, следовательно, это была не стража. Кто-то еще захотел новых ощущений и вышел погулять?
Тайлинн, слегка напуганной внезапной серьезностью мужчин, попыталась втиснуться между ними, приказывая своему сердцу не биться столь громко и тревожно. Девушка посмотрела туда же, куда смотрел и Весельчак и точно так же ничего не увидела. Впрочем, и не услышала. И все же некое шестое чувство, всегда присущее ей, заставило ее схватить Драгомира под руку: инстинктивно Линн чуяла, что мешать сейчас северянину – не лучшее из того, что она может придумать.
Приободренный таким действием девушки, Драго выпрямился, блестя глазами. Страх где-то затаился, юноша хотел показать себя с лучшей стороны, а для этого следовало быть смелым, равняясь на Мастера. Но ему легко не бояться: если не сработают кинжала, прицепленные к поясу, всегда есть магия. У травника же не было ни того, ни другого. Только большое желания научиться всему.
Весельчак прищурился, все более напряженно всматриваясь во тьму.
Там кто-то был. Смутное белесое пятно, едва заметное в черноте улицы. Оно двигалось к ним медленно, гораздо медленнее, чем мог бы это делать призрак, не нашедший в этом городе покоя. Мастер точно знал, что это не мертвяк* - они ходят гораздо более шумно, подволакивая ноги. Да и редко они встречаются в больших городах, где каждый – на счету у правительства.
Но кто тогда? Или – что?
Ветер тронул подбородок Весельчака, пробираясь сквозь бороду, и ринулся куда-то прочь.
Тишина поглощала. Она становилась жестче, требовательнее, насыщеннее – в ней уже можно было утонуть. Она била по ушам, тревожа отсутствием звуков, принадлежащих большому городу.
Мастер привычно сложил пальцы, распрямляя плечи: что бы там ни было, но без боя они не дадутся. Да и размяться будет совсем не лишним делом – давненько он уже не пускал в ход магию.
Внезапно вспыхнувший фонарь у края площади осветил приблизившееся белое пятно, и Тайлинн, негромко вскрикнув, попятилась назад, хотя пока что бояться было нечего.
Весельчак чуть расслабился, расцепляя пальцы.
Перед ними стояла девушка в разорванном на правом плече белом платье. Вероятно, при свете дня оно было не таким уж и белым, но сейчас буквально резало глаза своей яркостью.
Драгомир выглянул из-за плеча колдуна и нахмурился, разглядывая незнакомку. При виде нее никакой тревоги не шевельнулось в груди, только непонимание того, что же она делает здесь столь поздней ночью. О том, что она тоже может искать себе приключений на голову, травник как-то не подумал.
- Кто ты? – требовательно и достаточно громко для последующего ответа спросил Весел.
Ни звука в ответ.
Девушка стояла молча, опустив руки вдоль тела, и ночной ветерок трепал ее темные волосы. По бледному лицу бродили трепещущие тени, отбрасываемые чадящими фонарями. Весельчак положил руку на кинжал, другую приготовил для атаки заклинанием: ему не нравилось то, что читалось в синих глазах незнакомки, столь неожиданно оказавшейся здесь. Она не виновата, конечно, но живой в случае нападения ей не уйти.
Тайлинн бросила быстрый взгляд на девушку, которая вышла из ночи. Даже отсюда было видно, что она достаточно высока и хорошо сложена. Мрачное лицо, однако, не делало ее сверхпривлекательной, а синие глаза, горящие пойманным в плен огнем фонарей, придавали лицу мертвенную бледность. Линн внезапно стало страшно. Незнакомка не двигалась, замерев, изучая их. Тягучая тишина, обволакивающая город, придавала времени еще большую бесконечность. Хотелось закричать только для того, чтобы разбить вдребезги кокон. Белое платье девушки виделось ярким пятном, слишком заметным для этой ночи.
- Так кто же ты? - Весельчак снова первым нарушил молчание. По-прежнему готовый ко всему, он чуть сдвинулся с места, изучая боковым зрением округу. Пока все было тихо, но кто знает, в какой момент нагрянут стражники? Комендантский час вошел в свои права, и следовало как можно быстрее скрыться где-нибудь, чтобы не привлечь ненужного внимания.
Девушка не сдвинулась с места, словно не слыша. Драгомир сглотнул, снова скрываясь за Весельчаком.
Хель пристально разглядывала мужчину, за спиной которого прятались еще двое. Было плохо видно, но она готова была поклясться, что один из них – женщина, с волосами светлыми, как пшеница. Вполне возможно, что это просто обман зрения.
Хель смотрела на них в упор, что было сил вслушиваясь в ночные звуки. Она смутно подозревала, что ходить по столице в такое позднее время запрещено, раз уж даже у них, в Городе-На-Семи-Ветрах правило комендантского часа было принято властями. О чем же можно было говорить здесь?
Она оказалась на улице столь поздно ночью только по одной причине: все таверны и гостиницы, в которые она стучалась, оказывались забитыми под завязку. Впрочем, и денег-то у нее было не так много. Скорее, она бы согласилась переночевать у каких-нибудь добрых людей, а утром расплатиться посильной работой по дому. Но случай распорядился иначе, и ей пришлось дойти до самого центра города в поисках этих самых добрых людей: ночью горожане предпочитают не открывать двери.
Очутившись на площади, поначалу Хель подумала, что это стражники стоят впереди, но, подойдя ближе, поняла, что ошиблась. Впрочем, даже этот аспект не заставил бы ее вступить в беседу с незнакомцами: мать с детства учила ее не называть имя первой. Особенно это имя.
Хель прищурилась, следя за движениями высокого мужчины. Северянин, совершенно точно – осанка, рост, цвет волос – все выдает в нем жителя севера. Но если так, то вполне может статься, что она нарвалась не на простого человека. Мастера Снежной Пыли – не редкость в этих краях. Она с ним не справится. Даже если принять во внимание ее…
Раздавшийся позади лязг вынудил Хель резко отпрыгнуть в сторону. И как раз вовремя: стремительно приближающийся стражник, умудрившийся оставаться незамеченным столь долго, бежал к ней, на ходу вытягивая меч из ножен и крича что-то о том, что они пойманы и что им следует немедленно бросить оружие, если таковое есть.
Ночь мгновенно утратила свою таинственность, тишина прекратила затягивать, и звуки окружающего мира вернулись на свои законные места. Комендантский час – это не шутки.
Выбор для Хель был небольшим: сдаться страже и провести неизвестно сколько времени за решеткой (а в том, что она туда попадет, сомнений не было) или же присоединиться к компании, вставшей у нее на пути, которая, вероятно, решала тот же самый вопрос.
Колебаться времени не было.
Весельчак едва заметно хмыкнул, когда незнакомка в белом платье стремительной тенью метнулась к нему и встала рядом, даже не заметив того, как попятился Драгомир и пискнула Тайлинн, которую травник случайно толкнул.
- Я – Весельчак, - исправил он свою первоначальную ошибку: имя не было ему родным, он мог называть его без боязни.
Девушка смерила его быстрым, но внимательным взглядом. По губам ее пробежала мрачная улыбка.
- Тогда я - Полуночница.
Мастер удивленно вскинул брови, хотел переспросить, но ему этого сделать не дали, и ветер пролетел мимо, так и не зацепившись за имя, которое не следовало произносить.
Стражников становилось все больше, как минимум шестеро против них четверых. Не вполне честно, но разве с солдатами базилевса можно толковать о честности?
Весельчак косо взглянул на стоящих позади него людей, затем посмотрел на наступающих стражников.
- Мы хотим связываться с ними? – вполголоса поинтересовался он, держа в уме пути отступления. Но за побег наказание бывает более сильным.
Хель мрачно усмехнулась, доставая из-за пазухи кинжал, купленный еще в самом начале пути, в одном из маленьких городков, лежащих за Долиной Змей.
- Ни в коем разе, - сквозь зубы прошипела она, и в синих глазах сверкнула яростная решимость не сдаваться до конца. Ее конца или стражников – в данный момент это не имело особого значения.
Вот это уже был другой разговор.
Весельчак ухмыльнулся и, приготовив кинжал, встал в боевую стойку.
Драгомир, сглотнув, принялся озираться в тревоге, пытаясь понять, не зашел ли кто-нибудь сзади. Тайлинн же, повисшая на нем, мешала крутиться, и он еле сдерживался, чтобы не оттолкнуть ее и не убежать прочь.
Он не воин! Он никогда им не был и не хочет становиться им вот так!
- Ночь перестала быть томной, - процедила Хель сквозь зубы и вдруг выбросила руку вперед. Испуганная Тайлинн поначалу подумала, что с ее пальцев слетело пламя, но сдавленный хрип ближе остальных стоящего стражника вынудил ее присмотреться повнимательнее, хоть она того и не желала.
Пораженный кинжалом прямо в грудь, солдат рухнул на колени, пытаясь зажать ладонью рану. Меч выпал и, брякнув, покатился по камням.
Драгомир, икнув, бросился прочь, за фонтан, и там, присев, закрыл голову руками, желая оказаться как можно дальше отсюда и прямо сейчас!
Тайлинн, оказавшись одна за стоящими стеной Весельчаком и Полуночницей – ее и правда так зовут?! – прикрыла рот ладонью, крепко так зажала, стараясь не смотреть вперед. На ее глазах эти двое убивали стражников. Просто брали и убивали. Не взирая на мольбы о пощаде и то, что, наверное, можно было просто их оглушить. Ну ведь правда можно… Почему нет?!
Весельчак улыбался, глядя в глаза солдатам. Улыбался бездумно, по сути, просто кривя губы. Эта ночь могла бы быть очень хорошей, если бы стражники прошли мимо, не посчитав, что должны выполнить свой нелепый долг перед базилевсом, запретившим людям смотреть на звезды. Этой ночью все могли остаться живы. Много чего можно было сделать этой ночью. Только не повернуть время вспять и не остаться в «Веселом Брике».
На лицо Мастера брызнула кровь, и он, не задумавшись ни на миг, утер ее большим пальцем, выдергивая кинжал из горла очередного стражника. Шестеро против четверых? Слишком мало, им следует ходить легионами: ночные твари бывают очень опасны.
Колдун прокрутился на одной ноге, уходя от занесенного над головой короткого меча, и машинально сложил пальцы, нахлестнув один на другой. В тот же момент левый глаз нападающего лопнул, и только что приведенное в порядок лицо вновь оросило влагой. Весел поморщился, утираясь в очередной раз и слушая краем уха истошные крик солдата, присевшего на корточки и держащегося за голову. Наверное, больно.
Хель не оборачивалась на крики, зная, что это кричат не ее новые знакомые. Она сражалась со своим первым и единственным противником, не будучи в состоянии обхитрить его и нанести последний и решительный удар. Солдат был опытен и ловок, уходил от всех ее замахов, и она едва успевала парировать его выпады. Помощи ждать не приходилось – Хель видела, как второй мужчина, даже еще юноша, спрятался за фонтаном, а светловолосая девушка осталась стоять, завороженная сражением. Следовало одернуть ее и велеть либо отойти, либо принять участие в схватке, но Хель как-то было не до этого.
Одна ловкая подсечка – и вот она уже лежит на земле, в разодравшемся еще больше платье, тяжело дышит и смотрит подернутыми пеленой глазами на то, как волосатые руки заносят над ней матово поблескивающий клинок. Наверняка заточенный, не станут же они ходить с тупым оружием.
Она не хотела умирать вот так, в нелепом виде, в чужом городе, не сделав и половины из того, на что рассчитывала. Это было слишком быстро. Слишком неправильно. Слишком…
Все слишком.
Неправдоподобно. Она потратила столько времени, чтобы очутиться здесь, купить карту, разобраться с дорогой – и вот…
Лишь мгновение заняли эти размышления, а по истечении его Хель вздрогнула: теплые капли крови упали ей на лицо. И изумленно воззрилась на рухнувшего подле нее стражника, зажимающего неверными руками рваную дыру в горле, явно проделанную кинжалом.
Девушка подавила брезгливость и гнетущее желание избавиться от остатков утренней еды, благо, до ужина дело так и не дошло. Было неприятно смотреть на поверженного противника, даже если учесть то, что она и так собиралась сделать с ним что-то подобное.
Широко распахнутые зеленые глаза Тайлинн смотрели в одну точку. Южанка отчаянно боялась. Ее трясло, хотелось убежать подальше, но темнота и неизвестность пугали еще больше, чем то, что столь стремительно развернулось перед ними. Здесь хотя бы был Весельчак…
Линн посмотрела на него и тут же пожалела об этом: мужчина стоял неестественно прямо, и в свете сонной луны глаза его неярко светились, мягким, обманчивым светом. Почему-то стало холодно, и девушка придвинулась к вылезшему из своего укрытия Драгомиру.
Хель, прокашлявшись и утерев рот тыльной стороной ладони, поднялась на ноги, отвергнув руку, предложенную Мастером. Лицо ее было мрачно, и Весельчак внимательно вгляделся в непрозрачные глаза девушки, еще недавно принимаемой им за врага.
- Как ты? – голос его звучал негромко и мягко, словно бы и не было только что кровавой бойни.
Хель даже не удосужилась взглянуть на мужчину. Она пробежалась глазами по распростертым телам, как-то рассеянно отметила количество крови и подумала о том, что стражу непременно хватятся. И уже скоро – у них в городе смена происходит каждый час, следовательно, здесь либо так же, либо еще чаще.
- Их нужно убрать, - хрипло заявила она, наконец-то поворачиваясь к колдуну. Тот моментально отметил бледность, сквозь которую яркими пятнами проступили веснушки, которые – и он готов был поклясться – при обычных обстоятельствах не были видны вовсе.
Тайлинн услышала отрывок фразы, но в ушах у нее так звенело, что она и не попыталась даже вслушаться в продолжение разговора. Она знала одно – все шло совсем не так, как она себе представляла. И плечо мужчины, в которое она сейчас утыкалась что было сил, было не тем плечом, о котором она думала, идя сюда.
Мастер кивнул, медленно отводя взгляд от непрозрачных глаз Полуночницы, внезапно подумав о том, что прозвище идет ей. Свое он придумал не сам, поэтому даже не старался ему соответствовать: веселого в его образе жизни было совсем немного.
Хель, оглядевшись, подняла с земли свой кинжал: расставаться с ним было нежелательно – любое оружие может неожиданно пригодиться, вот как сейчас. А ведь она еще раздумывала, стоит ли покупать его и тратить деньги – пусть не последние, но от этого не менее ценные. Теперь вот еще эта компания… С другой стороны – быть может, они идут в том же направлении, что и она? Тогда дорога может показаться во много крат короче. Если, конечно, они поладят.
Быстрая, отчасти шальная, улыбка коснулась губ Хель, когда она вспомнила, как назвалась. Поначалу ей хотелось сказать свое настоящее имя, чтобы испугать этих людей, заставить их бояться ее и тех мифических возможностей, что могут у нее быть. А потом в голову неожиданно пришло это слово. Чем оно плохо? Как раз под стать ей, встретившейся в полночь.
Странный звук заставил Хель вскинуться. Никогда не замечая за собой сверх острого слуха или зрения, сейчас она понимала, что лучше довериться внезапно прорезавшимся инстинктам.
Весельчак обменялся понимающим взглядом с Полуночницей, склонился над убитыми, буднично всмотрелся в их застывшие лица, потом вытер руки об одежду одного из них и деловито обшарил карманы солдат, выудив у каждого по паре дайримов.
- Надо уходить, - отрывисто бросил он, не глядя на своих спутников: наличность сейчас волновала его гораздо больше. Они уйдут отсюда, а для этого потребуются деньги, чем больше – тем лучше.
- Куда? Зачем?! – все еще бледная Тайлинн стояла подле Драгомира, поддерживающего ее, но парень и сам выглядел так, словно готовился упасть в обморок.
Хель презрительно посмотрела на них, очищая свой кинжал от крови.
Девица явно была из породы неженок, которые только хотят выглядеть крутыми и всезнающими, а сами валятся на землю при первой же возможности. Полуночница повидала таких достаточно – весь ее город кишел ими, как старая могила извивающимися червями. Хель не терпела их – они платили ей взаимностью, но до открытых стычек не доходило никогда.
Полуночница провела пальцем по уже чистому лезвия и спросила, поднимая голову:
- Ты совсем дурочка или притворяешься? – она не отрывала взгляда от лица Линн, и южанке не нравился ее взгляд.
- Я не притворяюсь, - прошептала она, подавляя желание отвернуться от пронзительных синих глаз, будто бы ощупывающих ее изнутри.
Весельчак глянул на Хель, продолжая пересчитывать монеты.
Город хранил молчание, подглядывая из-под опущенных век-ставен за тем, что происходило на его улицах. Но он был настолько сонным, что не собирался вмешиваться. Не сейчас.
Хель же, поднявшись, вплотную подошла к Драгомиру с Линн и встала так, что ее дыхание касалось ресниц девушки, заставляя ту непроизвольно вздрагивать.
- Мы убили солдат Мнемосина, - буднично проговорила она, глядя поверх головы Тайлинн. – Во время комендантского часа. Как ты думаешь, нам вручат за это цветы?
Она посмотрела на южанку, и та отдернулась от сверлящего взгляда наполненных холодным равнодушием глаз, на таком расстоянии ставших почему-то совсем темными. Незнакомка внушала если не страх, то опаску точно. Находиться рядом с ней не хотелось вовсе, и Линн крепче прижалась к Драгомиру, инстинктивно прося защиты от черных теней, окруживших их со всех сторон.
- Я разберусь с ними, - голос Весельчака заставил Тайлинн ненадолго выползти из ставших столь надежным убежищем рук травника. Последний, пожалуй, даже и не заметил этого, завороженно следя поначалу за Хель, а потом – за поднявшимся на ноги Весельчаком, готовящимся явно к чему-то важному.
Южанка сдавленно пискнула, когда зеленоватое свечение обняло фигуру Весельчака с ног до головы, лаская его бесплотными пальцами, грозя каждому, кто подойдет близко, причинить боль. Это было невероятно! Этого не должно было быть, но… но она ясно видела, что симпатичный ей мужчина – не обычный человек. Он – волшебник?! В Драконграде почти не было колдунов, основная масса мужчин, живущих там, занималась ловлей песчаных драконов. Остальные – их было не в пример меньше – управляли городом. Не то, чтобы Тайлинн никогда не слышала о колдунах, однако… столкнуться с ним вот так! Признать его в мужчине, который нравится!
Южанка не любила магию. Нутром чуя, что та редко несет в себе что-то хорошее, девушка и сейчас хотела бы уйти и ушла бы, если бы не понимала: обратной дороги нет. Она ушла из дома и возвращаться туда – это подписать себе невыездной приговор. За ней будут следить всегда и везде, что бы она ни делала, куда бы ни пошла.
Остаться здесь теперь она тоже не может.
Надо терпеть.
Девушка плотно сжала губы, избегая смотреть на насмешливо кривящую губы Полуночницу, и во все глаза уставилась на продолжающего работать колдуна.
В конце концов, сильный мужчина, который может постоять за тебя не только кулаками – это всегда преимущество. Что еще он умеет?
Весельчак сложил вместе ладони, опуская голову и шевеля губами, а потом резко развел руки в стороны. Окружающие отшатнулись, пряча глаза: считалось, что на каэ

PS Если честно, я просто в ужасе от Младших богов... Они ради своей прихоти, ради чего-то... так запросто разрушают жизни людей. Война.. конечно, почему бы не развлечься.. Имена у них сложные, чего-то запомнить никак не могу.
Так-с... видимо главные герои встретились. Интересно, а кто с кем будет строить отношения...
Жду дальше!

PPS ... а это так и должно обрываться на полуслове...

You're my world, you're every breath I take
You're my world, you're every move I make... ©

* * * * *
Весельчак сложил вместе ладони, опуская голову и шевеля губами, а потом резко развел руки в стороны. Окружающие отшатнулись, пряча глаза: считалось, что на каэрвол нельзя смотреть, тогда он не тронет тебя. Как шаровая молния, которая реагирует на движение.
Образовавшаяся между ладонями черная воронка оторвалась от хозяина и медленно поплыла по направлению к распростершимся на земле телам. Даже ветер спрятался, боясь приближаться, боясь оказаться там, откуда не будет выхода.
Зависнув над трупами, воронка с тихим шелестом начала втягивать их в себя, сначала ноги, затем все остальное. По очереди, методично и страшно. Тайлинн отвернулась, пряча лицо на груди Драгомира и с дрожью думая о том, что Весельчак пугает ее с той же силой, с какой раньше он ей нравился. Она не думала, что он может оказаться Мастером. Вероятнее всего – не хотела так думать, но теперь поздно. Теперь она увидела все доказательства, и отступать некуда. Вернуться домой? Нет, она не позволит ничему сломить ее и заставить повернуть!
- Мы чего-то ждем? – поинтересовался Весельчак, отворачиваясь от страшного действа. Впрочем, у него-то страха как раз не было никакого.
Драгомир сглотнул, чувствуя, как капля холодного пота медленно ползет по кадыку. Нужно ли ему идти куда-то с этими людьми, которых он едва знает? Сгорбившись и отпустив Тайлинн, он медленно побрел в сторону городских ворот.
Нужно, не нужно… Кроме них он не знает здесь никого, а убитые стражники… Нет, оставаться здесь никак нельзя!
Хель передернула плечами и, не оглядываясь, пошла вперед по плохо освещенной улице.
Она не скажет им, что на самом деле это было ее первое убийство.
Она не скажет, что напрягала мускулы так, что теперь руки тряслись, как у столетнего старика, который не в состоянии удержать кружку горячего молока.
Она не скажет, что до дрожи боится четвертого дня, который неминуемо наступит после смерти этих солдат.
Как не скажет и того, что у нее есть причины поважнее, чтобы как можно быстрее покинуть этот город.
Теперь уже их несколько.
Но она ничего им не скажет.