Дата: Суббота, 2009-03-14, 2:59 PM | Сообщение # 53
Зенайт со стажем
Я: саббер
Сообщений: 309
Статус: отсутствует
Quote (winter)
Почему же только небольшой???
потому что являюсь большой поклонницей другого персонажа "Боитесь ли вы темноты?"..клёво..я люблю читать подобные рассказы..мне даже показалось, что сама Зена это писала..её мысли..чувства) Любовь..это сознательный шаг на боль
Сообщение отредактировал Freex - Суббота, 2009-03-14, 3:00 PM
Конечно, сама!! точнее, она говорила, а я записывала с ее слов
Quote (Netuz)
Некоторые вещи лучше слышны в тишине...
/выключила все звуки/ Lils,
Quote (Maria)
Больно, хоть и правда...
Увы... иногда надо делать больно, люди не всегда понимают то, что хочешь им сказать...
Quote (Maria)
Как описать свои эмоции, если у меня уже кончились все слова
Ну... можно поцитировать особенно понравившиеся кусочки
Сегодня - рассказ об Афродите А видео-иллюстрацию к этому рассказу можно посмотреть здесь
I am a woman in love
Я настолько хороша, что влюбляюсь в себя каждый раз, как вижу свое отражение. Кокетливо потряхиваю кудряшками, мило улыбаюсь и думаю о том, как же угораздило меня родиться такой красивой?! Морская вода омолаживает кожу, а я родилась из морской пены – частица моря всегда во мне. Со мной. Ох уж эти смертные! Опять подарили мне рыбу! И положили прямо на алтарь, где я хотела расставить свои украшения! Теперь этого не сделать, фу! Придется звать Купидона, чтобы он разобрался! Так о чем это я? Ах да! Я – богиня любви, если кто еще меня не знает. У меня всегда хорошее настроение и розовые наряды, да и вы недолго останетесь скучным чурбаном рядом со мной. Один только мой поцелуй – и все девушки мира будут бегать за вами! Я легкомысленна, как считают мои божественные родственники. Влюбляюсь каждый день, то плачу, то смеюсь, вожусь со смертными, как с собственными детьми не возилась – но что поделать, если мне нравится моя работа? Я обычная влюбленная женщина – я влюблена во всех! Мне нравится соединять сердца. Отбирать у Судеб нити и запутывать их по-своему, более изощренно. Я могу связать узами вечной любви тех, кто даже никогда бы и не встретился без моего участия! Вы думаете, Арес просто так бегает за Зеной? Ах, оставьте, сдалась она кровожадному богу войны! Он бы уже десять таких нашел с момента, как она стала доброй! Но… всего лишь один взмах рукой – и мой братец, бродит за ней, как приклеенный. Я считаю, что поступила правильно. Иногда даже самому жестокому зверю нужен кто-то, чьей ласки он будет добиваться. Нужен хозяин. Или хозяйка. Мой брат – не исключение. Скорее, подтверждение правила. Да и сама Зена… Я чувствую ее тревогу. Всегда чувствовала, как и тревоги остальных. Мне стоит только захотеть, чтобы понять, что на уме у смертного. Это слишком просто, но мне нравится. Я же блондинка, разве нам можно поручать что-то сложное? Так вот, возвращаясь к Зене. Я хотела сделать ее самой счастливой женщиной в мире, ведь она заслужила это. И я почти достигла успеха. Она любит и любима. Но… но я не уверена, что это один и тот же человек. Ах… как раньше все было просто! Туда-сюда, осыпать этих любовной пыльцой, тех погладить по голове и навеять хороших снов… После Сумерек я уже не могу позволять себе быть такой же беспечной, как прежде. Конечно, я все еще купаюсь в ванне из шоколадной пены, корчу забавные рожицы, зову всех подряд «душистым горошком» и ношу розовое. Мы с Габриэль по-прежнему болтаем, как две лучшие подружки, шепчемся и бросаем хитрые взгляды на Зену и Ареса, которые нехотя позволяют нам обсуждать их и смеяться над ними. Однако сердце мое кровоточит. Сумерки украли у меня Гефеста. Забрали его с собой, в ту страну, где солнце никогда не поднимает веки. Я тогда впервые оделась иначе. Всего лишь сменила цвет. Сердце мое обливается кровью, но это не мешает мне по-прежнему любить ее. Мою ненаглядную Габриэль, смертную, ради которой я всегда делала все и даже больше. У всех богов есть свои фавориты, ведь так? И все они любят их. А я в своих – влюблена. Но теперь мы – беззащитны. У нас нет уверенности в том, что завтрашний день пройдет спокойно. Откуда ждать опасности? От кого защищаться? Верховные боги ушли, а новых мы так и не выбрали. Арес не хочет связываться с властью. Он слишком умен, чтобы не понимать: новые Сумерки не за горами. И ему не хочется, с вершин Олимпа, смотреть, как они подползают. Вера греков в Единого бога подорвала наши силы. Ведь бессмертные бессмертны до тех пор, пока в них верят. Пока о них помнят. Хи, он называет себя Богом Любви, всеобщей, всеохватывающей. А кто же тогда я? Что осталось для меня? Кому осталась я сама? Я всего лишь – влюбленная женщина. На века. Вы помните меня? Вы в меня верите?
ну ни че се... как все запутано.. Сначала, думала - просто забавный рассказик, у тут нате вам!
Винтер..., вот это надо так суметь переплести в 3-х страницах печатного текста столько историй одновременно! И, что самое у каждой из них, есть продолжение...
С удовольствием бы прочитала бы полноценный роман"I am a woman in love"... думается описанные сюжетные линии того достойны.
То, что Ты не саббер - это не твоя заслуга, а наша с Нетуз недоработка!!!
Диточка, милая, незабываемая. Вин, ты не пишешь рассказики это действительно истории, раскрывающие самые потаенные мысли персонажей, спасибо))) Манией величия я не страдаю - я ей наслаждаюсь
Дата: Понедельник, 2009-11-02, 10:58 PM | Сообщение # 62
Невеста Роз
Я: битекстер
Сообщений: 4130
Статус: отсутствует
Quote (TaNet)
И, что самое у каждой из них, есть продолжение...
Наверное))) только вот у меня они пока без продолжений:?
Quote (Netuz)
Диточка, милая, незабываемая
Люблю ее нежно))
Quote (Idrial)
Нет слов)
Ну(((
Вроде, этот рассказик я сюда не выкладывала
Мужчины с усами и без
Когда я стояла рядом с твоим гробом – боги, это звучит так ужасающе! - я смотрела не на него. Я не могла заставить себя откинуть крышку. Поверить. Потому что просто стоя рядом, я могла продолжать убеждать себя в том, что тебя ТАМ нет. Совсем нет. Это пустой ящик, который ты оставила мне, когда захотела уйти. Может быть, ты посчитала, что так мне будет легче – я не знаю, что творится у тебя в голове. В любом случае, легче почему-что не становилось. Я просто застыла во времени, заблудилась в словах, звуках, ощущениях. Все слилось в одно – ровный гул в ушах, сквозь который все время кто-то пытался пробиться. Я не то, чтобы не позволяла... Мне не было это нужно. Я была одна, без тебя, и мне не нужен был кто-то другой. Я обнимала их, улыбалась им, кивала в ответ на утешающие слова, но – была ли это я или лишь мое подобие, четко играющее поставленную роль? Автолик появился тогда слишком внезапно. Уже одно то, что он хотел украсть гроб – с тобой или без, тогда это не имело значения – вогнало меня в бешенство. Я готова была растерзать его за проявленное бессердечие. А его слова о том, что ты внутри него – я не желала даже пытаться вникать, настолько бессмысленно это было. Особенно в тот момент. И, только следя за ним во время того, как он спасал тебя от сожжения, я начала понимать. Чудеса окружали не только меня, они доставались каждому, кто так или иначе общался с тобой. Твоя жизнь была переполнена ими – разве можно было не делиться? И все равно я не могла представить себе, как ты вселилась в него. Кого уломала – Аида или Персефону, чтобы они позволили тебе проделывать все те невероятные вещи, на которые ты была способна и здесь. А может быть, ты никого и ни о чем не просила, а просто взяла то, что требовалось. Этот вариант был более правдоподобным. Я не верила до той секунды, пока ты не заговорила. Странно так – твои интонации, в голосе Автолика... это было ужасно. Ужасно успокаивающе. Я еще не верила, но уже шла к тебе. Я не знаю, как мы оказались... там. Возможно, проделки богов. Возможно – твои собственные. В любом случае – не Греция. Не земля. Что-то, чего не ощутить. Без времени, вне пространства... И кто-то остался там далеко, чтобы нам завидовать. Ты, конечно же, успокаивала меня, когда я пыталась заплакать. У меня почти получилось – от радости или от чего-то еще. Но ты улыбалась, и мне хотелось улыбаться в ответ. В тот момент я забыла про Автолика. Совсем. Хотелось остаться с тобой, даже здесь, где нет ни ветра, ни солнца, ни луны, ни... бессмертия? А еще ты меня поцеловала. Я не думала, не гадала, что ты сделаешь это. Это было последним, о чем я желала. Но так случилось. И я растворилась в том поцелуе, даже не усомнившись ни в чем. Все было слишком просто. Слишком желанно. Я так хотела, чтобы ты вернулась. А возвращаться пришлось мне. И отрывать с сожалением себя не от твоих губ, а от губ Автолика. По моему восторженному взгляду он все понял. Или сделал вид, что понял. Во всяком случае, шутить он принялся почти сразу. А я не могла отвечать ему на вопросы. Потому что это был не просто поцелуй. Ты пообещала мне вернуться – я поняла это сразу, как ты коснулась моих губ. А поцелуй... своеобразная печать, скрепившая твое обещание. И своим сбившимся дыханием я пообещала ждать тебя. Столько, сколько потребуется. А к моему списку вопросов к тебе прибавился еще один. И сейчас, сидя рядом с тобой, я вижу: ты понимаешь, что отвечать на него придется. Потому что я не люблю усатых мужчин.
Дата: Понедельник, 2009-11-02, 11:09 PM | Сообщение # 64
Истинный зенайт:)
Я: шиппер
Сообщений: 2197
Статус: отсутствует
Quote (winter)
А к моему списку вопросов к тебе прибавился еще один. И сейчас, сидя рядом с тобой, я вижу: ты понимаешь, что отвечать на него придется. Потому что я не люблю усатых мужчин
Дата: Четверг, 2012-08-23, 12:37 PM | Сообщение # 66
Истинный зенайт:)
Я: ЗК
Сообщений: 1459
Статус: отсутствует
Прочитала только сейчас все истории. Особенно понравились "Боитесь ли вы темноты" и "Эти глаза напротив", а также некоторые весомые(веские) фразы. Стиль написания как всегда Крылья в химчистке...
Дата: Четверг, 2013-04-11, 4:38 PM | Сообщение # 67
Невеста Роз
Я: битекстер
Сообщений: 4130
Статус: отсутствует
Вспомнилось мне, что "Истории в деталях" по-прежнему потихоньку пишутся: с момента последнего рассказа их накопилось ой как немало. Может быть, кто-то не читал))
Когда он уйдет
Жанр: джен (таймлайн серии "Жертвоприношение"), POV Габриэль
Когда он уйдет - я, наконец, засну. Крепко. Без снов, хотя это, конечно, будет зависеть не только от меня. Когда он уйдет - стихнет назойливый, раздражающий ветер, всегда приходящий вместе с ним. Приносящий его запах. Когда он уйдет - ты вернешься и ляжешь рядом. И, даже если ты будешь молчать, вспоминая разговор с ним, я буду знать, что он ушел. И можно будет обнять тебя, когда догорит костер. Но он все не уходит, а ты не возвращаешься. Я верчусь с боку на бок, слушая чужие смешки и негромкий разговор, злюсь все больше, но ничего не могу поделать. Очень хочется встать и резко помешать, заставить замолчать, оборвать на полуслове. Показать, что я тут не просто так. Однако, я продолжаю лежать, уткнувшись лицом в шкуры, медленно считая. Уже скоро триста. И это совсем не смешно.. Мне не хочется спать. Я и так уже повернулась спиной к нашей сегодняшней спутнице, хотя не следовало бы мне быть такой беспечной. Она вряд ли что-то предпримет, но мне не нравится ощущать ее взгляд. Словно паук ползет по коже, высматривая местечко понежнее для укуса. О, во имя Аида! Я разворачиваюсь только для того, чтобы узнать четко: никто на меня не смотрит. Камень пуст, словно и не сидел на нем никто. Какое-то время я тупо смотрю поверх костра, словно это он виноват в моем непонимании ситуации. Потом прикрываю глаза. Двести тридцать пять. Сегодня был ужасный день. Все последние дни были ужасными, и мне было бы очень радостно выкинуть их из своей памяти. Перечеркнуть. Засыпать песком времени. Но нет, все только начинается. У меня мурашки бегут по спине от собственных мыслей, но прогнать их я не могу. Ни мысли, ни мурашки. Что принесет мне утро? Что принесет оно нам - так будет правильнее, ведь я не одна. Да будь я одна, все могло бы быть иначе. Скорее всего - еще хуже, хотя куда уже? Очередной смешок. Я резко поднимаю голову, щурюсь, вглядываясь в непроницаемо черные заросли. Это раздражает. Он приходит, когда вздумается, и, хоть сейчас и не время для глупых обид, я не хочу прогонять свое раздражение. Оно не дает мне замерзнуть: ночь слишком холодна для этого времени года. Я переворачиваюсь на другой бок, уже не знаю, в который раз. Вздыхаю, накрываясь шкурой. Может, правда заснуть? Нет. Я дождусь. Я очень хочу дождаться. Потому что завтра один из нас может не проснуться. А я не хочу уходить вот так. Мысли о смерти почти не пугают. В конце концов, что я, ни разу не видела Аида? Не смотрела в глаза Селесты? Не убегала от выползших из Тартара диких убийц? Все это уже было, и совсем не страшно думать о загробном мире. Гораздо страшнее размышлять о том, что оставишь здесь. И кого. Я трясу головой, пытаясь отогнать разом все то дурное, что могло обосноваться в моей голове. Но ему нравится лакомиться моими переживаниями, смаковать то, что происходило сегодня и вчера. Двести шестьдесят три. Не выйдет. Я не стану больше думать о дурном. Мне лишь хочется дождаться окончания того разговора, что мешает мне заснуть. Одно маленькое желание - разве я не достойна того, чтобы оно исполнилось? Небо почти черное и совсем беззвездное. Наверное, стоило бы счесть это плохим предзнаменованием. Ну вот, опять! Я со злостью сажусь, стряхивая с ног набившую оскомину шкуру. Почему становится жарко, а ведь костер не так уж сильно греет. Во имя богов, ну о чем можно так долго разговаривать?! Я встаю, понимая, что обратно не лягу до тех пор, пока не нарушу чужую интимность. Чего бы мне это не стоило. К тому же... Триста! Я прохожу сквозь заросли, готовая разразиться гневной речью о том, что ночами приличные люди и боги спят, но тут слышу нечто такое, от чего замираю, не в состоянии пошевелиться. Теперь мне хочется уйти. Не оставаться тут. Посчитать услышанное сном. Кажется, я спрашиваю что-то, не своим голосом. Во всяком случае, я не могу его признать. Он замечает меня, и полные губы его раздвигаются в ненавистной ухмылке. - Да, - говорит он. - Ты станешь бабушкой. Мои поздравления. Я сглатываю, когда вижу ее глаза. Она обернулась, и с тоской смотрит на меня, словно хочет извиниться за то, в чем не виновата. Видно, не такой уж веселый у них состоялся разговор. Я говорю что-то еще перед тем, как развернуться и уйти обратно, к костру. Бездумно ложусь и накрываюсь шкурой. Меня не трясет. Я все еще не верю в услышанное. А может быть, я не хочу в это верить. Так проще всего, потому что все равно придется поверить в это завтра утром. И, когда она приходит ко мне, ложится сзади и обнимает, дыша в затылок, я закрываю глаза. Очень хочется спать.
Люди Ареса
Жанр: джен, намек на гет и фем, POV Ареса, постФИН, ангст (эпизод для обыгрыша взят из сериала "Люди Пако")
Я видел ее несколько раз после того, как она ушла от меня. Она являлась ко мне во снах, улыбалась, всегда молча, иногда брала за руку, а потом всегда уходила, унося с собой на губах мой не коснувшийся ее поцелуй. Я просыпался легким, почти воздушным, как если бы все тяжести моего мира она забирала с собой. Богам не снятся сны. Но с тех пор, как Олимп разрушили, я сплю на Земле, среди смертных. Может ли быть так, что их сны по ошибке попадают ко мне? Хотя... Кому же тогда она снится? В тот день я сидел в своей комнате, сжимая в руках сломанный меч. Некогда символ моего могущества, сейчас он был жалким обломком прошлого. Лишь одним осколком, а с одним каши не сваришь. Я не мог собрать ничего из того, что было мне когда-то дорого. Возможно, я и не стремился. Сложить, склеить заново... А трещины останутся. Пусть не снаружи, но внутри обязательно. И однажды он снова сломается, в самый неподходящий момент. Я провел рукой по потускневшему лезвию, попробовал порезаться. Тщетно. Улыбка тронула мои губы. Я улыбался, зная, что никто не увидит ее. Даже я сам. Поэтому было можно. Поэтому я все еще улыбался, когда она вошла в комнату, принеся с собой далекий аромат сражений и едкой гари. - Чему ты улыбаешься? - спросила она, подходя к столу, за которым я сидел, и я вздрогнул, поднимая голову. - Что у тебя с рукой? - задал я свой вопрос, так как не знал, как правильно ответить ей. Габриэль пожала плечами, и повязка, бережно поддерживавшая ее явно сломанную руку, чуть сползла с плеча. - Ничего серьезного, - она пошевелила пальцами, показывая, что все в порядке. Я кивнул, принимая ответ. Если это было всем, что она хотела сказать мне сегодня, так и будет. Я давно не допытывался подробностей. Ее жизнь, хоть и шла параллельно с моей, была бесконечно далека. Я уже не был тем всемогущим богом, которым она узнала меня в начале нашего пути. Последователи Элая уничтожили все мои храмы, забрали всех жрецов, обратили в свою веру моих последователей. Я почти верил в то, что мой меч сломался от безысходности, а не от того, что в последней моей битве я, как безумный, рубил им тела. - Ты весь зарос, - Габриэль погладила меня по щеке здоровой рукой. Я поспешно отодвинулся, сам ощупывая щеки. - Я это исправлю, - легкомысленно пообещал я. Не исправлю. Не сейчас. Того Ареса уже нет, зачем мне его облик? Я почувствовал на себе внимательный взгляд женщины. - Ты тоскуешь, Арес? - мягко спросила она, и я не удержался от кивка. - Конечно, - голос мой хрипел, словно я не разговаривал тысячу лет. - Я был звездой. А теперь я упал. И узнал на собственной шкуре, что падать, оказывается, больно. Я отвел взгляд, понимая, что на губах моих играет беспомощная улыбка. Земля стала моим адом, как когда-то подземный мир для людей. Здесь меня ждала лишь непроглядная темнота, сквозь которую я не мог пробиться в одиночку. Она положила руку мне на плечо, и я снова посмотрел на нее. - Знаешь, неважно, - сказала она, - каким темным тебе кажется небо. Звезды всегда будут выше. - Нужно просто знать, где их искать... Поначалу я даже не понял, что последняя фраза исходила вовсе не от Габриэль, которая чему-то нежно улыбалась, уже не глядя на меня. А я застыл, следя за тем, как она подходит к нам. Она. Как живая. Я почти чувствовал тепло, которое она принесла с собой. Ее губы улыбались. И не мне. Но я был счастлив, увидеть ее, вот так, почти наяву. Я ведь не сплю. - Я показывала их ей, - взгляд Зены был устремлен на Габриэль. Только на нее. Но видел ее лишь я. Такая ирония. - Однажды, - она протянула руку, как если бы хотела коснуться. - Мы лежали на земле и смотрели, какие фигуры складываются из звезд. Мои глаза наполнились слезами. Я не знал, что оплакиваю. Наверное, то, что со мной она никогда не была такой нежной. - Она смеялась, не соглашаясь со мной, - Зена продолжала улыбаться, и синие глаза ее теплели с каждым словом, с каждым вдохом Габриэль, которая думала о чем-то, улыбаясь вместе со своей воительницей. - Я так хотела поцеловать ее тогда. И не посмела. Я быстро вытер глаза, пока никто не заметил. Она хотела коснуться ее руки, я смотрел, как она водит такой живой ладонью рядом с пальцами Габриэль. Их склоненные головы были совсем рядом. Слеза скатилась по щеке Зены. Слеза, которую она даже не заметила. Много ли она плакала там, в своей заоблачной дали? Или слезы присущи лишь тем, кто волею судеб оказывается на грешной Земле? Я следил за этой слезой так жадно, словно она была смыслом всей моей жизни. И вздрогнул вместе с Габриэль, когда соленая капля упала ей на пальцы сломанной руки. Она обернулась. Словно бы кто-то замедлил для нас время. Я почти чувствовал боль, с которой она желала увидеть того, кто плакал рядом с ней. Я знал, что она не видит ее. Жестокая шутка. Разве она меньше думала о ней, чем я? Разве меньше любила? Они смотрели друг на друга. Габриэль пыталась увидеть, она знала, что может. Я встал, не отрывая взгляда от Зены. - Спасибо, - прошептал я Габриэль, но глаза мои были устремлены на воительницу. - Спасибо, - повторил я уже Габриэль. И обнял ее. - Спасибо, что ты здесь, со мной. Она, конечно, была удивлена, я чувствовал это. И скорее увидел в глазах Зены, чем услышал - "Я люблю тебя". Живое. Теплое. Искреннее. Обращенное не ко мне. Но мне уже не было больно. Я знал точно, к кому она приходит во снах. И мог лишь надеяться, что однажды она придет только ко мне. Внизу хлопнула дверь, и мужской голос позвал Габриэль по имени. Она отстранилась, отступая на шаг. Туда, где за секунду до этого стояла Зена. - Надо идти, - сказала она и улыбнулась. Я кивнул. Мы снова остались вдвоем. Зена пришла внезапно и ушла точно так же. Пусть сегодня она приснится ей. И, может быть, расскажет о том, о чем говорила мне.
Дата: Четверг, 2013-04-11, 9:03 PM | Сообщение # 68
Истинный зенайт:)
Я: ЗК
Сообщений: 1459
Статус: отсутствует
Хель, мне нравится читать все, что ты пишешь. Череда событий, либо один миг - все наполнено чувствами и эмоциями; все разукрашено, как наши сны нашими фантазиями. Самое потаенное и самое сокровенное - оголенные провода... О "Когда он уйдет": напряжение, тревога - уверенность и покой
Цитата (Хель)
Так проще всего, потому что все равно придется поверить в это завтра утром. И, когда она приходит ко мне, ложится сзади и обнимает, дыша в затылок, я закрываю глаза. Очень хочется спать.
- это замечательно. Это такая легкость, сродни тому, что говорила Скарлет О Хара: "Я подумаю об этом завтра". И как же приятно уснуть в объятьях человека, которого любишь... Спасибо. Крылья в химчистке...
Сообщение отредактировал Татьяна77 - Четверг, 2013-04-11, 9:04 PM
Дата: Четверг, 2013-04-11, 9:36 PM | Сообщение # 69
Истинный зенайт:)
Я: ЗК
Сообщений: 1428
Статус: отсутствует
Цитата (Хель)
Она, конечно, была удивлена, я чувствовал это. И скорее увидел в глазах Зены, чем услышал - "Я люблю тебя". Живое. Теплое. Искреннее. Обращенное не ко мне.
Хель прекрасный рассказ, чуткий, грустный, пробирающий до мурашек. Какая любовь, какая боль и тоска. Жаль Ареса да и Зену с Габриэль тоже.
Хель просто великолепно и хочется кричать БРАВО мастеру слова Я этого хочу. Значит, это будет.
Дата: Понедельник, 2013-04-15, 4:56 PM | Сообщение # 71
Невеста Роз
Я: битекстер
Сообщений: 4130
Статус: отсутствует
Мужчиной можешь ты не быть, но человеком быть обязан!
Жанр:джен, POV Габриэль, размышлизмы
В самую глухую полночь наступает тишина. Ни дуновения ветра, ни криков птиц, ни шелеста веток. Только тишина и – бесконечность этой тишины. Но стоит промчаться паре мгновений, как тишина взрывается звуками. Не наполняется ими медленно и степенно, а разлетается на куски, как непрочное стекло под напором птичьей стаи. И тогда уже не помнишь о том, как страшно тебе было молчать в унисон с вечностью, мимолетно открывшей глаза. Костер медленно догорает, хотя ветки в него подбрасываются неустанно. Поздно. Всем пора спать. Пора спать, а я все еще думаю о нем. О том, каким мы его оставили. Одинокий. Бессильный. Растерянный. И - с собакой. Последнее почему-то вызывает у меня улыбку, я хихикаю, не сдержавшись, и замечаю на себе внимательный взгляд. Она не согласна со мной. И она сердится на себя за это. Я слышу это в ее дыхании, когда она говорит о нем. Я вижу это в ее движениях, когда она сражается. Я чувствую это в ее объятиях, когда мы засыпаем, пересидев самую глухую полночь. Она не считает его человеком. Говорит, что бог навсегда останется богом, что вечность не отпускает от себя так просто, что мало отказаться от бессмертия – надо почувствовать себя человеком. Мужчиной. Я знаю, что она говорит так потому, что сердится на собственное бессилие. Она не может сделать его обратно богом. Или не хочет? Как ни крути, но богом он досаждает. Мешает, крутится под ногами, появляется невовремя, и иногда хочется его стукнуть. Очень сильно хочется. Порой я ненавижу его. Я смотрю в эти карие глаза и понимаю, что не испытаю ни малейшей нотки сожаления или отчаяния, если они закроются навсегда. Я не стану плакать, если его рука бессильно упадет на землю, не дотянувшись до меня всего чуть-чуть. Я не стану произносить надгробные речи и рассказывать о том, каким он был. Но она станет. Поэтому я гоню от себя злые образы, витающие надо мной, будто полночные духи, пришедшие похитить мой разум. Я считаю его человеком. Теперь, без своих божественных штучек, без ауры всевластья – кто он такой? Куда он пойдет, если нужно будет пойти? Куда он сбежит, если нужно будет бежать? Теперь каждый может доставить себе удовольствие и погоняться за ним всласть. Я видела страх в его глазах. Разве боги боятся? Нет, не так: разве они боятся погони смертных? Разве истекают они кровью, когда им ломают нос рукоятью меча? Разве прячут они глаза, отрицая свою смертность? Он причинил ей слишком много боли, чтобы она так быстро смирилась с тем, что может ответить ему сполна. Что может отомстить за все, за что так и не отомстила, не дотянувшись до Олимпа. Он спас нас тогда, в залах Афины. Иначе бы мы с Евой лежали сейчас мертвые, а над нами умело стенали плакальщицы. Она говорит, что он спас нас потому, что не хотел оставаться один на один с сестрой. Я готова признать, что доля правды есть в этих словах. Я не представляю, что было бы с ним, останься в тот день Афина стоять на ногах. Встретились бы мы с ним на асфоделовых полях, заросших сейчас потому, что некому вытаптывать бесчисленные множества бледных цветов? Или он бы ждал нас, подпирая плечом арку, за которой – обжигающая горло жара и слепящее пламя, разведенное многие тысячи лет назад? Конечно, он боялся остаться один. Такое человеческое, простое, понятное желание – прижаться к кому-то щекой в дождливый день. Она говорит, что если бы не он, то мы бы вообще не умирали. Я готова спорить с ней, но она приводит неоспоримый аргумент: если бы не он – не было бы Ливии. Не было бы Сумерек. Афродита не носила бы черное, а Персефона не вернулась бы домой к матери. Навсегда. Я соглашаюсь с ней. Мне не приходит в голову задуматься о том, что все было предрешено, и Арес – всего лишь пешка в умелых руках. Пешка, которой все равно предстояло найти и воспитать свою Смерть. Я слишком преклоняюсь перед мудростью Элая и его Бога, чтобы предполагать такие мерзости. Я готова верить в недалекость Ареса и остальных богов, которым даже Судьбы не сумели предсказать всего ужаса тех деяний, что они готовы были совершать, не колеблясь. Иногда мне становится интересно: а правда ли он не знал, кого учит держать в руках меч? Правда ли смотрел в глаза своей верной ученицы и не видел там свою возлюбленную? Быть может, он знал все с самого начала, но неотвратимость судьбы заставила его смириться и получать удовольствие? Она говорила мне, что мужчины часто не видят дальше своего носа. Так чем же он отличается от тех смертных мужчин, что постоянно попадаются нам на пути? Он заслуживает шанса стать человеком. Он заслуживает шанса стать мужчиной. Хотя бы потому, что божественность не так-то просто отпустить. Я представляю, как сложно это: разжать руки и смотреть, как падает в бездонную пропасть то, что отныне никогда не будет тебе принадлежать. То, чем ты жил всю свою вечность. И вечности теперь тоже не будет. Я закрываю глаза и слушаю разбавленную тишину. Где-то там, в этой тишине, спит своим таким человеческим сном бывший бог. Одинокий. Бессильный. Растерянный. И - с собакой.
ФИН: версия на двоих
Жанр:альтернативный финал сериала, POV Габриэль, ангст, смерть персонажей
Утром был туман. Пришедший с реки, он лег на поле, прижимаясь к нему, закрывая его от ветра. И ты бродила, по колено в вязкой мгле, ловя руками пустоту, остужая уставшие пальцы Днем мы нашли солнце. Оно пряталось в дрожащей росе, исчезающей на глазах, чтобы не дать нам напиться. И я смеялась, когда обнаружила родник, из которого солнцу было некуда убегать. Вечером на небе было много алой краски. Небо снова обещало нам завтра злой ветер. И ты долго сожалела о том, что не умеешь рисовать. Ночью было много звездной тишины. Темнота играла в прятки сама с собой, забывая закрывать глаза. И я долго лежала без сна рядом с тобой, удивляясь, как ты можешь спокойно спать. А следующим утром, в предрассветных сумерках, пришли они. Я проснулась от того, что дрожала земля. Ты прижалась к ней щекой и буднично сказала, что осталось немного времени. Его не осталось совсем. * * * * * Удар. Удар. Снова удар. Я верчусь, как волчок, старательно избегая костлявых рук смерти, которая сердита сегодня на меня за что-то. Она грозит мне мечами-пальцами и слепит зрачками щитов. Я хотела бы уметь сражаться с закрытыми глазами, но я знаю, что тогда она разозлится на меня окончательно. Римляне пришли со стороны реки. Сегодня не было тумана: ноги сотен и тысяч воинов разодрали его в клочья, втоптав в землю, на которой еще недавно росла трава. Пот заливает мне глаза, я не вижу, где соратники, а где враги. Волосы прилипли к голове, образовав жалкое подобие шлема. Я пытаюсь сохранять дыхание, мысленно отбивая ритм, но усталость дает о себе знать. Пальцы скользят по рукоятям сай. Слабые, беспомощные без меня, они скоро перестанут быть мне верными помощниками: слишком много крови. Они насытились. Всякое оружие перестает быть верным, когда насыщается. Мое предаст меня сегодня. Мне не надо этого знать. Я это чувствую. Я держусь только ради тебя. Это твоя битва. Только твоя. Нет вокруг сотен твоих соратников, есть только тысячи твоих врагов. Ты видишь только их. Рим ослепил тебя. Ослепил давно, а теперь, ползя сквозь корчащийся туман, загребая окровавленными пальцами комковатую землю, он мечтает забрать тебя всю. Оставить тебя себе. Но кто сказал, что я отдам тебя ему? Мне кажется, что мы танцуем на этом поле целую вечность. Нет конца отбитым мечам, не будет конца жгучим стрелам. Одна попала мне в ногу, и я до сих пор чувствую ее в том месте, где раньше было мое бедро. Боль плавится. Поначалу острая и деловитая, спустя столько времени она закрыла глаза, истекая слезами, смягчающими мою участь. Я еще могу поднимать руки. Я могу смотреть на тех, кто хочет меня убить. А ты… Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, где ты, и вижу, как острие блестящего, словно тысячи солнц, меча разрывает тебя изнутри. И ты падаешь на колени, молча, потому что голос мы сорвали еще в самом начале этой бойни. Когда ты звала меня, а я – тебя. Я продираюсь к тебе сквозь всю тяжесть мира, сквозь бездонное море крови, сквозь бесконечные укусы металлических пчел. И я успеваю. Мой сай преграждает путь вражескому мечу, стремящемуся к твоему горлу. Удар. Удар. Еще удар. Сквозь раздирающий уши вой битвы, я слышу глухой звук падения. Мне не надо более оборачиваться. Ты защищала меня всегда, теперь моя очередь. Их слишком много, я знаю. Но кого-то из них я заберу с собой. Кто-то из них не вернется, как не вернулась домой ты много лет назад. Это – моя месть за тебя. Удар. Удар. Еще удар. Уже совсем не больно. Уже совсем почти не больно. Я шатаюсь, пытаясь избежать той самой неизбежной черноты, которая всегда приходит за кем-то на войне. Вспышка где-то позади. Странно, что я вижу ее. Падаю и в падении протягиваю руку, потому что меня оттеснили от тебя. Пара шагов, но сейчас они непреодолимы. Я вижу твои глаза. Вижу, какие они неподвижные. Какие холодные. Знаю, почему. И не могу понять, каким образом твоя рука все-таки касается моих скрюченных пальцев. Потому что глаза твои больше никогда не согреются. Заходит солнце. * * * * * Сумерки пришли сюда неохотно. Подгоняемые опаздывающей луной, они остановились на краю поля. Много, много тел. Лежат вперемешку, свои, чужие. Все, кто останется здесь, отныне будут друг другу братьями. Ни богов, ни царей, ничего, что сможет их разделить. Я отвожу глаза от невозможно огромной луны, всходящей из-за горизонта, и смотрю назад. Позади – лес. Отсюда он мнится мне слишком зловещим. И я почти готова крикнуть тем, кто собирается уйти в него: остановитесь! Останьтесь здесь! Никто меня не слышит, когда я все-таки кричу эти слова сквозь боль в горле. Никто не слышит. Я умерла. Я почти смиряюсь с этой мыслью, когда чувствую, как ты берешь меня за руку. Я снова кричу, не то от неожиданности, не то от затопившего меня счастья. Кто-то обернулся, но, кажется, наши тени на фоне взошедшей луны чудятся ему призраками, и он спешит к товарищам. Я умолкаю, чувствуя на твоих теплых руках кровь. Мы стоим плечом к плечу, как стояли тогда, ожидая битвы. И ты говоришь мне, что это они – мертвы. Это их ждет черный, страшный, глухой лес, полный неизбывной тишины и топких болот, которых они не избегнут. А у нас впереди – только солнце. И утро, в котором останется все только хорошее.
Дата: Понедельник, 2013-04-15, 5:26 PM | Сообщение # 72
Истинный зенайт:)
Я: ЗК
Сообщений: 1459
Статус: отсутствует
Последние вещи и похожи, и разные. Это в любом случае размышления Габриэль, но мне чего-то не хватает. Второе понравилось больше - единением (и в болезни, и в здравии)... Крылья в химчистке...
Дата: Воскресенье, 2014-09-28, 11:21 PM | Сообщение # 73
Невеста Роз
Я: битекстер
Сообщений: 4130
Статус: отсутствует
А вот просто приближается деанон ФБ-2014))
НЕОТВРАТИМОСТЬ
Автор: Хель Бета: Jordan Размер: мини, 1793 слова Пейринг/Персонажи: Цезарь, Марс/Завоеватель Категория: джен, гет Жанр: ангст, десфик, АУ Рейтинг: PG-13 Краткое содержание:на землях Мессении появляется тот, кто способен обращать римские легионы в бегство. Цезарь этим весьма недоволен. Примечание: даты Ахейской войны сдвинуты во времени благодаря возможностям сериала, и Цезарь получил право проводить эту кампанию. Написано на ФБ-2013.
Рим объят сном. Тягостным и мрачным, как сегодняшнее молчание в сенате при объявлении о том, что очередной легион разбит под Мессенией силами Завоевателя. Повержено пять манипул* и восемьдесят всадников. Остальные сочли за благо отступить, не желая погибать напрасно. Мессенцы устроили ловушку, простую, но эффективную, им это с рук не сойдет, разумеется. Однако сейчас остается только разбирать ошибки и наказывать виновных. Гай Юлий Цезарь не спит этой ночью. Он сидит за рабочим столом, сложив руки перед собой, и смотрит на мерцающую свечу. Ему тридцать шесть лет, а он чувствует себя так, будто весь жизненный путь пройден, и остается только с честью завершить его. Не получается. Ахейская кампания вытягивает средства, людей и силы, а отдачи – никакой. Греки упорствуют. Они сопротивляются до последнего, пытаясь оставить за собой прижитые земли. Цезарь встает, закладывает руки за спину и подходит к карте, закрепленной на стене. Мессена должна была покориться римскому сапогу. Четыре с половиной тысячи воинов расположились в долине под городом. Командир Луций Муммий три раза отправлял депеши, и в каждой заверял Цезаря, что все под контролем, что армия мессенцев слаба и разрознена, что жители паникуют, и захватить город будет легче легкого. Цезарь верил ему и заставлял верить сенат. А вчера пропыленный солдат, ввалившийся во дворец, глотая слова вместе со слюной, сообщил, что, когда ворота Мессены пали под ударами тарана, римский легион встретился совсем не со стариками и подростками. Завоеватель! Титул этот прогремел впервые в битве за Селласию: тогда Цезарь счел поражение от рук какого-то воителя случайностью и отказался придавать значение пробежавшему по спине холодку. Словно бы он уже знал, чем все кончится, но не хотел об этом думать. Рим не мог проиграть греческому выскочке, возомнившему себя воином. Цезарь лично тогда принес жертву Марсу, испросив благословения, и получил его незамедлительно: орел поднялся над храмом, едва консул спустился по ступенькам. Это был совершенно определенный знак, и Цезарь преисполнился уверенности в силе и могуществе Рима. Но вот Завоеватель вторично разбивает его легионы! Как может быть такое? И сейчас Цезарь все смотрит и смотрит на карту, изучает маршруты, шевелит губами и просчитывает возможные ходы. Гонец сообщил невероятное: армия Завоевателя не только отбросила легион Луция Муммия от стен Мессены, но и гнала римских солдат по долине, словно скот, пока не повернула обратно. Цезарь гневно раздувает щеки, в приступе ярости срывает карту со стены, бросает наземь, топчет ногами и, медленно остывая, отходит к окну. Над Римом по-прежнему вьется ночь. Тягучая и черная, как греческий огонь, она вгоняет в тоску и вызывает в памяти старые сны из тех, которые давно пора подарить судьбам. Цезарь вспоминает море, пиратский корабль и женщину на нем в причудливых и ярких одеждах. К чему это сейчас? Прошлое поросло быльем, ушло под землю и не вернется: Юлий лично приказал распять его. Консул оборачивается, резко и почти испуганно, когда тень за его плечом приобретает знакомые черты. Но нет, почудилось: все спокойно, и только тени колышутся на своих местах, никуда не торопясь. Зато торопится Цезарь. Накинув плащ, он велит солдату выбрать в загоне самого тучного барана и притащить его в храм Марса. Сам же консул идет вперед и вскоре уже поднимается по ступеням, ощущая накатывающее благоговение. Минует белоснежные колонны, содрогающиеся от приступов ветра факелы, и входит в центральный зал, где, ежедневно отмываемый от крови, стоит алтарь. Солдат затаскивает сопротивляющегося барана, и Цезарь довольно улыбается: Марс любит, когда жертвы не безвольны. Когда кровь бьет фонтаном, а не течет слабой струйкой. Жрец с поклоном подносит консулу нож и уходит, уводя с собой солдата. Цезарь остается наедине со своими мыслями и своим богом. Как бы ни кичился Рим своим пантеоном, по сути, ведает его проблемами только один бессмертный. И именно к нему раз за разом обращается консул, опускаясь на колени, готовясь услышать только то, что ему нужно. Нож не успевает коснуться шеи хрипящего животного, когда храм озаряется голубоватым сиянием. Пылающий шар непривычного для огня цвета выпускает из себя рослого широкоплечего мужчину с густыми вьющимися волосами. Одежды выдают в нем воина, что с успехом подтверждает меч. Консул никогда не видел бога войны, однако и не думает сомневаться в том, кто перед ним. Цезарь тяжело опускается на одно колено. – Марс, – голос дрожит, что не подобает римлянину, но перед богом все равны. Бессмертный воин делает шаг вперед, и под ногами его клубится дым тех сражений, что неведомы Цезарю. – Поднимись, – велит бог голосом густым и низким, таким, что волоски на теле встают дыбом. Римлянин спешит выполнить приказ. Марс разглядывает консула, дым вокруг него неспешно развеивается, тает. Облик бессмертного грозен, в нем явственно ощущается божественная сила, против которой не сладить. Консул сам себе кажется крохотным и незначительным рядом с богом. – Ты принес мне столько жертв, римлянин, – Марс склоняется к Цезарю, и тот почти задыхается от терпкого запаха непривычных для Рима благовоний. – Я устал слушать твои мольбы. И действительно – усталость проскальзывает в черных глазах Марса, консул видит это столь отчетливо, что почти смущен. Но это не значит, что он должен показывать свое смущение. – Мессенцы не сдаются, – степенно говорит Цезарь то, что собирался вымолить. – У них новый лидер. Завоеватель – так эти дикари называют его. Ему нет дела до греческой истории, до греческих ученых и спортсменов: на землях, которые Рим собирается подчинить себе, живут только дикие народы – так проще объяснять это спонсорам. Марс испытующе смотрит на спокойного консула, будто пытается проверить, не врет ли тот. Цезарь уже привык к нему: бог кажется обычным мужчиной, из плоти и крови, как любой смертный, разве что выше и сильнее многих. – И что же ты хочешь от меня? – вопрос Марса повергает консула врасплох. В своих мольбах он всегда четок, как минимум потому, что составляет их заранее. Составил он их и сегодня, но появление бога прямо перед ним спутало карты. – Смерти Завоевателя, – наконец, говорит Цезарь. Бессмертный продолжает смотреть на него, а потом вдруг разражается смехом. В левом ухе трясется серьга, содрогаются плечи, и совсем уже нет ничего божественного в облике Марса. Цезарь раздосадован. Он не привык, чтобы над ним смеялись, он забыл, каково это бывает, а потому выпрямляется, чтобы быть выше, и гневно заявляет: – Дурной признак – смех в то время, когда стоило бы быть серьезным. В сей же миг Марс напоминает зарвавшемуся римлянину, с кем он имеет дело: храм содрогается, колонны принимаются ходить ходуном, глаза бессмертного зажигаются пламенем войны, а крепкие пальцы сжимаются на шее Цезаря. Потемневшее лицо приближается к лицу консула, и Цезарь в ужасе пытается сказать хоть что-нибудь, пока огонь не сжег его дотла. – Дерзкий смертный, – шипит Марс, слова срываются с его губ каплями раскаленного масла, Цезарь чувствует, как прожигается кожа. – Твое счастье, что я не убиваю верных мне просто так. Цезарю так не кажется: рука вот-вот сломает ему горло, глаза вылезают из орбит, сердце стучит так бешено, что выскакивает сквозь ребра. Марс нехотя отпускает его. Просто разжимает пальцы, и консул валится пыльным мешком на пол, прижимается обожженной щекой к прохладным мраморным плитам и лежит так какое-то время, пытаясь прийти в себя. Храм все еще трясется, но это кажется слишком незначительным. Марс садится на корточки рядом с поверженным римлянином, гладит его по голове, почти нежно, затем захватывает вдруг волосы в горсть и вздергивает Цезаря так, чтобы отыскать его взгляд. – Я перенесу тебя к Завоевателю, – сообщает он хмуро, – потому что мне надоело слушать твое нытье. Делай там свое дело, римлянин – ведь тебе же нужна его смерть? Но большего не жди: на чужой территории у меня не будет возможности помочь тебе. Это и так неожиданно много, Цезарь, уже смирившийся с мыслью, что бог оставит его ни с чем и более никогда не откликнется, торопливо кивает. Точнее, пытается это сделать: голова все еще запрокинута под неудобным углом. Нет времени взвешивать «за» и «против»: Марс может передумать в любой момент, а консулу необходимо добраться до горла того, кто мешает его честолюбивым планам. Жертвенный нож валяется рядом, надо только дотянуться до него… Марс окидывает внимательным взглядом растрепанного консула и, ни слова больше не говоря, вместе с ним исчезает в яркой вспышке. Это похоже на то, как если бы тело твое превратилось вдруг в пыль, а потом собралось снова. Бесконечно больно и бесконечно приятно. Цезарь вцепляется в Марса, едва приходит в себя в полутемной комнате. Глаза выхватывают смутные очертания стола и пары грубо сколоченных табуретов. За закрытой дверью слышатся шаги. Бог грубо отпихивает от себя консула и отступает назад, сливается с тенями. Дрожь пробегает по затылку римлянина: Цезарь чует подвох. Всем своим телом, все своим сердцем, всем… Дверь распахивается, сразу на всю ширь. Яркий свет бьет по глазам, Цезарь зажмуривается, пытаясь прикрыться рукой. Пальцы второй руки сжимают гладкую рукоять ножа. Марс вдруг начинает смеяться, и смех этот повергает консула в отчаяние. Где был его разум, когда он согласился переместиться сюда, в логово Завоевателя? Кто-то одурманил его, подмешал наркотик в вино, ослабил волю и способность ясно мыслить? Цезарь растерян. Он никогда раньше не общался с богами лично и не может понять, что сложно не подчиниться им, сложно отказать или возразить. Сила их окутывает смертных, будто пеленой, заставляет верить, лишает воли. Разве что тот, у кого в жилах течет хоть капля крови бессмертных, разбавленная нектаром, может сопротивляться им. Марс все смеется, а тот, кто открыл дверь, встает на пороге. Источник света у него за спиной, и Цезарь силится разглядеть грека – он уверен, что это грек. Будто бы для того, чтобы облегчить его старания, незнакомец делает два шага вперед. Консул меняется в лице. Мертвенная бледность заливает лоб и щеки, добирается до губ. Посеревшие в один миг, они успевают прошептать: «Ты!» – за мгновение до того, как, длинный и узкий, остро заточенный меч входит в тело, прошивает ткани, выпускает на волю кровь. Марс смеется, словно никак не может остановиться. Затем умолкает вдруг, брезгливо обходит упавшего Цезаря и останавливается напротив его убийцы. Щелкает пальцами. В тот же миг комната озаряется светом десятков свечей. Дверь закрывается. – Это было несложно, – невозмутимо говорит бог, смотря в самые синие глаза из тех, что видел когда-либо. – Он одержим. Высокая темноволосая женщина изучает свой меч, покрытый кровью римлянина. Доспехи на ней извиваются прихотливыми узорами и блестят золотом. – Он был одержимым, – педантично поправляет бога женщина и улыбается ему. Нет ничего веселого в той улыбке, простое движение губ. – Спасибо, Арес, – говорит Зена-Завоеватель, волею судеб и Цезаря очутившаяся здесь. – Надеюсь, это не доставило тебе хлопот? Она обнимает бога, властно заставляет его склониться к ней и жадно целует бессмертные губы, столько раз дарившие ей удовольствие. Завоеватель родился в тот миг, когда умерла прежняя Зена, распятая и раздавленная предательством. И Арес, снимавший ее с креста, получил, наконец, свою воительницу, яростную и беспощадную к врагам. Арес прижимается к Зене так, словно хочет слиться в экстазе с ней здесь и сейчас. – Ничуть, – легко отвечает он. – Римляне все еще уверены, что боги не покинули их. Они целуются снова, руки Ареса нетерпеливо теребят застежки на доспехах Завоевателя. Зена опускает взгляд, позволяя богу все, что обещала за эту маленькую роль. Цезарь лежит на полу, белый и неподвижный, а кровь чертит рядом с ним карту невиданного моря. – Мне нужно было разделаться с тобой еще тогда, – бормочет Зена, рассыпаясь в золотистую пыль вместе с бессмертным. Перед глазами у нее стоит пиратский корабль и мужчина в римских одеждах легионера и с лживым языком. Свечи в комнате медленно гаснут. _______________________________ *манипула – основное тактическое пехотное подразделение легиона в период существования манипулярной тактики
Дата: Среда, 2014-11-12, 10:07 AM | Сообщение # 74
Невеста Роз
Я: битекстер
Сообщений: 4130
Статус: отсутствует
Размер: драббл, 448 слов Пейринг/Персонажи: Арес/Зена Категория: гет Жанр: романтика Рейтинг: PG-13 Краткое содержание:– Сколько тебе лет? – спросила она, не в силах понять. Когда он улыбался, то выглядел совсем юным, когда хмурился – глаза становились старыми, и лицо чудилось вырезанным из морщин. – Столько не живут, – легко отозвался он. Написано на ФБ-2014.
Он преследовал ее днем, он преследовал ее ночью. Он появлялся в самые неожиданные моменты и отказывался уходить. Он много говорил и мало делал, но было понятно, что он станет делать больше, если дать ему шанс. Однажды Зена просто ловила рыбу. Сидела на берегу, стащив сапоги, и наслаждалась тишиной. Он вышел из-за ее правого плеча и уселся рядом, уже босой, как и она. Какое-то время они сидели молча, следя за поплавком, потом Зена скосила взгляд. – Чего тебе надо? – неприветливо поинтересовалась она. Он пожал могучими плечами и едва улыбнулся. – А чего надо тебе? – ответил он вопросом на вопрос. Его карие глаза были полны смешливого спокойствия. Зена еще какое-то время смотрела на него так, словно пыталась понять, о чем они вообще разговаривают. Затем усмехнулась. – А ты настырный. Он встал, невозмутимо раскланялся и вернулся на место. – Это я, да, – немного самодовольно пригладил он аккуратную бородку. Зена усмехнулась снова и вернула внимание поплавку. Снова пришла тишина, будто и не уходила никуда. – Ты ни о чем не хочешь меня спросить? – он склонил голову, когда ему надоело молчать. Зена фыркнула. – Как будто ты скажешь правду! – воскликнула она насмешливо. Он подмигнул ей и чуть склонился, шепча заговорщически: – О, ты только спроси. От него пахло костром и железом, смуглая кожа, казалось, сочилась теплом. Его хотелось коснуться, но руки Зены были заняты удочкой, а трогать людей ногами она не привыкла. – Сколько тебе лет? – спросила она, не в силах понять. Когда он улыбался, то выглядел совсем юным, когда хмурился – глаза становились старыми, и лицо чудилось вырезанным из морщин. – Столько не живут, – легко отозвался он. – А тебе? – Восемнадцать, – Зена чуть улыбнулась. – Откуда ты? – Оттуда, где ты никогда не бывала, – он протянул руку, и пальцы его легли на пальцы Зены, обвитые вокруг удилища. Прикосновение отдалось в сердце чем-то смутно знакомым, словно Зена уже давно знала это ощущение, но просто забыла. – Зачем ты ходишь за мной? – Зена не скинула его руку. Он улыбнулся. – Зачем ты позволяешь мне это? Он склонился, словно для поцелуя, и Зена, в жизни своей ни разу еще не изведавшая вкуса чужих губ, замерла в ожидании. Может быть, просто пришло время? Он уже почти поцеловал ее, лицо его было близко, когда Зена заметила, что вдалеке над лесом поднимается дым. Выпустив из рук удочку, она встревоженно вскочила, забыв про все. – Что случилось? – он поднялся следом, всматриваясь туда же, куда и она. – Моя деревня, – пробормотала Зена. – Амфиполис. Она торопливо принялась натягивать сапоги, а он стоял рядом и смотрел, как она это делает. – Ты идешь? – бросила Зена, устремившись прочь с берега. Она не оглядывалась и услышала только: – Позови – и я приду. Зена нетерпеливо мотнула головой, прибавляя шаг. – Как же тебя зовут? – крикнула она, так и не обернувшись. И была уже далеко, когда услышала далекий перезвон мечей, причудливой вязью сложившийся в имя. – Арес.
А видео-иллюстрацию к этому рассказу можно посмотреть 
winter, 
как всегда красота))))
да и Зену с Габриэль тоже. 
