ПРАВОВАЯ ОГОВОРКА: Зена, Габриель, Арес и другие персонажи "Зены - Королевы Воинов" принадлежат Ренессанс Пикчерз/MCA-Universal. Все прочие персонажи в этой истории - мои собственные. Фанфикшн написан не для получения прибыли, а исключительно в развлекательных целях для поклонников; не предполагается никакого нарушения авторских прав.
История содержит фрагменты взрослой лексики и сексуальные ситуации, и предназначена для взрослых читателей.

Эта история имеет место в альтернативном 2005-ом году, в мире, где Зена и Габриель - общеизвестные исторические личности, и где современная история взяла немного другой курс (так, к примеру, 11 сентября и войны в Ираке никогда не было). Большая часть современных событий, упомянутых в истории, вроде гражданской войны в китайской провинции Гуандун, является вымышленным; война между Эфиопией и Эритреей действительно имела место в восьмидесятых годах 20-го века

РЕЙТИНГ: NC-17

Женщина сильней закуталась в шаль, наброшенную на плечи, глядя в полумраке, подсвеченном огненно-красным сиянием пламени в очаге, на своего мужа. Она видела, что он пьян, и в то же время была пугающая четкость в его движениях, лице, глазах. Он приказал ей поднять из постели их дочь.
"Зачем? - спросила она, ее кровь застыла в нехорошем предчувствии. - Что случилось?"
И тогда он сказал это: "Я собираюсь убить ее".
Она молча уставилась на него, не в силах пошевелиться. Возможно, она прошептала: "Что?", а может, она вообще ничего не сказала. Потом она не могла вспомнить.
"Она будет должной жертвой Аресу, Богу Войны".
С этими словами он взял светильник и вышел из дома, под дождь и ветер, колотившие в закрытые ставнями окна. Она смотрела, как он идет в хлев. Затем шагнула к открытой двери. Дрожа всем телом, не то от холода, не то от ужаса, она последовала за ним. Когда она вошла в хлев, он натачивал свой меч. Этот звук вызвал у нее отвращение. Человек - ее муж - методично готовится к убийству своего собственного ребенка.
Мать не собиралась позволить этому случиться. Ее взгляд упал на топор, стоявший в углу у стены. Ее ноги подгибались, пока она шла взять его, но руки не дрожали, хотя оружие было тяжелым. Муж не слышал, как она вошла. Скрежет меча о точильный камень прервался другим, еще более отвратительным звуком, и затем всё было кончено. Дождь смыл кровь с рук и платья женщины, пока она возвращалась в дом.
Маленькая девочка крепко проспала всю ночь и ничего не знала о случившемся. Но это было, без ее ведома, крещение кровью. Возможно, ее отец все-таки добился того, чего хотел, и в тот день она и в самом деле была посвящена Богу Войны.

x x x

Линн смотрела на экран монитора, потягивая почти остывший кофе из своей кружки с эмблемой Нью-йоркского Университета, затем отставила кружку, потянулась за телефоном и набрала номер. Дожидаясь ответа, она откинулась на крутящемся стуле, рассеянно оглядывая свой тесный кабинет. Темноволосая голубоглазая воительница в черной коже, с шакрамом в руке, серьезно смотрела на нее с настенного постера конференции-2001 Ассоциации Античной Истории "Зена Амфиполийская: Герой, Миф, История". Это было единственное украшение кабинета, если не считать покрытого пылью цветка в горшке на картотеке и бронзовой конной статуэтки Королевы Воинов на одной из книжных полок.
На другом конце провода наконец-то взяли трубку, и после недолгого молчания приглушенный голос простонал: “Д-дааа?”
"Джекки? - она пропустила ритуал взаимной лжи: надеюсь, я тебя не разбудила? - нет, конечно, нет. Было почти десять, во имя небес. - Это Линн Дойл".
"А... Линн... да, погоди, - в трубке что-то зашелестело, а затем глухой голос буркнул. - Доброе утро".
"Доброе. Слушай, я прочитала главу, так вот... вырежи ее".
"Тебе не понравилось?" - голос Джекки прозвучал удрученно.
"Нет, всё здорово, просто немного чересчур... мелодраматично".
"Линн! - теперь было похоже, что она полностью проснулась. - Человек пытается хладнокровно прикончить собственного ребенка, принести в жертву Богу Войны. Это вполне такая мелодрама, тебе не кажется?"
"Да, кажется... но 'кровь застыла в нехорошем предчувствии'? Джекки, ну правда... И вообще, тебе надо сдерживать свое воображение".
"Что ты имеешь в виду?"
"Дождь, ветер... это была темная и бурная ночь... откуда ты знаешь, что шел дождь? Не припомню, чтобы у нас были метеосводки двухтысячелетней давности..."
Повисла еще одна краткая пауза. "А откуда ты знаешь, что не было?"
"Не было чего?"
"Дождя".
"Я и не знаю. Но ты же не можешь просто выдумать, что шел дождь..."
"Так что я, по-твоему, должна сказать?"
"Ничего! Вообще ничего о погоде".
"Тогда читатель сам предположит, что дождя не было. Ну, знаешь, по умолчанию. И в чем разница?"
Линн не знала, что ответить. Это не часто с ней случалось.
"И кроме того, - продолжала давить Джекки, - я пытаюсь создать атмосферу, понимаешь? Мы... ты же не хочешь, чтобы это стало вот так: 'Когда Зене было семь, ее отец Атриус однажды ночью пришел домой пьяный и сказал ее матери Сирене, что намерен убить Зену и принести жертву Аресу, Богу Войны. Когда он пошел в хлев наточить меч, Сирена отправилась вслед за ним, взяла топор и убила его, чтобы спасти дочь'".
"Ну... это слегка суховато".
"Это словно отчет для Охраны Детства".
"Ладно, ладно... Дождь можно оставить. Но забудь про стынущую кровь, хорошо? И... - она сделала паузу, снова поворачиваясь к экрану, - крещение кровью. Это слишком".
"Договорились, - сказала Джекки, как будто весьма довольная собой. - К вечеру я отошлю тебе исправленный вариант".
Попрощавшись, Линн повесила трубку и задумчиво посмотрела на экран. Вдруг она поняла, что улыбается, вспоминая, как Джекки Лионс впервые пришла в ее кабинет, в необычно теплый мартовский день, около месяца назад. Ей было двадцать семь, но она была похожа на подростка - тоненькая девочка со свежим личиком, живыми серыми глазами и светло-каштановыми волосами, собранными в хвостик, в длинном, напоминающем о лете зеленом платье с чуть заметным цветочным узором. Неделей раньше она написала по электронной почте, по рекомендации литературного агента, предлагая себя в качестве соавтора для книги Линн о Зене. Ее резюме включало популярную биографию знаменитой убийцы времен Французской Революции Шарлотты Корде "Дева-эвменида", и безграничный энтузиазм ко всему, связанному с Зеной - настолько безграничный, что во время их разговора Линн наполовину ждала, что телефон вот-вот запрыгает.
Когда Джекки вошла, она остановилась в дверях и начала представляться: "Привет, я Джекки... - и затем замолчала и принялась оглядываться, приоткрыв рот и с сияющим от любопытства лицом. Ее глаза вперились в оригинал 1878-го Иоганна Якоба Бахофена "Die Kriegerprinzessin von Amphipolis" (воинствующая принцесса из Амфиполиса – нем., прим.переводчика), в роскошной темно-коричневой обложке с потускневшей позолоченной надписью на корешке - книге, которая сделала Зену кумиром - и направилась прямиком к книжной полке. - Вот это да. Можно посмотреть?"
"Конечно", - сказала Линн, и следующие нескольких минут Джекки увлечено листала книгу, вдыхая острый запах пожелтевших страниц, восхищаясь гравюрами и готическими старонемецкими буквами. Наконец она подняла глаза на Линн, чуть смущенно улыбаясь. "В детстве я читала эту книгу, по крайней мере, раз двадцать, - сказала она. - В смысле, я про перевод, конечно... там были такие красивые картинки... "
Она продолжала, пока Линн не перебила ее: "Это неплохая книга, пока не начнешь относиться к этому слишком серьезно, - Джекки выглядела настолько пораженной, что Линн почувствовала себя почти виноватой, объясняя: - Бахофен был романтиком, а не настоящим историком. Он никогда не встречал мифов, которые ему не нравились. Остальным из нас приходится отделять такие мифы от фактов. Вот об этом как раз моя книга... - затем она сделала паузу и почему-то добавила, - наша книга", - даже притом, что она еще не решила, хочет ли взять Джекки в соавторы.
Джекки просияла. "Ой, чуть не забыла, - она вынула из своего кожаного рюкзачка копию "Девы-эвмениды", с до боли знакомым изображением растрепанной Шарлотты Корде на обложке. - Вот - копия моей книги... Ты, наверное, считаешь ее глупой, да? Девчонка убивает всего-то одного парня, и о ней пишут целую книгу... ха-ха-ха... это была шутка, - она немного покраснела, мгновенно встревоженная выражением лица Линн - отнюдь не веселым. - В смысле, потому что ты пишешь о Зене, а она... в общем, как бы то ни было, книга для тебя... Знаешь, а ты чем-то похожа на Зену, тебе говорили? По крайней мере, с тех Помпейских фресок... только твои волосы не такие темные, а глаза серые... ну, немного зеленые..."
"Да, мне говорили, - сказала Линн, вставая со стула. - Пойдем, пообедаем".
Они заказали пасту в маленьком шумном итальянском ресторанчике, таком тесном, что вам, по сути, приходилось упираться локтями в человека за соседним столиком, и там Джекки рассказывала, как Зена была ее воображаемой подругой, когда ей было семь ("Моя мама вообще повела меня к детскому психологу, представляешь? И этот психолог допытывался, действительно ли я думала, что Зена - моя подруга...") и о недавней передаче про оперу Верди Amore e Guerra (любовь и война, итал. – прим.переводчика) на 13-ом канале ("Так что да, я не представляю Ареса как Брина Терфеля, но ведь потрясающе сыграл, правда? 'Аддио Зена' (addio Xena - прощай, Зена – итал., прим.переводчика) - знаешь, когда она пьет слезы Смерти, а он... что, ты не видела? Ты шутишь! Из Кэрол Ванесс вышла идеальная Зена, они даже похожи... ладно, я обязана дать тебе кассету с записью!"). Всё это в целом было не особо ободряюще; девчушка была помешана на всякой романтичной ерунде, которую Линн как раз намеревалась исправить. Но, так или иначе, Линн - которая практически ни с кем не говорила о своем детстве - рассказала Джекки, как на восьмой день рождения она получила книгу древнегреческих мифов, и, когда на праздник через несколько часов заглянул ее отец, он обнаружил, что все дети играют, а Линн сидит на подоконнике, поглощенная чтением.
И затем всё как-то само решилось: после кофе Джекки спросила, будут ли они вместе работать над книгой, а Линн ответила, что она велит своему агенту составить контракт.
"Правда? - Джекки с видимым облегчением рассмеялась. - Я боялась, ты решишь, что я слишком двинута на романтике".
"Так и есть. Но... - Линн чуть не сказала 'Ты мне всё равно нравишься', однако вовремя спохватилась. - Мне нравится твоя одержимость".
Вот так Джекки Лионс и стала ее соавтором по биографии Зены.
Линн прокрутила следующую страницу и начала читать часть, где юная Зена повела ополчение своего родного города против напавшего на них военачальника. Неуверенный стук в дверь прервал ее мысли. Она повернулась и увидела в дверях кажущуюся взволнованной Кэрри, студентку с ее семинара по Зене.
"Здрасьте, профессор Дойл!"
Кэрри словно сбежала из шестидесятых, в потускневшей, отделанной шнурками футболке, коричневых легинсах до колена и порванных шлёпанцах - которые на занятиях она иногда снимала - на босых ногах. Она была с художественного факультета, а на семинар записалась после того, как посмотрела по телевизору мюзикл 1972-го года "Зена!".
"Кажется, я, типа, придумала идею для реферата!"
"Хорошо. Проходи, садись. Рассказывай".
Кэрри растянулась на стуле; Линн заметила, что она снова использовала левую руку в качестве блокнота.
"Ну, это, типа... я хочу сделать что-нибудь, э... - она негромко хихикнула, - о психосексуальной символике оружия Зены, как вам?"
Линн давно уже перестала удивляться тому, что вылетало из уст студентов, но это было чем-то новеньким. "Что?"
"Ну... ну, в смысле, вот меч, например, - Кэрри поставила в воздухе кавычки, - фаллический символ... Или шакрам, хм..., - она наморщила лоб. - Знаете, как... символ женской анатомии?"
"Символ женской анатомии, - медленно повторила Линн. Ее глаза метнулись к окну, но за ним было лишь серое, нахмуренное небо, больше напоминающее о ноябре, чем об апреле. Еще три недели, подумала она; весенний семестр закончится, и она возьмет творческий отпуск. Целый год можно будет посвятить только книге. - Не думаю, что хоть какой-нибудь предмет женской анатомии похож на шакрам".
"Эй, это же не я придумала, - Кэрри просмотрела записи синими чернилами на тонкой бледной руке. - Это с лекции по психологии... 'Феминизм и Фрейд'. Ну, я и говорю..."
"Кэрри, у нас история, а не психология".
"А, - обескураженная, Кэрри принялась накручивать на палец прядь пепельных волос. - Ну ладно, эм, тогда я, типа, подумаю о другой теме".
"Реферат надо сдать через три недели, - терпеливо сказала Линн. - Хочешь, я помогу тебе подобрать тему?"
"Нет, спасибо - я хочу, как это, покреативить? Ладно, в общем, я приду к вам в понедельник, на занятия. Ой, а что там прочитать? Я забыла".
"Главу четырнадцатую 'Анналов' Тацита и 'Жизнь двенадцати цезарей. Божественный Август' Светония. Мы будем обсуждать различия в них в свете возвращения Зены в Рим и преобразования Ливии".
"А, ясно, - Кэрри беспомощно смотрела на постер на стене; затем она снова повернулась к Линн, неожиданно оживившись. - О, а можно написать реферат про что-нибудь с мюзиклами?"
Линн вздохнула. "Нет, нельзя".
"Ну ладно... Придумаю что-нибудь еще, - Кэрри уныло встала. - До свиданья".
Снаружи начался дождь, по стеклу забарабанили первые капельки.
Еще три недели.

x x x

Университетский кафетерий был переполнен, так что Линн взяла сэндвич со стейком и кока-колу с собой в кабинет, где она могла спокойно поесть и пролистать свежий 'Журнал Античной Истории'; там оказалась короткая, но интересная статья о культе Ареса во Фракии. На середине статьи и сэндвича кто-то постучал и вошел.
"Линн?"
Она обернулась и увидела Питера Эриксона с кафедры политики - высокого блондина, симпатичного, отчасти напоминающего мальчишку, в коричневом вельветовом пиджаке в стиле кэжуал. На его лице сияла слегка нервная улыбка.
"Привет, Питер", - сказала она подчеркнуто нейтральным тоном.
Как всегда, при виде него она испытала раздражение, не столько им, сколько собой, и неявную вину. Их недолгие отношения начались где-то год назад, после того, как она во время бега сломала лодыжку. Тогда она и Питер едва знали друг друга: всего-то пару раз побеседовали на собраниях факультета; а потом - вот и он, помогает ей на лестнице, несет коробку с бумагами, предлагает донести домой книги и даже сходить за покупками. Перемены были, что называется, налицо. Она подшутила над его галантностью, чувствуя себя слегка неудобно и - всего чуть-чуть - польщенно; он ответил скромной шуткой в свой же адрес. К ее удивлению, оказалось, что у них есть кое-что общее: Питер любил историю древнего мира. Ей нравилось разговаривать с ним о греках и римлянах и делиться историями о поездках на места раскопок; он был единственным человеком среди ее знакомых, кто, как и она сама, прочитал невразумительный, ужасно переведенный польский исторический роман об Амазонках, 'Дщери Артемиды'. Он был добрым, нежным и внимательным, и Линн спрашивала себя, каково это было бы, жить с мужчиной вроде него, завести семью. Сейчас она подумала об этом как о скучнейшей затее.
"Как жизнь?" - спросила она.
"Просто прекрасно... Я хотел пригласить тебя пообедать, но вижу, ты уже... - он кивнул на ее сэндвич. - Это очень вредно, кстати".
Губы Линн сами собой сжались. Это вернуло воспоминания; плохие. Такие как обед с Питером в университетском кафе и его ласковые придирки - и заказ для нее салата. Ей следовало послать его сразу же, как только он принес ей из супермаркета обезжиренное молоко. Когда он сказал ей, что она тратит слишком много времени на просмотр фильмов о кун-фу, ее терпение лопнуло. Но вот объяснять знакомым, что именно сподвигло их разрыв, было бы затруднительно, если не считать того, что она не разговаривала со знакомыми о таких вещах.
"Входи", - нехотя сказала она
"Спасибо, - Питер прислонился к книжному шкафу, засунув руки в карманы брюк. - Как продвигается книга?"
"Хорошо... спасибо..."
"Да? Знаешь, я мог бы связать тебя с моим агентом..."
"У меня есть агент. А еще издатель. Кнофф".
"Отлично, - Питер попереминался с ноги на ногу, прокашлялся и повторил: - Отлично, - и она заранее знала, что последует дальше. - Так, эм... какие планы на сегодняшний вечер? Или на завтрашний?"
Она отвела глаза. "Питер..."
"Да брось, Линн. Ты хоть на одно свидание сходила после того, как мы расстались?"
На его лице было написано такое неподдельное беспокойство, что ей захотелось вышвырнуть его вон и захлопнуть дверь у него перед носом. Вместо этого она сказала: "Я не должна отчитываться о моей любовной жизни".
"Какой любовной жизни? С Зеной? - Питер махнул рукой в сторону постера. - Я хочу сказать, это же всё, что есть в твоей жизни. Всё, что ты делаешь..." - он покачал головой.
"Ты знаешь, что мы не созданы друг для друга".
"Да ну... а хоть кто-то для тебя создан, Линн? - Питер потер свой подбородок и вздохнул. - Однажды тебе придется столкнуться с тем фактом, что всё это сводится к твоим проблемам. Всё это возвращается к уходу твоей матери и..."
"Питер, - в том, что ее голос превратился в лед, очень острый лед, не было ничего похожего на попытку психоанализа. - Не начинай. Снова".
Телефон выбрал хорошее время, чтобы зазвонить. Она схватила трубку – резко, словно оружие.
"Линн?"
"О, привет, Джекки, - она с опозданием понадеялась, что Джекки не будет озадачена столь явным энтузиазмом в ее голосе. Джекки и не была.
"Слушай, я тут подумала... если сегодня вечером ты ничем не занята, я могла бы приехать к тебе с тем DVD, ну, знаешь, 'Любовь и война' с Терфелем и Ванесс - может, сделаем пару выписок..."
"Конечно. В шесть?"
"Ого, правда? - Джекки засмеялась, явно в восторге от собственного неожиданного успеха. Она никогда еще не бывала у Линн. - Просто здорово. Я буду в шесть... ну, около шести".
"На углу четырнадцатой и... "
"Я знаю этот дом, из серого кирпича, с синей вывеской - я там как-то встретила тебя в холле, помнишь? Квартира 8A, правильно?"
"Да. Тогда до встречи".
Линн повесила трубку и повернулась к Питеру.
"Ну вот, - сказала она. - У меня есть свидание".

x x x

На экране бородатый мужчина, с несколько пухловатым для Бога Войны лицом, стоял перед высокой женщиной в чем-то, что по идее костюмера должно было сойти за доспехи Зены; настоящая Зена, Линн была в этом твердо уверена, никогда не носила доспехов с золотыми розами на груди. Беспорядочно нагроможденные декорации и реквизит вокруг них представляли дворец богов на Олимпе, слегка потрепанный, что должно было подразумевать Сумерки Богов. Зена и Арес - которого в этой опере называли смешным именем Марте, итальянской версией "Марса" - исполняли дуэтом свою финальную партию, "Quel sacrifizio d'amore" ("Эта жертва для любви"); зловещий взрыв со стороны оркестра дал знак Аресу упасть в руки Зены и начать свою очень длинную смертельную сцену. Будучи законченным романтиком, Верди использовал малоизвестную версию легенды о Зене, в которой Арес отдал не только бессмертие, но и жизнь ради спасения Евы и Габриель. Пока Зена пела о своем горе и благодарности, умирающий Арес продолжал петь с замечательной энергией; Габриель и Ева присоединились к ним и тоже пели удивительно хорошо для людей, только что побывавших на краю смерти. Единственной, кто не пел, была Афина, которая была мертва и делала это довольно хорошо, если не обращать внимания на ее заметно дергающуюся правую руку.
Линн чуть откинула голову и перевела взгляд на окно. Уже окончательно стемнело, и, когда музыка на мгновение стихла, она даже услышала крапанье дождя и далекий шум машин с Шестой Авеню. Она посмотрела на Джекки, сидевшую рядом с ней на черном кожаном диване в гостиной, и чуть не спросила, не хочет ли она еще минералки, как вдруг заметила, что в глазах девчушки стоят слезы - вот глупость. Лучше было дождаться конца. Минут через пять - и после одного неуклюжего прощального поцелуя, Арес испустил последний вздох в руках Зены, а Зена решила, что это самое подходящее время наконец сказать ему, на пронзительно высокой ноте, что она любила его. Трагично прогремели заключительные аккорды, тяжелый занавес всё-таки опустился, и Джекки еле слышно сказала: "Разве не красиво?"
"Это было... интересно", - осторожно сказала Линн. Тяжесть, которую она ощутила в груди в последние секунды оперы, когда сцена стала полностью темной, кроме того места, где стояла Зена, захватила ее врасплох.
Она вытянула руку и зажгла лампу, из той пары, над которой недавно охала и ахала Джекки. Они были настоящим антиквариатом, с бронзовыми статуэтками Зены, Габриель и Арго, и резко выделялись на фоне скучной практичной обстановки Линн. Разумеется, сама она никогда не покупала ничего подобного; лампы были подарком ее коллег на ее тридцатилетие, три года назад.
Занавес на экране снова поднялся, и актеры вышли на поклон, Зену и Афина мирно держались за руки и улыбались, аплодисменты перешли в оглушительные овации. Линн взяла пульт и остановила запись, и Джекки вздрогнула от громкого голоса журналистки, рассказывающей о банде насильников в Лос-Анджелесе. Линн быстро заставила телевизор замолчать. Когда экран посерел, Джекки наградила ее разочарованным взглядом.
"Тебе не понравилось".
"Не то, чтобы... Будешь доедать?" - Линн указала на картонные коробки с китайской едой на журнальном столике.
"Нет, спасибо; мне только еще немного сельтерской воды".
"Эта опера, - Линн выложила на тарелку немного еще теплого мяса оранжевого оттенка, - это просто романтичная мифология, которая как раз и делает мою работу настолько трудной. Знаешь, сколько моих студентов уверено, что Зена и Габриель действительно двадцать пять лет проспали в ледяной пещере? Я бы не удивилась, если бы узнала, что глубоко внутри некоторые из них думают, что это Арес там их похоронил".
"А по-твоему, это невозможно?"
Линн перестала жевать и ошарашено взглянула на нее.
"Я хочу сказать... я имею в виду, что они спали... были заморожены в ледяной пещере, - торопливо объяснила Джекки. - Они - в общем, они действительно исчезли на двадцать пять лет, и не постарели..."
"Или так рассказывали люди. У нас же нет фотографий. Ясно, что они ушли в тень, учитывая все те армии из храмов, преследовавшие их, все помешанные на каком-то глупом пророчестве. Потом, какое-то время спустя, их снова заметили, отлично отдохнувших и в довольно хорошей форме".
"Но - ни на день не постарев?"
"Насколько мы знаем, их могло не быть лет пять, может, десять - эти двадцать пять лет могли оказаться всего-навсего поэтической чушью. Нельзя же воспринимать всё так буквально".
"Но Ливии было двадцать шесть, когда..."
"Мы даже не знаем точно, была ли Ливия дочерью Зены. В этом всё дело - у нас так много противоречивой информации, причем преимущественно вся эта информация попала к нам из вторых рук... - Линн отставила тарелку и глотнула колы. – Или, кто знает, может, к числу ее множества талантов относится и тот, что Зена изобрела крем против старения".
Джекки задумчиво улыбнулась. "Да, наверное, ты права..."
"Слушай, я постоянно имею с этим дело. Сегодня ко мне подошла студентка, спросила, можно ли ей написать реферат по Зене, мюзиклу".
"Что ты ей сказала?"
“Ну, я могла бы спросить ее, что она курила. Но проблема в том, что она могла всерьез мне ответить”.
“Ты сказала "нет"?”
"Конечно, я сказала "нет". Что я должна была сказать?"
"Ну... - Джекки с маленькой виноватой улыбкой подняла на нее глаза, разглаживая складки своего длинного платья. - Ты могла бы сказать ей написать реферат о соответствии мюзикла подлинной истории... Знаешь, так она могла бы написать о том, что ее интересует, и при этом проделать серьезную работу, и всё такое..."
Линн задумчиво на нее взглянула, вертя в руках стакан. Затем она чуть заметно пожала плечами и отвела глаза.
"Может, что-то в этом и есть".
"Серьезно? - Джекки засияла от гордости. - Всегда считала, что это всё может обогатить науку - фантазия, дух творчества... - она мечтательно закатила глаза. - Воображение..."
Линн поставила стакан на столик и встала. "А вот теперь ты меня пугаешь".
"Прости... Давай, я помогу тебе, - добавила Джекки, когда Линн взяла пустые тарелки. - Если ты переживаешь за свою книгу, можешь успокоиться. Это же твоя книга, а я так, ха-ха, скромный соавторик".
Они стояли в тесной крошечной кухоньке, выкладывая тарелки в мойку, когда пронзительной трелью зашелся телефон. Что-то в этой трели заставило Линн задрожать от нетерпения - или, возможно, потом ей просто стало так казаться. Она посмотрела вокруг, пытаясь вспомнить, где оставила телефон; он зазвонил снова, сердито и настойчиво. Наконец телефон оказался найден на туалетном столике в крошечной прихожей рядом с кухней, наполовину скрытый зонтиком Джекки. Линн схватила трубку на середине очередного звонка.
"Алло?"
Недолгая тишина на другом конце провода сменилась низким гудением. Затем звучный бархатный баритон сказал: "Линн? - она тотчас же узнала голос и ощутила острое волнение. - Это Марио Анхелотти..."
Ее пальцы, державшие трубку, сжались сильнее. Марио был на археологических раскопках в Македонии. У него сейчас было - сколько? четыре утра?
"Как дела?", - она попыталась заставить свой голос звучать обыденно.
"Мы кое-что нашли".
"Что же?"
"Храм Арррееза, - с акцентом произнес Марио. - На поверхности, понимаешь, это просто несколько камней... так что, как же это сказать... ничего удивительного, что никто не нашел его рррраньше... но подземные покои - белиссимо! Ээ... прекрасные! - телефон тихо шипел и трещал во время паузы в рассказе Марио. - И он как-то связан с твоей девочкой".
"Что? Так что вы там нашли? - она обернулась и увидела Джекки - она практически забыла про Джекки! - смотрящую на нее с бьющим через край любопытством.
"Возможно, что мы кое-что нашли - несколько оригинальных свитков Габриэллы".
Линн закатила дыхание. "Нет!"
Она услышала хохоток Марио. "Может быть, нет. Может быть, да. Хочешь приехать посмотреть, а?"
"Да. Да, конечно, - она пыталась игнорировать стучащую в висках кровь. - Я буду там так скоро, как только смогу".
"Я отправлю машину встретить тебя в аэропорту Фессалоников - там есть автобус, но он ненадежный. Только сообщи мне, когда отправишься, договорились? Так... запиши номер..." - Линн рванулась к столу взять ручку и блокнот; от волнения она опрокинула органайзер, и эти чертовы ручки с грохотом разлетелись по столу.
"У тебя там всё в порядке?"
"Да. Спасибо, Марио - я правда это ценю. Я буду там... первым же рейсом... и, Марио? Ничего там не трогайте, ладно?"
"Без проблем. Ой, Линн?"
"Да?"
"Мы нашли еще кое-что. Металлический круг..."
После минутной потери дара речи она сумела выдавить еле слышное: "Вы шутите".
"Нет, нет - мы нашли его. Может быть, это элемент обстановки, или украшение, понимаешь. Он, ээ... он в стене... мы его не доставали. Нужно быть очень осторожными. Но он так похож на шакрам Зены".
Повесив трубку, Линн собрала разбросанные ручки и карандаши, села за стол и включила монитор. Дожидаясь, пока она подключится к интернету, проклиная медленное соединение, она подумала, что должна позвонить отцу и рассказать ему. А затем ее вдруг огорошило, что она снова забыла про Джекки. Она резко обернулась, и как раз тогда Джекки спросила: "Что ты делаешь?"
"Заказываю билет до Греции".
"До Греции? - Джекки подошла ближе к лампе, ее глаза сверкали так же возбужденно, как когда она впервые пришла в кабинет Линн. - Они нашли что-то, имеющее отношение к Зене, да? Что-то важное?"
"Возможно, - Линн сделала паузу и добавила. - Это так же может оказаться подделкой", - проклятый заразный энтузиазм Джекки; ей и так было нелегко, сдерживая собственное волнение, настраивать себя на возможное разочарование - как это уже бывало прежде.
"Ну так что там?"
Она вздохнула. "Там может быть собрание оригинальных свитков Габриель".
Джекки поднесла руки ко рту и приглушенно произнесла: "О, Господи".
Линн вернулась к экрану и нажала на ссылку сайта путешествий. Пока она печатала свой запрос - Нью-Йорк-Фессалоники - Джекки подошла к ней и встала у нее за спиной. "Так ты туда летишь? Когда?"
"Завтра, если достану билет".
"О Боже, Линн, - мгновение она молчала. А потом протараторила. - Можно мне тоже полететь?"
"Не будь смешной", - появились результаты поиска; рейс на Единых Авиалиниях, с приземлением в Милане, вылет в половине седьмого. Есть свободные места.
"Ты должна взять меня с собой. Мы ведь вместе пишем эту книгу, так? Я имею в виду, ну ладно... я только соавтор... но ты же знаешь, это так важно..."
"Что ты собираешься делать на археологических раскопках?"
"То же, что и ты. Ты-то ведь тоже не археолог".
"Нет, но..."
"Тебе же может пригодиться помощник? Пожалуйста, - она наклонилась над столом, заглядывая Линн в глаза. - Это же шанс всей моей жизни. Слушай, я знаю, что смогу писать гораздо лучше, если смогу увидеть всё собственными глазами - если смогу прочувствовать это - неужели не понимаешь?"
"Джекки... если ты не в курсе, полет туда-обратно стоит две тысячи долларов".
"У меня есть деньги - мне только что заплатили за книгу о диетах".
"Что еще за книга о диетах?"
"Ну, знаешь, такая книга про диеты, к написанию которой я приложила руку... да неважно, не похоже, чтобы она когда-нибудь тебе понадобилась, - Джекки, заколебавшись, добавила, неуверенная, что Линн поняла шутку. - Ну, в смысле, ты же в такой хорошей… - она замолчала и откинула назад волосы с маленьким нервным смешком, который всегда у нее вырывался, когда она волновалась, что ее попытка пошутить была оскорбительной. - Линн, я могу заплатить за билет, не волнуйся об этом, ладно?"
Линн предприняла еще одну попытку слабого, преимущественно символического, сопротивления: "Я... я даже не знаю, есть ли билеты на этот рейс".
"Так ты проверь?"
Линн вздохнула и повернулась к компьютеру. Да какого черта, у нее хотя бы будет компания на полет. Как будто ей нужна компания, когда ее ждет такое открытие. Ее тело скрутило от волнения. Поиск... пожалуйста, подождите, сказал ей компьютер. Она почувствовала, как Джекки за ее спиной затаила дыхание. Затем замигали синие буквы, и на экран были выведены результаты поиска.
Она подняла голову, глядя на Джекки. "Ладно. Но я сижу у прохода".

А вот содержание разочаровало. Начала ЛК за упокой. Может, дальше будет хоть чуть-чуть за здравие...

Imagine how awesome, together we'd be.
So feel what I'm feeling
Come melt into me.

Греция.
Ее озарило, когда она шла по Бродвею от станции метро, обходя блестящие лужи на тротуаре, едва замечая проезжающие автомобили и шум толпы; после десяти Верхний Вест-Сайд с его ресторанами и барами всё еще был полон жизни.
Завтра она отправится в Грецию. Джекки остановилась и тряхнула головой, и обнаружила, что улыбается абсолютно незнакомой женщине, изящной платиновой блондинке, которая бросила на нее странный взгляд.
На что это похоже, задумалась она, идя дальше. Кипарисовые рощи, блеющие овцы на полях, и где-то среди зеленых холмов всё еще такие неприступные руины храма Ареса - и там, в какой-нибудь темной и таинственной древней зале - свитки Габриель. Джекки вздрогнула от бодрящего холода, вошедшего в вечерний воздух после того, как закончился дождь.
Завернув за угол, она оказалась в плотной серой ночи, вдали от светящегося Бродвея. Ей пришло в голову, что она даже не спросила Линн, какую одежду ей брать. Свитки Габриель... она попробовала вообразить, что держит их в руках - хрупкий пожелтевший папирус, или, возможно, дорогая гладкая кожа... а есть ли в них уникальный, волшебный запах старых книг? Коснувшись их, почувствовала ли бы она, что словно вступила в связь с самой Габриель? Будут ли они настоящими?
Джекки полезла в сумочку за ключами. Впервые она осознанно поняла, что частично дрожала и нервничала от мысли о том, что отправится в путешествие вместе с Линн. Это было невероятно, то, что она знала Линн всего лишь месяц или около того, а ощущение было, словно они были друзьями целую вечность. Конечно, большинство ее друзей вернулось в Массачусетс; после года в Нью-Йорке единственный человек, которого она действительно знала здесь, был Арти, и Арти был...
Арти был прямо перед нею, взволнованно маша ей "Привет!", пытаясь сдержать визжащего Джаспера, который рвался с поводка и смотрел на нее со своим золотолабрадорским оскалом Гуффи.
"Привет, Джаспер! - Джекки наклонилась, почесывая пса за теплым ухом. - Привет, Арти".
Арти был ее соседом - жил за соседней дверью - и взял ее под свое крыло практически с самого ее переезда сюда. Иногда она подозревала, что он набирается храбрости пригласить ее куда-нибудь. Арти был инженером-программистом и выглядел соответственно.
"Привет, Джекки, - он прокашлялся и продемонстрировал милую улыбку в стиле Джаспера. - Что так поздно, никак со свидания?"
"Не совсем. Я ужинала с Линн - ну, знаешь, Линн Дойл, я пишу с ней в соавторстве книгу", - она погладила Джаспера по морде, и он ткнулся ей в руку влажным носом.
"А, да, да, - Арти бодро закивал. - Книга. О твоей подруге, ээ, королеве варваров".
Она засмеялась, отодвигаясь, чтобы уклониться от лап Джаспера. "Королеве Воинов".
"Да, точно, не важно... Джаспер, ну-ка, прекрати! - Арти слабо дернул поводок. - Гм - кстати, тут ко мне хотела приехать мама, и я собирался сводить ее в понедельник в Филармонию, но, что ты думаешь - она всё переиграла и не приедет. А у меня остался лишний билет, я вот и подумал, что, может, ты бы..."
"О - спасибо, Арти, но, - он выжидающе смотрел на нее, и она поежилась от волнения и некоторого затруднения. - Думаю, что я... буду в это время в Греции".
"Что ты сказала?"
"Я лечу в Грецию. Завтра".
Джаспер в ответ негромко заскулил. Арти снял очки и потер переносицу, глядя краем глаза на Джекки. "Ого, ты не говорила мне, что улетаешь... а что так, в отпуск?"
"Нет-нет. Я лечу с Линн - я сама узнала только сегодня вечером - Арти, ты не поверишь, я сегодня сидела у Линн, а потом раз - и мы летим в Грецию, - она сделала паузу, чтобы передохнуть, и затем продолжила с нервным смешком. - Я несу чушь, да? - и прежде, чем Арти успел ответить, она продолжала. - Понимаешь, там нашли нечто очень важное... нечто, имеющее отношение к Зене. Что-то вроде археологической находки. Ты представляешь? Всегда мечтала побывать на раскопках!"
"Правда? - Арти вернул очки на глаза и изогнул бровь, не обращая внимания на недовольное ворчание Джаспера. - С тобой там всё будет в порядке?"
"Да, конечно, а что?"
"Ну, сама знаешь... хорошая девочка из Массачусетса посереди ничего - вдруг ты подхватишь какой-нибудь редкий вирус, или - Джаспер, сидеть! - или отравишься - там полная антисанитария..."
"Арти, я уже большая девочка".
"Ну да, а что, если там может оказаться много больших вирусов?"
"Угу, - никогда точно не зная, как следует реагировать на шутки Арти, она улыбнулась и похлопала его по руке. - Слушай, я правда ценю, что ты за мной приглядываешь… но честное слово, со мной ничего не случится".
"Ну ладно, что я могу знать. Я вообще не бывал за границей. Если, конечно, - Арти издал смущенный смешок, предсказывая шутку, - не считать Нью-Йорк. Ты знала? Мы, из Огайо, думаем, что Нью-Йорк - заграница".
"Да, точно, - Джекки неуверенно улыбнулась и снова принялась возиться с ключами. - Ладно, мне в самом деле надо идти, собирать вещи и вообще…"
"Ты надолго улетаешь?"
"Всего на десять дней. Линн должна вернуться до конца семестра".
"А, хорошо. Счастливого пути… видимо, ээ, теперь увидимся, когда ты вернешься".
"Конечно, - Джекки присела на корточки попрощаться с Джаспером, чуть вздрогнув и захихикав, когда он принялся облизывать ее лицо; затем она встала, приподнялась на цыпочках и неловко прижалась губами к щеке Арти. "Береги себя, ладно?"
"Ээ, конечно, - он наклонился поправить ошейник Джаспера - Ты тоже осторожней".
Джекки уже поднималась по лестнице, с ключами в руке, когда услышала позади себя голос Арти. "А как ты доберешься до аэропорта?"
Она обернулась. Арти стоял перед ней, в круге желтого света фонаря и казался еще более высоким и нескладным, чем обычно, с Джаспером, дергающимся на поводке, скулящем и дико бьющим хвостом.
"Наверное, на такси".
"А, ну, - Арти чуть заметно передернул плечами и поправил очки, - я, ээ, мог бы тебя подбросить".

x x x

"Ты никогда не беспокоилась из-за авиакатастроф и всего в том же духе?"
Линн откинулась в кресле, попивая пиво и как раз унюхав первый подозрительный запах пищи авиалинии. "Нет", - сказала она.
Это было маленькое чудо, а может, и не маленькое, что они вообще оказались на этом самолете. Разумеется, Линн планировала вызвать такси; а затем позвонила Джекки, сказала, что один ее приятель, Арчи… нет, Арти… предложил их подвезти. Арти оказался милым парнишкой, этаким дурачком из сказки; на нем была клетчатая рубашка, и он должен был носить очки с огромными толстыми стеклами. Он приехал на бежевом шевроле, который выглядел древнее, чем был на самом деле, на переднем сиденье рядом с ним сидела Джекки - взволнованная и такая летняя в своем светло-зеленом платье в мелкий синий цветочек - и лохматый скалящийся золотой лабрадор на заднем. "Что это?" - настороженно спросила Линн у выбирающегося из автомобиля, чтобы помочь с багажом, Арти, и он неловко хихикнул и объяснил, что Джаспер должен был отправиться с ними, потому что, ну, в общем, он просто не мог остаться один дома. Пока они запихивали чемодан Линн в багажник, его крышка безопасно отделила Арти от Джекки, и Арти остановился, глядя на Линн, и сказал с неожиданным вызовом в голосе, хотя и слегка робко: "Ты проследишь, чтобы с ней ничего не случилось, правда?" - "Да, конечно", - ответила она, слегка озадаченная и удивленная. Он успокоено кивнул и сказал: "Поехали".
По пути в аэропорт Джекки радостно болтала, Арти изредка бросал на нее вожделенные взгляды, ведя машину, а пес смотрел на Линн щенячьими глазами и пытался прижаться к ней; вскоре они застряли в ужасной пробке на кольцевой Белт-Парквей. Автомобили продвигались через час по чайной ложке, Арти настоял сойти с шоссе и попытаться в объезд, и какое-то время они кружили вокруг низеньких кирпичных домов и прохожих. Казалось, прошла целая вечность, а Джекки без умолку продолжала: "О нет, мы никогда не выберемся", и вытягивала шею, словно пытаясь увидеть выход. Линн неподвижно сидела, в душе желая кусать ногти, рвать волосы, а заодно убить Арти вместе с его псом. А вот Джаспер совершенно не обращал внимания на все их человеческие неприятности - автоматического похлопывания Линн по голове ему было достаточно, чтобы быть счастливым.
Наконец Джекки вспомнила, что у нее есть мобильный, в отчаянии набрала номер аэропорта, и - о, чудо! - "Рейс отложили. Мы спасены!" - воскликнула Джекки, смеясь и не в силах поверить, и Линн в конце концов смогла расслабиться и засмеяться вместе с ней. Рейс задержали на два часа; их транзит в Милане был достаточно продолжительным, так что им можно было не волноваться о рейсе на Фессалоники. Остаток пути прошел без происшествий. Прибыв, в конечном счете, в аэропорт, они с легкостью нашли терминал; Арти помог выгрузить их багаж, быстро обнял Джекки и получил от нее поцелуй в щеку, отчего сразу же запнулся на словах прощания, а Джаспер махал хвостом своей новой лучшей подруге Линн.
И вот - они здесь.
Джекки закрыла книжку в мягкой обложке - популярную, но, по мнению Линн, слишком романтичную 'Боги, Гробницы и Ученые: История Археологии', и повернулась к окну, глядя во тьму за иллюминатором. "Знаешь, - в ее голосе были зловещие нотки, - иногда в самолете я смотрю, и вокруг всё так обыденно… напитки, еда, люди читают книги и журналы, смотрят кино - и невозможно поверить, что может случиться что-нибудь плохое. А потом я думаю... сколько раз самолеты терпели крушение, а там были такие же люди, которые занимались обыденными делами, и вдруг..."
"Ты всегда таким образом поднимаешь настроение в полете?"
"Боже, я паникерша? Прости, - Джекки повернулась к ней с робкой улыбкой, перелистывая уголки страниц книги. - Иногда я просто... думаю о таких вот случаях".
"Об авиакатастрофах?"
"Нет, нет... знаешь, вроде как... жизнь и смерть".
"Я стараюсь о таком не думать, - затем она почему-то добавила. - Когда мне было двенадцать, я едва не погибла", - ее собственные слова поразили ее; это было то, о чем она почти никогда не говорила.
"Господи, - прошептала Джекки. - Что случилось?"
"Я пошла на пляж с кузиной и ее парнем. Мы заплыли слишком далеко и... я чуть не утонула".
"Боже, - Джекки покачала головой, широко распахнув глаза. - Какой ужас".
"Ну, это был не такой уж ужас. Я же всё еще жива".
Но это был ужас. Она много лет скрывала это даже от отца, главным образом потому, что не хотела доставить Салли проблем. Салли тогда было семнадцать, и она входила в школьную команду по плаванию; а Линн была слишком гордой, чтобы сказать Салли и Джефу, что она устала и хочет вернуться. И затем был страх, парализовавший ее ужас, соленая вода жгла нос и горло Линн, душила ее, она в панике крутилась, вода накрыла ее с головой, свет исчез - и такое унижение, Джеф вынес ее на берег, бросил на плед как мокрую тряпичную куклу, а люди вокруг нее кричали и суетились. А еще было другое воспоминание, хотя оно должно было быть галлюцинацией: воспоминание о том, как она погружается в ледяную воду, и ее члены застывают, вода заполняет ее рот и ноздри, ее кулаки беспомощно колотят в толстый слой льда.
Подавив дрожь, Линн вылила остаток своего пива в пластмассовую чашку и повернулась к Джекки, которая что-то говорила про... свитки Габриель.
"Прости, что?"
"Ты сразу же узнаешь, правда ли они настоящие свитки Габриель?"
"Не совсем так. Я видела образцы письма Габриель, так что у меня есть весьма хорошее представление. Но надо будет провести исследования, тесты - возраст пергамента и всё такое".
"Я просто знаю..." - начала Джекки с мечтательной улыбкой, но Линн ее перебила.
"Ты просто знаешь, что они настоящие? Пожалуйста, не говори так".
"Что, боишься, что я сглажу?"
"Нет, просто... - она встряхнула головой и отвела глаза. - Джекки, я так ужасно хочу верить, что они настоящие. Я уже проходила это прежде, и..."
"Ты боишься, что ошибка разобьет тебе сердце", - тихо сказала Джекки, и Линн вдруг почувствовала себя смущенной: она слишком много сказала, слишком много показала. Она поежилась, чувствуя, как ее кожу покалывает от напряжения. Неловкую тишину между ними нарушил мирской звон провозимого ужина.
"Ладно, - сказала Линн. - Это слегка слишком сильно".

x x x

Джекки запрокинула голову и позволила теплому ароматному порыву ветра пронестись по ее лицу и ее волосам. Греческая равнина, прекрасное небо с несколькими маленькими пушистыми облачками - оливковые деревья вдоль дороги, точно так же, как две тысячи лет назад, когда, возможно, сами Зена и Габриель путешествовали по этой дороге… жизнь просто не могла быть лучше. Нет, она должна была стать еще лучше, как только они доберутся до места раскопок. Ей не было слышно, о чем говорили Линн и Марио у джипа, но там точно было что-то про открытие. Закрыв глаза, Джекки попробовала представить, каким окажется храм: темный воздух, наполненный тяжестью веков, разрушенные колонны, возможно, ставшие сейчас, рассыпающиеся, даже величественней, чем когда они стояли высокие и гордые; фрески со сценами сражения - это, в конце концов, был Храм Войны - с ликами воинов, стертыми временем.
Она открыла глаза, улыбаясь солнечному дню и стаду безразличных ко всему овец. Каково это было, бродить по тому храму? Она бы почувствовала, что находится на месте, освященном присутствием богов? Боги… ну да, в то время они были для народа вполне настоящими. Свитки Габриель были полны историй о встречах с богами лицом к лицу, об Аресе и Зене, о ее собственной дружбе с Афродитой… они были просто чем-то вроде воображаемых друзей, которые у каждого бывают в детстве? Линн хотела исследовать в своей книге новую теорию: возможно, это не было целиком сказкой, возможно Зена и Габриель знали каких-нибудь жрецов, считавших себя земными воплощениями богов на земле, и умели убеждать. Линн всегда всему находила рациональное объяснение. Или пыталась найти.
Даже без богов, это будет отличное приключение. Это была такая честь, что Линн ее пригласила… ну ладно, скорей, она сама себя пригласила… но даже в этом случае, они собирались работать как одна команда, и она знала, что не разочарует Линн. Они будут не просто как команда, а как друзья... может, пока еще не друзья, но они ими станут, когда-нибудь. А пока, путешествие было великолепным - хорошо, за исключением части чуть-не-опоздали-на-рейс… Арти иногда мог быть таким лопухом - но всё остальное уже было более захватывающим, чем она ожидала. Быстрая пересадка в Милане, где они закусили бутербродами и капучино - аэропорт Фессалоник, наполненный кричащими, спешащими, отчаянно жестикулирующими людьми - где их встретил закипающий Марио, коренастый, загорелый человечек средних лет с остроконечной бородкой и оперным голосом... Джекки прищурилась и отбросила волосы с глаз.
Глядя на затылок и шею Марио - кажущиеся красными в свете солнца, она услышала, что он сказал: "Как я уже говорил, диск закреплен, или, как бы это сказать, воткнут, в стене…"
Это было на самом деле. Джекки мгновенно захлестнуло мощнейшее волнение, словно она только сейчас поняла, что это приключение было реально, что они действительно были в Греции, действительно направлялись в древний храм Ареса. Возможно, вся ее жизнь была преддверием этого: тихое, полное мечтаний и фантазий детство в ухоженном благопристойном городке в Новой Англии; юность в чтении книг и свиданиях с милым соседским мальчиком (через две калитки, если точно); четыре совершенно пустых года в программе гуманитарных наук в Уэльсе и ее внезапный порыв записаться на курсы древнегреческого языка; начало успешной, хотя и без гремящей славы, карьеры писательницы; тщательно продуманный переезд в Нью-Йорк. Всё это - дорога, которая вела сюда. Подождите-ка, это звучит ненормально - вот уж точно, занесло. На самом деле она никогда не переставала верить, что однажды с ней случится нечто совершенно особенное - но с другой стороны, ведь глубоко внутри в это верит каждый...
Сквозь шум ветра она услышала, как Линн сказала: "Целый свиток?", и Марио ответил что-то, что она не разобрала, если не считать "сумерки", "Арес" и "обычная версия". Улыбаясь себе, она вытянула руку, чтобы почувствовать прикосновение ветра к ее ладони, почувствовать, как он протекает сквозь ее пальцы. Вдалеке виднелась сказочная деревня, раскинувшаяся у подножия изумрудного холма, на вершине рос ряд кипарисов, высоких и изящных, их тонкие очертания четко выделялись черным на фоне ярко-синего неба. Если что-то особенное и случалось с нею, это было здесь.

x x x

"Господи всевышний".
Я знала, что она это скажет - откликнулась эхом мысль где-то в подсознании Линн - и исчезла раньше, чем успела окончательно сформироваться; сама она была ошеломлена почти так же, как Джекки.
Снаружи храм выглядел не ахти - всего лишь груда камней, не поддававшихся описанию, уже заросших пышной травой и кустами; неудивительно, что до недавних пор археологам не приходило в голову здесь копать. От пола в храме ничего не осталось, за исключением нескольких мозаичных плиток, слишком старых и разбитых, чтобы разобрать, что на них было. Но команда Марио нашла ход, ведущий в просторный подземный зал, и вот там-то они сейчас и стояли.
Четырех больших ламп, оставленных рабочими, не хватало для полного освещения зала, и частично стены и пол были погружены во мрак; но то, что можно было разглядеть в режущем глаза желтоватом отсвете, было просто поразительным - а Линн всегда считала, что ее трудно поразить. Расписанные картинами стены - яркие цвета, четкие линии... они выглядели так, словно их закончили месяц назад. Они изображали сражения, ничего удивительного, раз уж это был храм Бога Войны; в частности, одна из картин, посереди стены напротив входа, особенно бросалась в глаза. Линн подошла ближе, чтобы получше рассмотреть ее. Это была Зена - черные кожаные доспехи, черные как смоль волосы и синие глаза, шакрам в руке - сражающаяся с римлянами у серых городских стен. И была другая женщина, ниже ростом, с короткими светлыми волосами, в красном топе и короткой юбке, несущаяся по полю битвы на белой лошади, с мечом в руке.
"Габриель", - прошептала Джекки у нее за спиной.
"Да, мы думаем, что это Габриэлла, - голос Марио резонировал под низким потолком. - Большая редкость - прекрасная - вообще ведь мало портретов Габриэллы".
"Странно, - сказала Джекки, - на ней нет никаких доспехов. Ну ладно, она известна как поэт, а не воин..."
"У нее меч, - Линн в раздумье вскинула голову. - Думаю, что это сражение в Салоне - помните, когда Зена хотела, чтобы Габриель осталась при ней как ее писец..."
"Боже, точно, а потом римляне устроили для них ловушку, и Габриель пренебрегла приказом Зены и выехала на поле боя, чтобы спасти ее…"
Линн повернулась на месте, оглядывая зал. Украшений было немного: четыре колонны из черного мрамора, с вырезанными на них оружием и черепами, пара ниш в стенах с бронзовыми статуэтками амазонок в них, несколько мечей, щитов и боевых топоров на стенах... и там, ярко освещенный и вонзенный в огромную гладкую каменную глыбу, мерцал металлический круг с кривой рукояткой посередине.
"Шакрам… - было странно услышать свой голос в этом подземном зале разрушенного храма. Она подошла к стене и остановилась, позади нее раздалось тихое эхо шагов Джекки. - Вы еще не пытались извлечь его?"
"Мы должны действовать, ээ, - Марио сделал паузу, вспоминая слово, - очень осторожно. Было бы ужасно нанести вред..."
Линн протянула руку к шакраму, но не коснулась его, пока. Она провела ладонью по глыбе. "Это дверь?"
"Похоже на дверь, да? - Марио коснулся тонкой как волос трещины в стене. - Возможно, там еще один потайной зал. Но пока мы не знаем, как ее открыть".
"Что там, по-вашему, находится?" - спросила Джекки.
"Хм... может быть, золото, серебро - tesori - сокровища храма..."
"Или, может быть, свитки", - сказала Джекки.
"Свитки... да, свитки мы нашли в этом зале, - Марио махнул в сторону большого темного сундука у стены. - Вон они".
Джекки сделала несколько шажков к сундуку, затем остановилась и смущенно перевела взгляд с Марио на Линн.
"О, сейчас их там уже нет, - Марио хихикнул, его темные глаза весело блеснули. - Они вас дожидаются - в кабинете".
"Нам можно их увидеть?" - Линн надеялся, что ее голос будет твердым, хотя сердце колотилось как сумасшедшее.
"Да-да, я немедленно покажу их вам, - Марио махнул рукой, указывая на выход из храма. - Идемте со мной".
"Здорово, - сказала Линн. - Марио…" - она не знала точно, что сказать, и наконец неуклюже выдавила "grazie".
"De niente, - он усмехнулся и похлопал ее по плечу. - Я бы не мог - как там это говорится-то? - я не хотел бы, чтобы ты пропустила это ни за что на свете".

x x x

Я продолжаю думать о том, что случилось прошлым вечером в таверне. Когда мы с Зеной пошли ужинать, кто-то сказал хозяйке таверны, кто мы такие. И она вдруг оказалась у нашего стола, закричала на нас, велела нам убираться...
"Хм... похоже на дневник, - пробормотала Линн. - Или на какие-нибудь заметки...”
"Удивительно, - сказала Джекки. - Удивительно..."
Она не была уверена, как давно они ушли с раскопок и находятся здесь, в кабинете, досконально исследуя свитки, которых они касались только в защитных перчатках из хлопка. Выглянув в окно, она увидела, что уже стемнело. Пергаменты были разложены на большом деревянном столе, под ровным желтоватым светом лампы на потолке; здесь были табуретки, но Джекки и Линн приходилось стоять, чтобы прочитать свитки, лежащие далеко от края стола. Некоторые из них были знакомы, их копии сумели дожить до наших дней целыми и невредимыми (а эти в самом деле были написаны рукой Габриель?); другие, вроде рассказывающих о смерти Элая и о финальном аккорде Сумерек богов, были потеряны, если не считать отрывков, выявленных современными историками. Видеть их вот так, целиком, читать текст, обтекающий те известные фрагменты, должно было быть крайне волнительным, но чувства были почему-то притупленными. Где-то на уровне подсознания Джекки знала, что полностью осознает всю ошеломительность этого лишь какое-то время спустя.
Она представила Габриель, ссутулившуюся за деревянным столом в комнате в таверне, пишущую при свете шипящей масляной лампы.
Она кричала, что ей не нужны наши деньги и что она не хочет видеть нас в своей таверне. Она смотрела прямо на Зену и кричала "убийца", и я ошеломленно подумала, что неужели эта женщина могла быть связана с прошлым Зены. Но прошлое было не при чем. Оказывается, ее муж служил в римском легионе в Северной Африке, где Зена и я помогли кочевникам победить римлян. Он был там убит. Она продолжала кричать, и Зена встала из-за стола, с застывшим лицом, и направилась к двери. Это должно было быть для нее ужасно, знать, что не вся боль, которую она причинила невинным людям, была из прошлого - прошлого, которое она давно оставила позади. Если бы только она поговорила со мной об этом, но я знаю, что она не станет. Нам надо подготовиться к новому сражению; мы выступим против разбойника по имени Орхан, чья армия напала на несколько деревень в Парфии - деревень, которые некому было защитить, потому что они лежат на земле, оспариваемой двумя городами. Новый день, новая битва.
И еще кое-что сегодня случилось. Мы проезжали мимо деревушки у подножия холма. Я заметила, что на лице Зены появилось странное, отсутствующее выражение, и я набралась храбрости спросить у нее, что не так. Она наконец сказала мне. Это была та самая деревня, где много, много лет назад она спасла ребенка от смерти от руки ее собственных солдат, прошла сквозь строй и выжила, и затем присоединилась к Гераклу, разделалась со своей бывшей армией и начала новую жизнь, сражаясь за добро. Я сказала ей, что это должно быть хорошо - вернуться сюда; здесь она родилась для новой жизни. Она пожала плечами и пробормотала “наверное”, но я точно могу сказать, что ее мысли были в другом месте. Я больше не настаивала. Я должна найти способ описать всё это в моем следующем свитке, после того, как мы покончим с Орханом. Я никогда не писала о той части прошлого Зены - как она перевернула свою жизнь и стала человеком, которого я знаю. Теперь у меня есть хороший шанс для этого.
"Ну вот, - сказала Линн. - Здесь он обрывается”.
Что-то в молчании Джекки заставило ее поднять на ту глаза. Джекки смотрела прямо перед собой, с отчужденным, почти ошеломленным лицом.
"Что? - спустя еще секунду Линн вытянула руку и легонько ударила Джекки в плечо. - Ну что такое?"
Вздрогнув, Джекки посмотрела на нее и моргнула, полуоткрыв рот.
"Тогда она умерла", - сказала она сиплым шепотом.
"Кто?"
Джекки закашлялась и выпрямилась. "Зена".
Линн почему-то чуть вздрогнула. "Что ты говоришь?"
"Я думаю, что она умерла в той битве. Я не знаю, откуда..."
"Шестое чувство?"
"Ладно, знаю, ты будешь смеяться, но я просто..." - она покачала головой и замолчала.
"Еще напой мотивчик Секретных Материалов", - с кривой усмешкой сказала Линн. Раздражало то, что глупость Джекки была заразной; теперь она и сама слегка задергалась.
"Но это ведь могло бы быть правдой, разве нет? Я имею в виду, никто не знает, как она умерла. Всё, что мы знаем, - что это было спустя какое-то время после осады Аримина..."
"Из того, что мы знаем, это могло быть и в самом Аримине."
"Но он был написан позже", - Джекки быстро кивнула на свиток.
"Кто это сказал?"
Глаза Джекки робко моргнули. "Ну... наверное, я просто замечталась".
Линн вздохнула и посмотрела на свои часы. "По-моему, на эту ночь мы достаточно начитались".
"Прости, - Джекки посмотрела вниз, затем издала маленький нервный смешок. - Ты, наверное, уже жалеешь, что взяла меня с собой..."
"Нет, пока еще не жалею, - Линн сама слышала, как неискренне звучал ее голос. Правда была в том, она никак не могла избавиться от того странного тяжелого чувства. - Идем, поищем, где они здесь питаются. Умираю с голоду".

x x x

Она была одна на поляне, сидела на поваленном дереве у догорающего костра, уронив голову на руки. Она не плакала, но ее глаза были полны слёз.
Она подняла голову и посмотрела на чистое безлунное небо.
Я люблю тебя, Зена.
Ночь была тихой, даже ветра не было. Тихо как в могиле.
Ее лучшая подруга была мертва. Она только что оставила прах Зены в урне из черного камня в семейном склепе в Амфиполисе, в том самом склепе, где много лет назад она увидела, как Зена разговаривала с мертвым братом. Тяжело быть одной. - Ты не одна...
А теперь она была одной, настолько одной...
Или, возможно, нет.
Она напряглась, а затем поняла, кто это был. Чуть повернув голову, она увидела, что он сидит рядом с ней на бревне; увидела его лицо, искры костра отражались в его темных глазах. В последний раз она видела его, когда он отнес тело Зены к костру и неловко опустил ее - коснулся ее щеки, словно продолжая надеяться разбудить ее, поднял ее руку и наконец отпустил, выражение его лица было ошеломленным и беспомощным. Она не была уверена, как скоро он исчез, после того как огонь взмыл и поглотил сухие ветви; она только знала, что взглянула раз в его сторону, наполовину ослепшая от слез, и дыма, и горя, и его уже не было.
Сейчас он был здесь, рядом с ней, смотрел на нее. В следующую секунду она отвернулась, затем пододвинулась ближе к нему и вздохнула, прислонившись головой к его плечу. Никто больше не знал ее так, как знали они, никто не любил ее так, как любили они. Он не двигался; они продолжали сидеть так, в молчании и напряжении, пока из ее глаз не брызнули без предупреждения слёзы, и она начала рыдать. Как я могу продолжать жить? Мысль об этом цеплялась за ее душу, и хуже всего было знать, что ни она, ни кто-либо еще ничего не могли сделать, чтобы это остановить. Она услышала его бормотанье: "Всё будет хорошо..." - и его слова на мгновение выдернули ее из ее бездны отчаяния, заменив боль волной гнева.
"Ты должен был быть там! - хрипло кричала она, повернувшись к нему лицом. - Ты должен был быть там, ублюдок... ты позволил этому случиться... ты это допустил..."
Она кричала это снова и снова, колотя его кулаками по груди и лицу; он не пытался отразить ее удары. Наконец ее ярость иссушила себя, как и слёзы; она уронила руки и уставилась в землю, тяжело дыша.
"Чувствуешь себя лучше?" - буркнул он.
"Нет", - она отвернулась от него и встала, глядя на мерцающие тлеющие угольки костра и последние гаснущие искорки. Она бесцельно прошлась по краю поляны. Почему это могло заставить ее чувствовать себя лучше? Это была не его вина, что они вместе с ополчением сражались с бандитом Орханом и его армией, и одна стрела, которую Зена не поймала, поразила ее прямо над нагрудными латами. Дальше всё произошло так быстро и без эмоций, словно было дурным сном: еще две стрелы нашли Зену, пока она вытаскивала первую, попавшую ей в грудь; Зена рухнула на колени и умудрилась подняться, и снова встретила стрелу, еще одну. К тому времени, когда Габриель прорвалась к ней, она уже не двигалась, а ее глаза смотрели вверх, невидящие, мертвые. Не его вина.
Возможно, она стала двигаться медленнее, или возможно, одна стрела была слишком быстрой. Возможно, ее преследовала мысль, что ее новый путь, новая жизнь начались в этой долине и что, может, круг замкнулся; или какая-нибудь другая мысль. Или возможно, ее удача просто закончилась. Люди с нашей работой до старости не доживают, сказала однажды Зена.
"Чего ты хочешь здесь, Арес? Мне не нужна твоя помощь".
А затем он был прямо перед нею. Она с трудом видела в темноте его черты, только сверкающие глаза. Наконец он сказал, "Мне нужна твоя".
Она почувствовала тошноту. "Что? - прошептала она. - По-твоему, я соглашусь..."
"Прекрати, - он схватил ее за руку. - Пойди со мной".
"Куда?"
"В храм. Он тебе понадобится", - в его руке появился шакрам Зены, который она прикрепила к седлу Арго. Он на мгновение замер, глядя на шакрам, а затем передал ей. Не успела она и слова сказать, как воздух вокруг них закружился и замерцал, и когда пятна от головокружения обрели очертания, они оказались в зале, без дверей и окон. В одной стене было что-то вроде дверного проема, от пола до потолка, но проем вел в другую залу, пустую и тускло освещенную.
Она озиралась вокруг, совершенно ничего не понимая. В свете горящих факелов она могла разглядеть картины на стенах; одна из них изображала Зену и ее саму в битве при Салоне. Она занервничала; она не хотела снова начать плакать.
"Что ты..."
"Подойди сюда, - он указал на проход, и она осторожно прошла вслед за ним. - Я иду туда, - она попыталась заглянуть внутрь, но он преградил ей путь. Ее живот скрутило; ее удивило, что она всё еще могла чувствовать беспокойство. - Как только дверь закроется, - он указал на две плоские каменные плиты по обе стороны прохода, на каждой из которых блестел металлический полукруг, - ты возьмешь шакрам и поместишь его в круг".
Она посмотрела на него. Его лицо почти целиком было скрыто тенью, и она не могла видеть его.
"И что тогда будет?"
"Дверь будет запечатана".
"Дверь будет запечатана... - она непонимающе взглянула на него. - Что... что ты собираешься сделать?"
Он отвернулся к проходу. После краткой тишины он сказал: "Спать". Его голос, казалось, отозвался в пещере глухим эхом.
Слезы снова принялись душить ее. "Арес, я... - она коснулась его руки. - Я не могу..."
"Я любил ее", - сказал он.
Она попыталась заставить свой голос звучать ровно. "Я знаю, - она отошла от него и прислонилась к стене, закрыв глаза. Шакрам выскользнул из ее руки и с дребезжанием покатился по полу - печальная песня, медленно стихавшая где-то далеко. - Мы оба ее любили. Люди теряют тех, кого любят, всё время - и продолжают жить..."
"Проклятье, - рявкнул он. - Не целую же вечность!"
Она хотела сказать, что, возможно, однажды он забудет. Но он, должно быть, тоже думал об этом. Возможно, это было хуже.
Когда она открыла глаза, она увидела его лицо в красноватом, дрожащем свете факела. Она не могла сказать, выглядел ли он испуганным или рассерженным, или и то, и другое. "Какой смысл?" - сказал он.
"Ты винишь себя? - мягко спросила она. - Это была не твоя вина - это была просто еще одна битва..."
Она увидела, как его передернуло от отвращения. "Правильно, просто еще одна битва, - его губы искривились не то в гримасе боли, не то в горькой жестокой усмешке. - Битвы, кровь... смерть - это ведь моя сущность, помнишь?"
Не в силах пошевелиться, она услышала тихое потрескивание факела, и другой звук, похожий на звон упавшей капли.
Наконец она сказала: "И ты хочешь быть запертым здесь, в этой гробнице... навечно..."
"Пока она не вернется".
Вздрогнув, она повернулась к нему. "Что?"
"Пока она не вернется. Когда придет время... она сможет освободить меня. Она - единственная, кто сможет открыть печать".
"Ты говоришь о следующей жизни? Но как она сможет..."
"Это - следующее, что ты должна сделать. Запиши это".
"Арес... я не знаю..."
Он подошел ближе, нависнув над нею.
"Габриель, - он запнулся и тяжело сглотнул, с трудом выдавливая следующее слово. - Пожалуйста".
Она хотела сказать ему, что без него она будет еще более одинокой. Она слабо покачала головой. В полутьме она увидела, как его губы сжались, а его руки схватили ее за плечи.
"Я - Бог Войны. Если всё станет плохо, что, по-твоему, я буду делать? - что-то в его глазах заставило ее захотеть отпрянуть; что-то, что напомнило ей, что, несмотря на горе, которое они разделяли, он не был простым человеком - и что его горе не будет похоже на ее. - Ее не будет рядом... чтобы остановить меня. И у тебя не будет другого шанса, - он тихо добавил. - Она бы этого хотела".
"Она бы хотела этого? Запереть тебя в какой-то пещере... заживо похоронить? Арес, она бы хотела, чтобы ты продолжал жить... она знала, что ты мог стать лучше..."
"О да. Мечтай дальше".
Ее глаза стали мокрыми, а горло сжала болезненная судорога. Когда она смогла дышать, то глубоко вздохнула. "Я сделаю это".
Он отпустил ее и отошел, расслабив плечи. Сейчас он выглядел очень человечным, человечным, и старым, и уставшим.
"Мне так жаль", - прошептала она.
"Похоже, я буду твоим должником".
"Мы ведь были друзьями? - она едва не улыбнулась воспоминаниям, которые уже не казались реальными. - Друзьями... Арес - помнишь, то время на ферме, когда ты был смертным... мы сидели у очага, и она..."
"Не надо".
Она отвела глаза, подавляя новое рыдание. Наконец она сказала: "Мне понадобится что-то, на чем можно писать..." Прежде, чем она успела закончить, рядом с шакрамом на полу появились кусок пергамента и перо.
"Свиток - положи туда, - он указал на нишу в стене. - Под статуей есть место".
"Хорошо", - сказала она.
"Ну что ж, тогда всё", - он поднял руку, поднес к ее лицу, будто хотел коснуться ее; затем снова ее уронил.
"Прощай, Арес", - сказала она, почти неслышно. Она взяла его за руку, на секунду легонько сжала.
"Прощай", - сказал он.
Она пошла взять шакрам. Когда она наклонилась подобрать оружие, ее ноги перестали ее слушаться, и она упала на холодный пол. Она видела, как он развернулся и прошел в проем; она смотрела, как две части стены начали скользить друг к другу, беззвучно, как по волшебству, пока проход не закрылся.
Она встала и подошла к стене. Слёзы слепили ее, а руки дрожали, но каким-то образом она сумела вложить шакрам в круг. Ее пальцы пронзил слабый импульс, и она резко отдернула их; вокруг металла танцевали и искрились крошечные вспышки и искорки синего света.
Когда искры исчезли, она снова осторожно прикоснулась к шакраму. Ничего не случилось. Она дернула его. Казалось, шакрам стал со стеной единым целым.
"Я буду скучать без тебя, Арес", - сказала она. Она не знала, мог ли он еще слышать ее; легче было думать, что не мог.

ЗЫ. И "Парфянии" не существовало никогда, кстати. Правильно либо Парфия, либо Парфянское царство.

I can kill demons. I can crash cars. Things are looking up! © Buffy the Vampire Slayer