Люблю когда больно не физически, но душевно - это заставляет чувствовать себя живым

- 2 –

Это же время, ферма недалеко от Родеоса

Когда Геракл осторожно высунул голову, проверяя, нет ли кого в общей комнате, то тут же наткнулся на Габриэль, от которой, собственно, и намеревался прятаться как можно дольше. Подняв голову от свитка и завидев полубога, женщина чуть смущенно улыбнулась, сморщив кончик носа. Не то, чтобы она собиралась извиняться за то, что ворвалась так не вовремя, но и делать вид, что ничего не случилось…
- Наконец-то Ева позволила своему сердцу признаться, - продолжая улыбаться, проговорила Габриэль. Геракл, обреченно сознавая, что уйти от ответа – или от ответственности? – не удастся, приблизился к дивану и осторожно присел на краешек на противоположном от Габриэль конце.
- И телу тоже, - задумчиво отозвался он, поправляя упавшие на глаза волосы. Интересно, что бы сказала Зена, узнав, что у них с ее дочерью… роман? Геракл пока не знал, как обозначить начавшиеся отношения, поскольку не был уверен, что они продлятся достаточно долго. Ева нравилась ему, нравилась очень, но… сердце красавиц склонно к изменам и переменам своих решений, в которых они так уверены поначалу.
Габриэль отложила свиток в сторону. Отложила с некоторым сожалением, потому что только-только расписалась, вспоминая смешную историю о том, как Джоксер полез в сад за яблоками, чтобы угостить ее, а хозяин сада натравил на него собак, и в результате яблоки достались ей от сердитой Зены: последняя за шиворот вытащила могучего воина, чуть не наложившего в штаны и договорилась с владельцем яблони об умеренной плате за плоды, которые, надо признать, были действительно вкусными.
- Так что ты думаешь насчет Каллисто? – вернулась она к теме, которая сейчас волновала ее намного больше, чем отношения Герка и Евы.
Полубог вздрогнул, оторвавшись от воспоминаний о спящей Еве, оставленной им наверху.
- Я вообще не думаю о ней, - слегка напряженно ответил он, спешно припоминая, о чем говорит Габриэль. Ну, конечно, блондинистая стервь строит козни и снова пытается вовлечь в них всех, до кого только сможет дотянуться. Это не ново, от нее, кажется, редкий грек не пострадал. Во всяком случае, в их компании таких счастливчиков уже не осталось.
Габриэль покачала головой, встала с дивана и подошла к столу, на котором стоял собственноручно приготовленный ею лимонад. Холодный и не слишком сладкий, он отлично освежал в любую погоду и после него достаточно долго не хотелось пить. Рецепт этого лимонада сказительница получила из поваренной книги Лао Ма, которую Зену сумела откопать в лавке старьевщика. Как она попала туда, воительница так и не допыталась, но книгу сохранила. Она и теперь была у Габриэль. Словно память…
Вздохнув, Габ отпила из налитой почти до верха кружки.
Ситуация с Каллисто всколыхнула забытые желания и стремления. Когда вся эта возня с Дахоком прекратилась и Арес забрал Зену, бард приказала себе жить дальше. Она не могла да и не хотела сдаваться, складывать лапки перед чудовищным ударом судьбы. И вот теперь – снова напоминание…Хотя бы о том, что она обещала Дахока за его роль в этом грандиозном спектакле.
Невольно женщина положила руки на живот. Иногда ей начинало казаться, что Дахок уже сделал это, и внутри нее живет маленькая Надежда Вторая. Почему-то Габриэль даже не сомневалась в том, что при случае родится девочка. Все зло в этом мире творится женскими руками, даже если они просто направляют мужчин на уничтожение мира. Но и добро оперирует ими же. Так что победы не приходится ждать ни с одной из сторон, потому что, по сути, это борьба с тенью. А вы разве когда-нибудь сможете поймать свою тень?
Геракл внимательно наблюдал за сказительницей, задумавшейся о чем-то. Он давно уже начал замечать это: изменения в походке, мягкость черт, внезапно разгладившиеся мелкие морщинки у глаз, частая утренняя тошнота… Ему бы не хотелось думать о том, что Габриэль беременна. Потому что, если это так, то отцом в этом случае может быть только один.
Он бы спросил ее напрямик, если бы не опасался, что ответ может оказаться утвердительным. А так, может статься, что сказительница просто достала свою порцию заначки из молодильных яблок Одина, которые, как сообщают слухи, Зена вовсе не вернула их настоящему владельцу.
- Я не думаю, что тебе стоит волноваться из-за Каллисто, - поправился за свою предыдущую фразу полубог. – В конце концов, это ты нужна ей, а не она тебе.
Габриэль чуть не подавилась остатками лимонада.
- Еще бы она была мне нужна, - промычала она, мотая головой. – Меня беспокоит только одно, - она повернулась к мужчине, спокойно сложившему руки на коленях. – В прошлый раз Каллисто сотрудничала с Гекатой. Кого она призовет на этот раз?
Геракл содрогнулся при мысли о Титанах, извлеченных из морозных глубин Ледяного Ада, что лежит под вечно пылающим Тартаром. Взгляд, брошенный на чуть побледневшую Габриэль, дал понять, что она подумала о том же самом.
В принципе, освободить Титанов было не так уж и просто. Кольцо, которым Зевс запечатал Узорчатые Врата, кануло в Лету, а нырять в реку, которая отбирает память… Даже богам это противопоказано. Жить-то они останутся, но вот как жить – это совсем другой вопрос.
Геракл не склонен был надеяться, что Каллисто окажется совсем уж непроходимой дурой и нырнет таки в чистые воды райской реки, чтобы обрести заветную вещицу. С другой стороны, она хочет завладеть Кольцом Нибелунгов… Кто знает, какую силу оно даст ей?
- Геката помогает только тогда, когда чувствует угрозу для своей шкурки, - заговорил мужчина, нарушая воцарившуюся было тишину. – В противном случае рисковать она не станет.
Габриэль пожала плечами и отошла к окну, любуясь звездным небом.
- Я, конечно, не знаю Гекату столь хорошо, как ты, - с неким оттенком язвительности сказала она, - но смею предположить, что нагадить она сможет в любом случае. Все олимпийцы одинаковы, - с внезапным ожесточением добавила она, сама не зная, почему. Сегодня ей хотелось чернить всех богов без исключения, даже тех, кого она любила. Но таких было мало.
Геракл не стал спорить. Вместо этого он поднялся, подошел к Габриэль, по-прежнему упрямо смотрящей в окно, и положил ей на плечи свои большие ладони.
- Я тоже скучаю по ней, - мягко произнес он одними губами, но бард услышала его. Услышала и едва заметно дрогнула, сжимаясь.
Ей было одиноко. И сейчас, не желая признаваться себе самой, она готова была делить Зену. Делить ее с ним, только для того, чтобы хоть иногда чувствовать ее дыхание и нежные руки, которые обнимали бы ее, когда за окном гремел бы гром.
Это были кощунственные мысли, и Габриэль гнала их от себя, но справиться с ними было слишком сложно. Она отчаянно скучала по своей воительнице, а сознание того, что королева воинов сейчас рядом с Аресом усиливало эту тоску многократно, почти превращая ее в злобу. Хотелось выть на луну, катаясь по мокрой от росы земле, и царапать жесткую кору старых деревьев, срывая ногти.
Было больно. Очень больно. И только больнее от того, что Зена ее даже не помнит.

- 3 –

Северные земли, недалеко от Радужного Моста*

Каллисто стояла возле бездонной пропасти и невидящими глазами смотрела на божественную обитель. Или правильнее было бы сказать – ненавидящими глазами?
Она завидовала им, сумевшим пережить свой локальный Апокалипсис. Потеряв нить, связывающую их с миром живых, они сумели вновь обрести себя без видимых простым невооруженным глазом потерь. Каллисто, мертвая телом и душой, не могла похвастаться тем же самым.
Кольцо уже было у нее. Она не ожидала, что удастся столь быстро заполучить его, но… Но, однако же, все прошло весьма и весьма неплохо…
… Она застала Дахока в одиночестве, в котором он, собственно, и пребывал всегда, когда Каллисто находила в себе силы преодолеть свое отвращение к его внешнему виду. Лысый череп, бледная кожа, напоминающая по структуре своей высохший пергамент, от которого вот-вот начнут отваливаться кусочки, глубоко сидящие в глазницах черные глаза, изредка вспыхивающие красным, как тлеющие угли… Узкие плечи и несимметрично для них хорошо развитые мышцы рук и грудной клетки… Худые ноги, скрытые под длинной черной тогой… Внешний вид Дахока напоминал скорее обезьяну, нежели человека. Причем, обезьяну озлобленную и готовую ринуться в бой при первой же удачной возможности. И обезьяна эта, при всей ее карикатурности, пугала Каллисто. Пугала до омерзения, до желания раствориться в воздухе и никогда больше не оказываться рядом с ней.
И все же богиня безумного пламени терпела, ожидая своего часа.
Он настал быстро. Не получив от кольца ничего из того, что он ожидал, Дахок со злостью зашвырнул его обратно, в северные льды. Размах бога был силен, к тому же бессмертие дает возможность приобрести точность, а не растерять ее. Кольцо вернулось туда, где оно и пролежало много лет в ожидании своего звездного часа. Туда, где нашла его Каллисто, с удовольствием примерив.
Прозрачный камень тускло сверкнул и засиял вдруг, словно бы озаренный чем-то очень ярким.
Кольцо нашло своего владельца…
И вот теперь Каллисто стояла у Моста, размышляя, так ли уж велико ее желание вернуть Зене память, или же стоит воспользоваться случаем и пожелать чего-нибудь другого?
В окнах далекой Вальгаллы мерцал неяркий свет, и богиня огня морщилась всякий раз, когда видела это. В ее воспаленном мозгу, рисующем ей картины домашнего уюта, который свойственен даже суровым северным богам, рождались непотребные желания, включающие в себя кровь и боль.
Неожиданно Каллисто вскинула голову и расхохоталась, и эхо ее смеха было подхвачено черными воронами, тут же взметнувшимися ввысь, к седому небу, по которому мрачно бродили тучи.
Отсмеявшись, блондинка погладила указательным пальцем ненаглядное колечко.
Нет, она не променяет то, что придает смысл ее существованию, на сиюминутное пожелание, о котором придется не раз пожалеть. Но, говорят, чтобы кольцо подействовало, надо находиться рядом с объектом воздействия. А это сделать будет сложновато, учитывая озабоченность Ареса своей игрушкой.
Каллисто сердито нахмурилась, теребя длинный блондинистый локон.
Но ведь далеко не все потеряно, не так ли? Дождаться нужного момента совсем не сложно, к тому же, кто-то напел ей, что память и Зена уже собираются встретиться сами по себе, осталось только немного подтолкнуть их в нужном направлении.
Ей было все равно, знает ли Дахок о том, кто сменил его на посту обладателя кольца. Главное, что она получила его. И никому не отдаст.
Каллисто хихикнула напоследок, показала язык по-прежнему мерцающим окнам божественной обители и растворилась среди клочьев рваного тумана, наползающего на Радужный Мост.

_______________________________
* - кто не помнит, Радужный Мост – это мост, отделяющий обитель скандинавских богов от мира людей.

Утро следующего дня, где-то в море

Просыпаться не хотелось потому, что оставался страх потерять все то, что было накануне. Поэтому, когда Арес, наконец, открыл глаза, то первым его желанием было схватить женщину, что спала рядом с ним, в охапку и не выпускать, пока она не поклянется, что любит его. Осуществить это было несложно, благо Зена действительно все еще лежала рядом и вроде бы даже спала, но бог не стал ее будить. Вместо этого он осторожно склонился, рассматривая родные черты лица, словно видел их впервые.
Зена была прекрасна, когда бодрствовала, и стала еще прекрасней, пока спала. Сон разгладил ее черты, сделал их мягче и нежнее. Исчезли тревожные складки на лбу, на губах трепетала едва заметная улыбка: ей что-то снилось. Что-то хорошее, судя по тому, что она никак не хотела просыпаться.
Но счастье хочется держать в руках, даже тогда, когда оно слишком хрупко и может рассыпаться.
Арес лег на бок, за спину воительницы, бережно обнял ее за талию и осторожно поцеловал за ухом, удерживая себя от того, чтобы провести языком ниже, к шее.
- Проснись, любимая, - прошептал он так тихо, что удивился, когда Зена открыла глаза и слегка повернула голову, стремясь найти его взгляд.
- Доброе утро, - голос ее был до странности сух и небрежен, словно бы она была немало раздражена фактом пребывания Ареса в своей постели. – Почему ты не разбудил меня?
- Еще очень рано, - как и у всех богов, у Ареса было превосходное чувство времени. – До рассвета полторы свечи, ты можешь еще поспать, - он втянул носом аромат, слабый аромат их общего желания, не выветрившийся за ночь. – И я посплю вместе с тобой…
Он хотел обнять ее крепче, прижать к себе и не отпускать, забыть о том, что они – бог и смертная – принадлежат разным мирам, но Зена выскользнула из его рук так легко, словно была намазана маслом.
- Я не помню, чтобы приглашала тебя оставаться до утра, - все также бесцветно и сухо заметила она, вставая. Пораженный Арес все же нашел время для того, чтобы залюбоваться ее зрелым и сильным телом, которое – и он был уверен в этом – все еще хранило на себе память о его поцелуях и прикосновениях.
- А я не помню того, чтобы ты прогоняла меня, - возразил он, с силой откидывая одеяло в сторону и тоже поднимаясь на ноги, упруго и стремительно, словно пружина распрямилась.
Зена повернулась к нему, молча. Они оба продолжали оставаться обнаженными, и в любое другое время Арес нашел бы это нелепым. Но только не сейчас. Сейчас одеваться не хотелось совершенно.
- Я думал, что вчера тебе было хорошо, - бог приподнял брови, скрещивая руки на груди. Его нижний друг начинал потихоньку оживать, шевелиться и недвусмысленно напоминать о себе, озадаченный близостью женщины, которую сегодня почему-то коснуться было нельзя.
Зены сморщила нос, глядя на восстающую плоть мужчины.
- Вчера могло быть все, что угодно, но сегодня – совершенно другой день, - она все-таки отвернулась вновь и, подойдя к креслу, сняла с него красно-черный халат, сотворенный кудесницами Китая, который Арес сам подарил ей не далее, как пару дней назад.
Бог продолжал стоять неподвижно, словно изображая статую самого себя. Ему очень хотелось что-нибудь съязвить, но он отлично понимал, что, сделай он это – и шанс залечь в постель Зены снова отдалится на очень неплохое расстояние. А ему хотелось бы сегодня остаться здесь. Устроить так, чтобы корабли обходили место их пребывания стороной и долго, долго наслаждаться тем, что могло предложить тело Зены. Про ее душу Арес старательно не вспоминал, чтобы не травить себя понапрасну.
Завязав пояс, Зена тряхнула спутавшимися за ночь волосами, провела по ним рукой, словно проверяя, все ли на месте.
Ей было не по себе. Как-будто, проведя вчера великолепную, незабываемую, отличную во всех отношениях ночь, она кого-то предала. В принципе, предать она могла только саму себя, но, учитывая, что она сама хотела секса с богом, этот вариант можно было не рассматривать.
Воительница устремила взгляд на по-прежнему голого бога, осуждающе смотрящего на нее.
Ооо, он вчера был на высоте. Зена не помнила, чтобы кто-нибудь из ее мужчин смог бы доставить ей столько удовольствия. Небольшое уточнение: доставить удовольствие ей, не забывая и о себе. Почему-то всем ее ухажерам, которых она допускала до своего тела, времени катастрофически не хватало, и они заканчивали все как раз тогда, когда она только начинала. Она было подумала, что и с Аресом будет также, учитывая их первое соитие, но потом… Потом он был сама нежность и предупредительность, угадывал все, о чем она только успевала подумать. Впрочем, боги – они такие, мысли читать умеют.
Зена усмехнулась и посмотрела на мужчину с большей нежностью. В конце концов, он не виноват… Наверное. Хотя можно ли не осуждать за ложь? А ведь он ей точно врет.
Она покачала головой.
- Арес, - голос ее смягчился, и бог, настороженно наблюдавший за ее размышлениями, выдохнул. – Арес, ты же понимаешь, что оставаться нам тут на целый день… - Зена запнулась. Неужели она и правда думает о том, чтобы залечь в кровати с ним так надолго?! Не то, чтобы ей не хотелось… Но дела, дела!
Арес неспешно приблизился к ней, по-прежнему сияя своей наготой, которой ни он, ни воительница ничуть не смущались, и, протянув руку, коснулся щеки Зены. Женщина не отстранилась.
- Я могу все устроить, - в словах сквозили мягкие нотки, о которые можно было потереться, словно о бархат. Зена так и сделала, потеревшись щекой о ладонь мужчины.
Арес подавил желание зажмуриться от удовольствия и, откашлявшись, спросил:
- Чего ты хочешь?
Он, сам того не подозревая, выбрал самую верную тактику.
Зена улыбнулась ему, неожиданно тепло.
- Я хочу битвы, - глаза ее сверкнули, подобно двум драгоценным камням, забытым кем-то в этой не очень уютной каюте.
Арес, помедлив чуть, нехотя щелкнул пальцами и, уже одетый, держа руку на эфесе меча, посмотрел на Зену.
- Я всегда готов, - он чуть склонил голову и добавил с усмешкой: - И к битве тоже. Моя королева…
Последнее он произнес достаточно тихо, но острый слух Зены ее не подвел.
Она дрогнула, когда по коже быстрой тенью, вполне материальной тенью, скользнула память, юрким ужом пробралась в голову через ухо и принялась жужжать о чем-то далеком и туманном, как детство, которое, конечно же, когда-то было, но вот память о нем уже давно и прочно осела на дне глазниц, чтобы изредка выбираться наружу сладкими слезами. Зене стало неприятно, потому что она понятия не имела, о чем должна помнить, и она мотнула головой, надеясь, что это развеет морок.
И впрямь: бесплотный голос, начавший было что-то нашептывать ей, развелся дымом по каюте, оставив после себя лишь горьковатый привкус на языке.
Воительница криво улыбнулась, оценивая то, что Арес сподобился вернуть одежду и ей тоже, взяла в руки свой верный меч и посмотрела на бога, стоящего подле нее.
- Не медли, бессмертный, - она оскалилась, и в глазах ее заплясали злые огоньки. – Найди мне достойную битву!
А уж после нее она подумает, что ей делать дальше…

Миледи. все просто потрясающе.... читала с наслаждением, и поэтому жду проду
Спасибо

- 1 –

Олимп

Когда боги появляются на Олимпе не в духе, гора сотрясается. То ли негодует вместе с ними, то ли возмущается, что они посмели заявиться в святая святых в столь скверном расположении духа. А когда горы движутся, смертные падают на колени и приносят жертвы богам, моля их не гневаться.
Раньше это считалось традицией: когда один из олимпийцев хотел, чтобы ему принесли дары, он сотрясал Олимп своей яростью и пожинал плоды. Правда, не всегда: ведь люди могли и ошибиться в выборе гневающегося божества, которое необходимо умилостивить.
Афродита удивленно приподняла брови, когда в ее залы буквально ворвался Арес, весь какой-то взъерошенный и чем-то очень недовольный. Богиня любви, у которой сведения по поводу недавнего местонахождения брата были самые что ни на есть радужные, ждала его совсем не скоро. И уж явно не в таком настроении.
Между прочим, у Диты были свои планы на Олимп. Все боги разбрелись, кто куда, и она, решив воспользоваться случаем, созвала богинь, которые были тождественны ей по призванию, сюда, вознамерившись закатить небольшую пирушку. Ну там, немного амброзии, немного хмельного эля, сделанного из лучшего винограда Диониса, немного лучших яств Деметры, которая, хоть и не была приглашена, но все же должна была появиться… А потом – обычные девчачьи, то есть, конечно же, божественные разговоры и обсуждение важных дел.
Афродита хихикнула, вспомнив, как они на последней такой встрече живо обсуждали сломанный ноготь грозной Кали* и варианты того, при каких обстоятельствах она его сломала. Кали, естественно, тоже приглашена не была, однако, ей наверняка икалось, причем достаточно долго.
- Братец, ты сегодня рано, - с явным неудовольствием отметила Афродита, нехотя поднимаясь со своего ложа, на котором потихоньку грызла сочный виноград. Арес раздраженно взглянул на нее, нервным движением пригладил волосы и зашвырнул меч в ближайший угол.
- Сестра, не заводи меня! – прорычал он, меняя на лице одну гримасу за другой. Дита приподняла правую бровь, кинула в рот последнюю виноградинку, прожевала ее и покивала головой.
- Я думаю, тебя завел кто-то другой, - многозначительно заметила она. Арес сверкнул глазами, но от комментариев отказался.
Дита пожала плечами, щелкнула пальцами, подошла к зеркалу и удовлетворенно осмотрела себя. В конце концов, розовые пеньюары могут иногда и надоедать. Тогда их стоит сменить на… голубые меховые накидки!
Арес громко вздохнул, возвел глаза к потолку, что-то пробормотал себе под нос и неожиданно спросил:
- Если женщине было ночью хорошо, каков шанс того, что утром она пошлет тебя… - он запнулся, - в Тартар?
Афродита замерла, потом скосила глаза на брата.
- Зена послала тебя в Тартар?
- Почему сразу Зена?! – возмутился Арес, но под укоризненным взглядом сестры смутился и подтвердил догадку.
- Ну, кто еще, кроме нее, сможет отказаться от самого бога войны?! – патетично заявил он, потрясая кулаками. Дита какое-то время молча слушала его гневную речь, не прерывая и сочувственно кивая, одновременно нанося вызывающий макияж, чтобы сразить всем богинь разом и заставить их позеленеть от зависти.
- А ты ведь теперь еще и Верховный бог, - поддакнула она, подливая масла в огонь. Арес чуть ли не взвыл, вцепляясь себе в волосы.
- Это сводит меня с ума, - неожиданно тихо признался он. – А ведь еще есть Дахок…
Афродита нахмурилась.
О черном боге они говорили мало, оставляя ему право считаться неотъемлемой частью Греции и мира. Конечно, тот факт, что он столь долго не подает признаков какой-либо деятельности, заставлял нервничать – никогда не знаешь, откуда нападут, а ждать нападения со всех сторон… На это уходит слишком много сил, которые необходимы для другого.
Арес пытался прощупать почву, искал, где Дахок прячется, но результатов эти попытки не принесли. То ли черный бог набрал уже слишком много сил, чтобы с легкостью противостоять любым попыткам навестить его, то ли Арес просто искал не в том месте.
Афродита никогда не призналась бы олимпийцам, но как-то она отправилась в подземелья к Гекате, чтобы спросить, не встанет ли она на их сторону при случае. Богиня любви знала, что Каллисто заманила Гекату на сторону Дахока, однако, бездействие в решающей схватке Гекате пришлось не по душе, да и не досталось ей ничего после полноценного прихода Дахока на землю Греции. А ведь обещалось так много…
Геката приняла Диту милостиво и даже не натравила на нее своего самого верного пса – Тремора, который испускал в воздух странные флюиды, заставляя любого покрываться холодным потом и бояться любой тени, мелькнувшей за углом. Также она поведала богине любви о том, как именно Дахок вернул Каллисто жизнь. Афродита, которая всегда считала, что душа огненной богини накрепко заключена в теле Евы, слушала внимательно.
Она даже не предполагала, что Дахок отдаст все свои силы на то, чтобы вырвать остатки черноты из Евы и возродить из них Каллисто. В принципе, это не так сложно, напоминает некромантию: ты берешь мертвое тело и вселяешь в него подобие души. Или же ищешь ту душу, что принадлежала ему при жизни. Так получилось и здесь: создавшему из глины и воды тело почившей в мире богини, Дахоку не составило особого труда подманить ее туда, куда он и сам собирался пойти. Забрать свою душу он ее заставил саму: вероятно, уже не оставалось могущества или же решил, что так она еще больше разъярится. Логика Афродите в последнем случае была не вполне ясна, однако она не стала ломать голову и решительно отбросила все то, что только что услышала.
Геката в ответ на предложение присоединиться к олимпийцам гнева не выказала. Впрочем, как и удивления. Ничего конкретно не пообещав, она исчезла в клубах черной пыли, оставив кашляющую Афродиту в мрачной пещере. Богиня любви решила, что Геката снова станет держать нейтралитет, а, учитывая, что о визите Каллисто и последующем визите к Судьбам ей ничего не было известно, полагаться Дита на Гекату не спешила.
Пару раз она, уязвленная тем, что Арес все свободное время тратил на воскресшую Зену, хотела навестить Габриэль, но всякий раз что-то мешало. Появляться же на глаза воительнице Арес Дите запретил с первого дня. Оно и понятно: Зене точно покажется странным, если богиня любви, с которой она даже не знакома, по ее мнению, вдруг кинется обниматься и заливаться слезами радости от столь приятной встречи.
Конечно, Афродита была против того, чтобы продолжать утаивать от Зены всю ее прошлую жизнь. Как женщине, она прекрасно понимала, как отреагирует воительница, вспомнив буквально все. Но разве можно вбить Аресу в голову то, что он только вредит себе еще больше таким образом?! Разумеется, он знает больше всех и лучше всех! И уж тем более сестра ему никакой не указ!
Афродита печально вздохнула.
- Локи собирался заглянуть, - будничным тоном сообщила она. Арес недоуменно взглянул на нее, явно поглощенный своими мыслями.
- А он что здесь забыл? – неприязненно поинтересовался он.
Скандинавам он больше не доверял. Когда возникла проблема с Дахоком, и олимпийцы, отодвинув свою вечную гордость на задний план, попросили у северных богов помощи, предоставить им эту самую помощь был готов лишь Тор, да и то, скорее всего, по роду своей деятельности – разве же он может обойти стороной хорошую войну?! Остальные же северяне предпочли отмолчаться и, потом уже, прислать гонца с вестью о том, что, к сожалению, ничем не могут помочь. С того самого времени Арес запретил с ними общаться. Впрочем, олимпийцы, у которых было приятелей за пределами Греции, конечно же, запрет этот нарушали. Бог войны смотрел на это сквозь пальцы, рассуждая так: пока никаких проблем нет – и отлично. Появятся – подумаем.
Афродита небрежно пожала плечами, всем своим видом демонстрируя нежелание вмешиваться в разборки мальчиков. Арес что-то невнятно пробурчал себе под нос и отвернулся от сестры, в задумчивости потирая ладонью грудь с левой стороны. Что-то тянуло там, где сердце.
После битвы Зена действительно послала его. На Олимп, сказав, что у нее еще много дел, намеченных на сегодня, и Арес ей в этих делах будет только мешать. Смутные подозрения в том, куда именно она собиралась пойти, оформились окончательно, когда бог, презрев собственные принципы, проследил за воительницей.
Ему не следовало лгать ей слишком долго. Надо было рассказать ей все до того момента, как она пойдет к сказительнице и узнает все от нее.
Но теперь уже поздно. И даже если он и вздумает опередить Габриэль, Зена не поверит ему.
Винить ему некого, кроме себя.

____________________________________________________________________
* Ка́ли (санскр. «чёрная») — темная и яростная. Богиня-мать, символ разрушения. Кали разрушает невежество, поддерживает мировой порядок, благословляет и освобождает тех, кто стремится познать Бога.

класс!!!

- 2 –

Там, где живет солнце – на краю вселенной,
Там, где звезды слышат твоих мыслей ход,
Там где бродят души, вечны и нетленны…
Им – одно мгновенье, нам – унылый год.
Нас они не помнят, нас они не знают,
Все, что с ними было, кажется им сном.
Только память сердца - вечная, живая,
Манит и зовет их, шепчет им про дом…
Домой… домой…

Родос, ферма, ближе к вечеру

Сегодня вечером дом пустовал: Геракл и Ева отправились на вечернюю прогулку, и возникало большое сомнение, что они вернутся раньше утра.
Габриэль сидела на качелях, подвешенных к толстой ветке дерева, и внимательно разглядывала свои ладони. Слишком внимательно.
На них больше не было линий. Тех самых линий, которые позволяют гадалкам рассказывать о бедах и радостях и о том, встретится ли тебе на пути черноглазый красавец с чувством юмора. Ладони барда были гладкими, с едва заметными старыми шрамами. И все.
Сначала Габриэль стало страшно. Она явственно почувствовала, как холодок пробежал по спине, тревожа прикосновением кожу. Не тот ли туман, что накрыл ее на главной площади Родеоса, сыграл свою роль? Она так и не сумела понять, что же это было… Быть может, что-то такое, отчего ей теперь до конца жизни придется ходить.. вот так вот!
Говорят, линий жизни и смерти нет лишь у бессмертных. Габриэль не склонна была верить в эти сказки, тем более, что собственными глазами видела ладони Ареса: и смертный, и бессмертный, он был одинаков. Такая же подлая тварь!
Хмыкнув под нос, сказительница покачала головой. Потом вздохнула и, задумавшись, принялась тихонько напевать себе под нос, даже не понимая, что песни этой не знает вовсе:
А если бы он вернулся опять,
Что ему я сказать бы могла?
- Что я ждала, я хотела ждать,
Пока не умерла...
Габриэль смотрела вниз, себе под ноги, и все напевала, напевала, а ветер подхватывал ее слова и уносил прочь, чтобы никто-никто не смог услышать их:
А если б он заговорил со мной,
Не узнав моего лица?
- Вы стать могли бы ему сестрой,
Он, наверно, страдает сам...
Странная ухмылка кривила губы барда, но она не чувствовала ее. Как и не слышала мягких, будто крадущихся шагов за оградой их дома.
А если он спросит, где Вы, тогда
Какие нужны слова?
- Отдайте мое золотое кольцо,
Не нужны никакие слова...
Песня шла своим чередом, и глаза Габриэль, отливающие малахитовой зеленью, вдруг стали пустыми, как если бы она видела что-то, что сокрыто было от других глаз пеленой времени и пространства.
А если бы он спросил, почему
Ваш дом опустел теперь?
- Погасший очаг покажите ему,
Открытую настежь дверь...
По щекам катились слезы, но женщина их не замечала, упрямо продолжая петь песню, которой не знала:
Тогда спросить бы ему осталось
О Вашем последнем дне...
- Скажите, скажите, что я улыбалась,
Чтоб не плакал он обо мне.
Затосковавший внезапно ветер свернулся скулящим щенком у ног женщины и затянул что-то свое, и его мелодия смешивалась со словами песни, вызванивая в воздухе единый напев:
А если бы он вернулся опять,
Что ему я сказать бы могла?
- Что я ждала, я хотела ждать,
Пока не умерла...(с)
Приглушенный всхлип сорвался с губ Габриэль, и она дрогнула, очнувшись от песни, заворожившей ее, закружившей голову, унесшей с собой в дальние дали, заполненные ароматом пыльных трав и весенних цветов, что когда-то дарила ей…
О нет, нет-нет-нет! Только не вспоминать снова! Сказительница решительно мотнула головой, тыльной стороной ладони утирая лицо. И все еще никак не могла увидеть чью-то тень, остановившуюся по другую сторону изгороди: Хозяйка Морей стояла тихо. Слишком тихо для того, чтобы несовершенный слух смертного мог бы ее услышать, когда она того не хотела.
Зена долго раздумывала над тем, стоит ли искать ту женщину, что назвала ее по имени в старом разрушенном храме Аполлона. С одной стороны, в этом не было смысла, Зена всегда могла разыскать Вирджила и потребовать, чтобы тот еще раз. Но более обстоятельно, рассказа ей все, во что она так и не поверила. С другой…
С другой стороны, каким-то смутным, первобытным чувством Зена ощущала: только эта женщина с медовыми волосами, от которых наверняка пахнет летней жарой, может поведать правду. Ту правду, которую и хочет услышать Зена.
Разыскать место, где жила эта женщина, труда не составило: Гермес, нехотя появившийся на зов Хозяйки Морей, все же соизволил доставить ее туда, куда она хотела, учитывая, что она ему напомнила о старом долге. Правда, не за даром: следующую крупную добычу он потребовал пожертвовать ему, даже назвал место, где он желал бы ее видеть. Удивленная странным обращением бога плутовства, Зена не замедлила пообещать ему это. В конце концов, она, конечно, могла бы попросить и Ареса доставить ее сюда, но что-то отталкивало ее от этой мысли.
Ей понравилось здесь. Иногда она думала, что станет делать в старости, когда морская соль разъест ее кожу до такой степени, что показываться на борту корабля будет рискованно. Ей всегда мерещился дом, чем-то похожий на дом ее детства: небольшой, но уютный, с резными ставнями, и чтобы вокруг был разбит сад, а под крыльцом лежал лопоухий щенок. Мечты эти были слегка наивны, учитывая прошлое Зены и настоящее, но, поскольку делиться она ими намерена не была, то мечтать можно было продолжать.
Но Зена никак не ожидала увидеть воплощение своих тайных грез здесь.
Воительница шла по дороге, лежащей вдоль изгороди, и, не отрываясь, смотрела на дом, на горящие мягким вечерним светом окна, на которых непоседа-ветер слегка шевелил прозрачные занавески. Зена понятия не имела, жила ли эта женщина здесь одна или с кем-то, поэтому старалась двигаться так, чтобы ее было не видно, чтобы ни один луч, вырывающийся из плена дома, не коснулся ее.
Светловолосую женщину, сидящую под деревом, Зена увидела сразу. Разглядев качели и пустующее вокруг пространство, воительница уже решила было подойти поближе, когда слуха ее достигла вдруг мелодия песни, которая словно ткалась из воздуха, настолько призрачен и невесом был ее ритм.
Песня была старой: Зена слышала ее еще в глубоком детстве, когда друзья отца пели ее после очередного возвращения из военного похода. И вот сейчас…
Рука, лежащая на изгороди, непроизвольно сжалась.
Зена просто стояла и слушала, не шевелясь, почти не дыша.
Откуда это ощущение тревоги? Почему кажется, что кто-то где-то что-то недосказал, недоглядел, недоделал? Из-за чего сердце сжимается вдруг, словно боится чего-то?
Песня кончилась, а Хозяйка Морей все стояла, замерев, словно пытаясь дотянуться кончиками пальцев до прозрачных и чистых нот, по-прежнему витающих в сумеречном воздухе.
Неровный вздох, который издала светловолосая женщина, вернул Зену к реальности. Она рассердилась на себя за минутную слабость и стремительно шагнула вперед, специально становясь так, чтобы заметить ее было просто.
Услышав шаги, Габриэль резко повернула голову, мгновенно приходя в себя и успевая пожалеть о том, что не взяла с собой оружие. Но сожаление это тут же улетучилось, едва она разглядела, кто стоит перед ней.
Язык присох к небу, а руки машинально взметнулись вверх. Зена едва успела разглядеть, как блеснули на щеках женщины две влажные дорожки, тут же сорванные прочь резким движением пальцев.
Габриэль поднялась на ноги, выпрямляясь. Спина ее была напряжена так, что, казалось, одно движение – и она переломится, как тонкий прут в руках умелого разжигателя костров. В висках судорожными толчками билась кровь, глаза моргали, пытаясь отогнать морок. Ну, конечно же, это был морок, что еще?! Зена далеко, в море, рядом…
Рядом с Аресом!
Сказительница твердо сжала губы, намереваясь уйти, и уже даже развернулась, хотя сердце билось так, словно готово было прямо здесь и сейчас вывалиться к ногам Зены. Но сколько можно слушаться велений сердца?! Последний раз вышло совсем плохо…
Бард непроизвольно коснулась шеи, и тут увидела, как воительница неспешно заступает ей дорогу.
- Постой, - низкий знакомый голос, столь часто присутствующий во снах, полоснул лезвием по всем решениям уйти, напрочь отсекая их. – Есть разговор.
Габриэль сглотнула и отступила назад, чтобы, не дай боги, руки Зены не коснулись ее. Кто знает, что тогда случится…
- О чем? – сказительница приложила максимум усилий к тому, чтобы ее голос звучал непосредственно. Воительница усмехнулась. Глаза ее, кажущиеся в вечерних сливочных сумерках совсем темными, оценивающе пробежались по телу Габриэль, сверху вниз и обратно. Барду это не понравилось, хотя раньше ее забавлял такой взгляд Зены.
Раньше, раньше… Как часто в последнее время повторяется это слово!
- Ты назвала меня по имени, - Зена все еще изучала ее, уже не так внимательно, но все-таки. Словно… словно не помнила.
Габриэль судорожно вдохнула, когда это осознание вновь, с еще большей силой, обожгло ее изнутри. Зена ее НЕ ПОМНИТ… Будто бы только сейчас она оказалась в состоянии понять всю глубину и отчаяние этого факта.
Не помнит, не помнит… Считает чужой.
- И что с того? – немного устало поинтересовалась сказительница, поглядывая в сторону дома. Геракл и Ева так и не вернулись, и не было никакой надежды, что они сделают это в ближайшее время. Но вот хотела ли она их возвращения прямо сейчас?
Зена чуть склонила голову к правому плечу. Пальцы, все это время лежащие на рукояти сабли, заткнутой за пояс, разжались. Она не чувствовала угрозы от этой женщины, только исходящее тепло и какую-то безысходность. Женщина плакала над песней, быть может, она тоскует по погибшему возлюбленному?
Прислушайся Зена к своим потаенным ощущениям, она бы поняла, что ей хочется сейчас сделать больше всего: обнять женщину и шепнуть ей, что все будет хорошо. Но Хозяйка Морей была вся на поверхности, не желая копать вглубь, словно боясь запачкаться.
Зена приблизилась к светловолосой женщине, медленно, осторожно, прислушиваясь к каждому звуку, впитывая глазами любое движение. Габриэль следила за ней, за любой мелочью. Она так давно не видела… так близко… и так далеко одновременно. После того злополучного дня, после появления злой Зены, после исчезновения Дахока…
Сказительница глубоко вдохнула, неосознанно касаясь рукой кулона, который она носила, почти не снимая. И те слова, что были выгравированы на нем, она заучила наизусть.
«Познавший смерть не ведает стыда»
Все верно. Чего стыдиться тому, чьи глаза видели больше, чем можно себе представить?
- Так как же тебя зовут? – игриво поинтересовалась Зена. Ей начинало нравиться находиться тут. Во всяком случае, пока они были наедине с этой женщиной.
Габриэль молча посмотрела на нее, по-прежнему теребя кулон.
- Габриэль, - нехотя отозвалась она. Зена вскинула брови.
- Красивое имя, - похвала прозвучала равнодушно, словно просто дежурный комплимент, и барду даже в голову не пришло, что тем равнодушнее звучит речь Хозяйки Морей, чем больше она начинает бояться.
Что-то знакомое было в этом имени. Что-то такое, от чего сердце Зены дрогнуло, словно собиралось забиться быстрее, но передумало. Возможно, она уже где-то слышала его? Наверняка, таких имен много, одна из девчонок, деревню которой ограбили ее пираты при очередной вылазке на берег.
- Скажи мне, Габриэль, - Зена перекатила имя на языке, словно пробуя его на вкус, и сказительница снова дрогнула, услышав его из уст воительницы. Столько времени прошло…
- Скажи мне, что скрывает от меня бог войны?
Зена даже не сомневалась в том, что Габриэль знакома с Аресом. Она помнила те взгляды, которыми обменивались они тогда, в храме Аполлона, перед тем, как бог унес ее с собой, завернув в материализовавшийся из воздуха теплый плащ. Зена помнила, как смотрела на них Габриэль. Ненавидяще – на Ареса, просяще – на нее саму. Тогда она не придала значения ни одному из этих взглядов, теперь же ей думалось, что стоило задержаться там, в храме, и поговорить. Но разве пираты могут долго находиться на суше?
Бард моргнула, раз, другой, третий. Она ослышалась? Зена в чем-то подозревает непогрешимого Ареса?! Наверное, мир сошел с ума…
Габриэль вдруг улыбнулась, улыбкой этой слегка смутив Зену. Она была странной, эта женщина с изумрудными глазами, светящимися даже в почти ночной темноте.
- Плутовка Зена, - хрипло засмеялась Габриэль, с трудом представляя, что это говорит она сама, настолько сильно ей хотелось закричать на воительницу. – Ты не помнишь меня, но хочешь от меня сведений? А что я получу взамен?
Она играла отчаянно, не по своим правилам, приняв чужие, потому что отчетливо понимала: стань она вновь мягкой и податливой Габриэль, Зена, нынешняя Зена, выжмет из нее все соки, узнав все то, что хочет узнать.
Хозяйка Морей пораженно заулыбалась. Она не ждала от женщины, с первого взгляда кажущейся достаточно хрупкой, столь хитрых речей. Признаться, она надеялась, что разговор их пройдет быстро: Габриэль расскажет все, что Зене нужно знать, и не станет спрашивать, зачем той это надо. Конечно, все это отдавало наивностью, но надеяться никто и никогда не воспрещает.
- Ты назвала меня по имени, - упрямо повторила она. – Я хочу знать, откуда тебе известно мое имя, и что связывает тебя с Аресом? Почему ты оказалась там, в том храме? Почему я не помню столько вещей? Что случилось с нашим миром?
У Габриэль задрожали ноги.
- Ты известная воительница, - она подняла голову, щуря глаза. – Все знают твое имя.
Ей до странности не хотелось говорить Зене правду. Словно из солидарности с Аресом. Словно бы скажи она Зене все, что она хочет знать – и что-то исчезнет. Или кто-то…
Зена вдруг оскалилась, возвращая ладонь на эфес меча. Не потому, что ее разозлил ответ Габриэль. Нет, она почувствовала что-то. Странное движение воздуха, совсем не похожее на ветер.
Здесь кто-то был. Кто-то, кто двигался быстрее, чем Зена могла заметить. Но она чувствовала, и этого хватало. Ощущения очень редко подводили ее, хотя бывало и так, что доверившись им, она попадала впросак.
Габриэль, конечно же, заметила перемену в поведении воительницы и тоже насторожилась. Она не могла понять причину того, что Зена вдруг замерла, но догадывалась.
- Я не вижу его, - звенящим от внезапного напряжения голосом сказала она, на время забыв старые и новые обиды. Общий враг – а Габриэль не сомневалась в том, что это враг – сплотил их быстрее, чем это мог бы сделать самый задушевный разговор. Зена не помнила Дахока, не помнила Надежды, но в ее крови до сих пор должна была остаться горечь от поражения. Боль от потери. Яд от предательства подруги и смерти сына.
Габриэль сильнее вцепилась рукой в кулон, словно бы он мог ее защитить, и придвинулась ближе к Зене. Неясная тень продолжала кружить возле них, то замедляя ход, то убыстряясь вновь, не останавливаясь ни на мгновение, будто стараясь застать их врасплох.
- Дай мне нож, - свистящим шепотом попросила сказительница, наконец-то сумев оторвать ладонь от кулона. Ей показалось, что кожу, лишенную борозд, на секунду обожгло чем-то, но это ощущение тут же сменилось приятным холодным покалыванием рукояти ножа, который Зена без лишних слов сунула ей в руку. Теперь бард чувствовала себя уверенней: какое-никакое, а все-таки оружие.
Тень остановилась напротив них, и до боли знакомый голос насмешливо произнес:
- Нетрудно было подгадать время, когда ты придешь сюда, Зена.
Воительница кинула быстрый взгляд на окаменевшую Габриэль.
Сегодня, вне сомнений, все тайны будут разгаданы.

спасибо!