Это были первые слова Евы после суда.

Зена прекратила расчесывать все еще влажные после ванны волосы дочери и обменялась беспокойным взглядом с Габриэлль. Затем ее рука задвигалась вновь, механически водя деревянной расческой по длинным темным локонам Евы. Она подозревала это. Что-то подсказывало ей, что Арес не лгал ей этим утром у ручья, когда она спросила, правдивы ли его слова о Еве. Она старалась не думать, что значит для нее эта правда. Моя дочь сделала это.

Ева закатала длинные рукава своей рубашки и издала короткий почти истеричный смешок.

- Должно быть, он и вправду хотел произвести на тебя впечатление.

В ее голосе послышались болезненные нотки. Зена не могла понять, почему ей раньше не пришло в голову, что Ева могла ревновать. Зена слишком быстро решила для себя, что чувства Евы к Аресу умерли вместе с Ливией. Но это все еще была Ева, которая жила с сознанием того, что ее мужчину в мгновение ока отняла ее собственная мать. Это еще одна причина, по которой между Зеной и Аресом ничего не должно было быть. Но сейчас слишком поздно думать об этом.

Единственное, что Зена могла произнести, это тихое умоляющее:

- Ева…

Когда Ева подняла голову и с серьезным выражением лица посмотрела на мать, все беспокойство Зены о чувствах дочери ушло на второй план. Сейчас нужно было думать о том, что жизни Евы все еще грозила опасность.

- Я должна сказать правду.

- Нет. – Зена уронила расческу и, обойдя дочь, встала перед ней. – Ты не сделаешь этого.

- Сделаю.

Ева попыталась встать, но Зена резко схватила ее за плечи и опустила обратно на стул.

- Я сказала, нет.

Глаза Евы засверкали гневом. Зена могла поклясться, что видит в глазах дочери своей собственный огонь. Ее ярость, ее вина по странной наследственной связи передались ее дочери.

- Ты забыла, мама, что это моя жизнь. Моя смерть. Мой выбор.

- Нет, это ты забыла. – Ты забыла, что я уже потеряла одного ребенка, и ни за что не потеряю второго. – Я твоя мать… и я умру прежде, чем позволю им тронуть хотя бы волос на твоей голове.

- Ты не можешь защищать меня всю жизнь, мама. Я не ребенок.

- Ты мой ребенок. – И я не смогла защитить тебя, когда ты была маленькой. – И я буду защищать тебя, пока жива.

- И позволить… кому-то другому умереть за мои преступления?

- Он не умрет, - с жаром ответила Зена. Она опустилась на колени перед дочерью и почти со злостью сжала ее руки. – Ева, послушай меня. Чтобы ты ни сказала и ни сделала, не поможет Аресу. Если ты пойдешь и признаешься сейчас, Вария убьет вас обоих. Она хочет войти в историю, как королева амазонок, казнившая Ареса, бога войны… думаешь, она остановится, если ты скажешь, что Арес не бросал амазонок за борт? Даже без этого у них достаточно причин приговорить его к смерти. Если ты пойдешь и отдашься в руки Варии, мне… Габриэлль и мне придется спасать двоих, а не одного человека.

- Он не умрет, Ева, - подала голос Габриэлль, готовившая ужин. Ева не видела нормальной еды уже несколько недель, а Габриэлль хотелось чем-то отвлечься. – Я буду сражаться с Варией.

Зена почувствовала укол вины. Беспокоясь о Еве, она совсем забыла о битве, на которую сама толкнула Габриэлль.

- Ты не обязана делать этого, - сказала Зена, пытаясь звучать искренне.

- Нет, обязана.

- Габриэлль… я могу найти другой выход. После всего, что случилось…

- Давай больше не будем говорить об этом, хорошо? – попросила Габриэлль, вынимая из печи горячий противень. – Я сделаю это.

Ева опустила голову и вздохнула, не в силах больше спорить.

- Значит, ты собираешься покрывать ложь, чтобы спасти меня? – спросила тихим усталым голосом.

Габриэлль с грохотом швырнула поднос на стол. Ева вздрогнула и вскинула голову. Зена бросила на Габриэлль суровый взгляд. Габриэлль закусила губу и отвернулась.

- Ева, - на этот раз Зена ласково взяла Еву за руку. Она жалела, что не могла сделать это много лет назад. – То, что они делают, далеко не правосудие.

- Почему я не могу заплатить за свои преступления?

- Как ты сможешь за что-то заплатить, если погибнешь? Если ты будешь жить, ты принесешь гораздо больше добра… Если ты пойдешь в Рим и вернешь порабощенных амазонок, ты сможешь искупить свои деяния, - едва сдерживая слезы, сказала Зена. – Послушай, Ева… я всегда верила, что неважно, что сделал человек, он заслуживает шанс изменить свою жизнь. Думаешь, я сделаю исключение для собственной дочери? – Зена дотронулась до щеки Евы. – Доверься мне, ладно?

Снова вздохнув, Ева кивнула. Ее веки задрожали, и неожиданно она бросилась в объятия Зены и расплакалась, уткнувшись лицом в плечо матери.

- Я люблю тебя… мама, - сказала она, захлебываясь слезами, словно ребенок.

- Шшш… и я люблю тебя, - Зена погладила мягкие локоны дочери и поцеловала в голову. – Я люблю тебя. Все будет хорошо.

***

Устав искать более-менее удобное положение для сна, Арес прислонился спиной к стене и укутался в тонкое изношенное одеяло. В темноте, которую рассеивал лишь мутный квадрат лунного света на полу, он неловко нашарил кувшин и выпил оставшуюся воду. Ему снова хотелось есть, но легче было перетерпеть голод и жажду, чем попросить о чем-то у охраны. Хватало того, что он, безоружный и скованный цепью, сидит в вонючей тюрьме и ждет, когда его подруга спасет его. Еще хуже было думать, что, возможно, она и не сможет спасти его и тогда… Арес задрожал от холода и сильнее закутался в одеяло, остро ощущая все муки человеческой плоти: гложущую пустоту в животе; закаменевшие ноги; неровный пол, на котором он сидел; затхлый резкий запах камеры; холод ночи. Запястья ныли от цепей, и руки постепенно затекали.

За свою долгую жизнь он видел сотни казней. Ему приходилось с некоторым разочарованием наблюдать, как храбрейшие из воинов теряли самообладание, глядя в лицо смерти. Когда им угрожали топор палача или веревка виселицы, они вели себя глупо и безрассудно, позоря свои последние минуты: начинали бессмысленную борьбу, рыдали словно дети, не держались на ногах или, хуже всего, мочились в штаны. Арес в отвращении скривился. Он снова взял кувшин и заметил, что у него дрожат руки.

Только не так… умоляю, только нет так. Дай мне умереть в битве, с мечом в руках… рядом с ней. Она положит его к себе на колени, по ее щеке скатится слеза. Она вытрет струйку крови, вытекающую у него изо рта. Последний вздох, долгий сладкий поцелуй… И словно в насмешку в его голове нарисовались гораздо менее величественные смерти в боях. Он лучше всех смертных знал, насколько они могут быть отвратительными… С его удачей он, скорее всего, погибнет с выпущенными наружу кишками или с размозженной головой. Отбросив одеяло, Арес резко встал. Пол под его ногами тревожно заскрипел. Он подошел к окошку вдохнуть немного свежего воздуха, словно желая убедить себя, что еще жив. Над ним сверкали звезды, такие же холодные и далекие, как его бывшая семья богов.

Боги… Ему пришло в голову, что он может позвать Афродиту. Возможно, она услышит… Но нет, сейчас он не готов опуститься так низко. Пусть лучше блондиночка спасет его, это не так унизительно.

Если бы он одумался раньше, не так давно, сейчас ему не пришлось бы даже беспокоиться о таких вещах. Но он знал, что не отказался бы от своей настоящей жизни, потому что… потому что мысль о жизни без Зены была невыносима. Если бы у него было время подумать о последствиях? Прошел бы он через это вновь? Арес поднял руку, чтобы вытереть проступивший на лбу пот. На какое-то время он забыл об оковах и, когда цепь ударила его по лицу, он вздрогнул. Устало опустившись обратно на подстилку, он стал вспоминать о проведенной с ней ночи в Мегаре: вкус ее поцелуев, теплоту ее стройного тела, прикосновение ее рук… все эти мысли сменились картиной того, как Зена держит в руках его отрубленную голову. В его пересохшем горле больно запершило, и он подумал, что, в конце концов, нужно попросить у охраны немного воды.

Проклятье… прекрати! Он не умрет. По закону амазонок защитник может сражаться за жизнь осужденного. Зена успеет надрать Варии задницу еще до завтрака. Его мысли прорезали едкие слова Гаскара, от которых он вздрогнул. Даже если ты выживешь, ты навсегда останешься лишь жалким неудачником, вечно ждущим помощи Зены… Ему снова придется рассчитывать на Зену, и когда она его вытащит, он сможет забыть об этом отвратительном чувстве беспомощности.

Глубоко вздохнув, Арес снова лег и натянул на себя одеяло. Ему показалось, что прошла вечность, пока до него не донесся голос. Ее голос.

Он сел. О, спасибо… кем бы ты ни был.

Засов тяжело заскрипел, и дверь с громким стоном отворилась. Это была она. Держа лампу, она подошла к нему. От падающего на нее света ее волосы приобрели мягкое золотое сияние, а глаза блестели.

- Привет, - присев на корточки, сказала она, и он понял, что прошел бы через все это, снова и снова.

Зена опустила на пол лампу и корзину, которую она держала в другой руке, и дотронулась до его лица. Он прижался губами к ее ладони. Сквозь полуоткрытые веки он увидел, как она наклонилась к нему, и приготовился раствориться в ее поцелуе, но вместо этого она прижалась щекой к его щеке и застыла так на некоторое время, сжав его руки. Только потом она наклонила голову и поцеловала его.

- Я принесла тебе немного хлеба, сыра и вина… - отстранившись, почти обыденным тоном сказала она.

Она присела рядом с ним на край подстилки. Пока он ел, Зена не отрывала от него взгляд. Арес задумался, насколько жалким он выглядит. Его руки закованы в цепи, его волосы грязные и спутанные, солома из подстилки прилипла к его жилету, волосам и бороде. Но когда он осторожно посмотрел на Зену, то увидел ее взгляд… не сочувственный, а задумчивый и почти озадаченный.

- Что?

- Зачем ты это сделал? – тихо спросила она.

Он откусил еще один кусок хлеба и отпил из винной фляги.

- Что сделал?

- Взял на себя вину Евы?

Он с любопытством взглянул на нее.

- С чего ты взяла, что я не давал того приказа?

- Ева сказала мне, - отвернувшись, едва слышно ответила Зена. – Кроме того… это не в твоем стиле.

Почему он сделал это?… Он об этом даже не задумывался. На тот момент это казалось единственным правильным решением. Возможно, он просто хотел прекратить эту мучительную боль, которую он увидел в глазах Зены. Эта же боль была на ее лице, когда она глядела на распятия в деревне последователей Элая. Может, часть его чувствовала ответственность за то, что он подтолкнул Ливию на атаку амазонок. И что, черт возьми… он теперь должен страдать из-за чувства вины Зены?

Арес наклонился и поцеловал ее плечо.

- Может, я просто хотел удивить свою девочку, - усмехнулся он.

Улыбнувшись, Зена покачала головой. Ее глаза засияли.

- К тому же, все не так плохо. Я с радостью посмотрю, как ты надерешь Варии задницу.

Улыбка Зены угасла, лицо помрачнело.

- Что такое?

- Не я, - сказала она. – Габриэлль.

Арес уставился на нее, словно не веря ее словам.

- Умоляю, скажи, что ты пошутила.

Зена медленно покачала головой, не отрывая от него глаз.

- По закону амазонок только амазонка может оспаривать смертный приговор, сражаясь с королевой. Такого раньше не было… но теперь закон такой. Арес, - она положила ладонь ему на руку, - я хотела бы сражаться с Варией как воин Габриэлль, но они мне не позволят. Вместо меня сражаться будет Габриэлль.

Должно быть, на его лице отразилось все его отчаяние и тревога, потому что Зена ободряюще сжала его плечо.

- Не волнуйся. Ты видел Габриэлль в бою. Она хороший воин.

Да, хороший… Но когда он услышал эту новость, ему показалось, что ему вновь зачитали смертный приговор. Их с Зеной тени колебались на стене, огромные и черные, пара мрачных призраков. Аресу казалось, что темнота камеры просочилась ему под кожу. Он схватил винную флягу и поднес ее ко рту. Но, удерживаемые цепями, его руки резко дернулись, и он пролил темно-красное вино на грудь.

- Проклятье, - пробормотал он, стараясь сделать так, чтобы его зубы перестали стучать от холода.

- Все хорошо, - Зена взяла его руки в свои. – Все будет хорошо.

- Зена… проклятье, - он опустил голову, пытаясь успокоить сбившееся дыхание. Что-то мокрое упало ему на руку, и на секунду он с ужасом подумал, что плачет. Но, к счастью, это был просто пот. – Зена, - Арес хотел сказать что-то еще, но ее имя было единственным словом, которое он мог произнести. И это начинало раздражать его, как раздражала бесконечная болтовня Габриэлль. Зена, я столько еще не сказал тебе… Только с тобой я чувствовал себя по-настоящему живым.

Он взял винную флягу и на этот раз смог унять дрожь в руках и сделать несколько глотков… и, повернувшись к Зене, растянуть губы в подобие улыбки.

- Ну что ж… нам с тобой было весело.

- Не смей, - ее взгляд неожиданно ожесточился, а пальцы до боли сжали его руку. – Не смей сдаваться. Я никому не позволю убить тебя. Клянусь. Никому.

Жесткость в голосе Зены немного вытащила Ареса из его отчаянного состояния. И не потому что его заверили в безусловном спасение, а потому что в ее словах он уловил смысл, который она предпочла не озвучивать: ты мой. Арес кивнул и увидел, что ее взгляд снова потеплел.

- Обещаю, - мягко сказала она. – Все будет хорошо.

Она опустилась на колени позади него и обняла, обвив руками его шею. Арес откинулся назад и, опустив голову ей на плечо, вдохнул ее запах. Она вытерла с его груди капли пролитого вина, и его тело пронзила горячая стрела желания, настолько острая и болезненная, что у него вырвался стон. Неловко развернувшись, он уткнулся лицом в ее шею… боже, как мучительно не иметь возможности заключить ее в объятия… и, закрыв глаза, покрыл голодными поцелуями ее шею и губы. Она склонилась к нему, принимая его ласки. Но когда его язык углубил поцелуй, а его руки скользнули по ее бедрам, Арес почувствовал, как Зена напряглась, и понял, что они не будут заниматься любовью здесь; только не в этой грязной тюрьме с охраной за дверью… и это не будет похоже на последнее беспомощное «прощай».

Задыхаясь, он отстранился. Зена улыбалась, но в тоже время ее губы дрожали, словно она была готова разрыдаться. Она погладила его по щеке и, положив руки ему на плечи, ласково, но твердо уложила на подстилку, развернувшись, чтобы он смог положить голову ей на колени.

- Засыпай, - прошептала она.

Он закрыл глаза и почувствовал ее поцелуи сначала на одном веке, потом на другом. Он был уверен, что не сможет заснуть, только не когда его тело все еще желает ее, только не когда его разум одолевают мысли о возможной смерти. Но когда на его лоб опустилась ее теплая рука, он успокоился, и его беспокойные мысли растворились в почти спокойной дреме.

Зена смотрела, как черты его лица постепенно расслабляются, ресницы тихонько подрагивают во сне, а дыхание успокаивается.

- Арес, - прошептала она. Он вздохнул, но не пошевелился. Некоторое время Зена не двигалась, но неожиданно ощутила солоноватый вкус на губах. Удивленно дотронувшись до своей щеки, она поняла, что она влажная. Она со злостью отдернула пальцы. Соберись. Не для того ты приказывала ему быть сильным, чтобы сейчас сидеть здесь и рыдать. На слезы нет времени. Вместо этого она стала обдумывать запасной план на случай, если Вария победит Габриэлль.

Зена осторожно положила голову Ареса на подстилку и накрыла его одеялом. Оставив лампу рядом с Аресом, она на цыпочках подошла к двери.

Выпустившая ее из камеры амазонка хотела громко хлопнуть дверью, но Зена схватила ее за руку.

- Не буди его.

Амазонка усмехнулась, но, не выдержав холодного взгляда Зены, зло пожала плечами и закрыла дверь как можно тише. Когда Зена посмотрела в камеру через маленькое окошко, Арес еще спал.

Габриэлль закусила губу. Когда она шла к Варии, она ожидала этого вопроса, но до сих пор не знала, как ответить на него.

Она нервно заерзала на своем кресле, покрытом медвежьей шкурой, и тревожно оглядела королевские покои. Это была строго обставленная хижина, практически без мебели. Единственным украшением были увенчанные перьями маски амазонок на стене и трофейное оружие. Занавески, сделанные из разноцветных бусинок, делили хижину на несколько небольших отделений. За окном ярко светило солнце. Серебристый луч просочился через крышу и белым туманным пятном упал на коричневый коврик. Снаружи доносились обычные утренний шум в деревне амазонок: визг детей, смех и болтовня девочек-подростков, плеск воды, лязг цепей и ковшей. А также приглушенные крики воинов, тренирующихся перед битвой.

Переведя взгляд на Варию, Габриэлль снова спросила себя, зачем она здесь. Попытаться отговорить Варию от сражения и казни, разумеется… хотя это было безнадежно.

Она нервничала перед предстоящей битвой, и не потому что сомневалась в своих боевых навыках. Несколько раз за ночь она просыпалась от лихорадочной дремоты. Когда Ева заснула, Зена взяла корзину с едой и вино и ушла, бросив лишь короткое: «Я скоро вернусь». Не было нужды спрашивать, куда она направлялась. Лежа в темноте под тяжелыми меховыми одеялами и глядя, как тлеющие угольки в камине медленно превращались в черный пепел, Габриэлль уже не терзала себя мыслью, что делает Зена в камере с Аресом. Было кое-что важнее этого, гораздо важнее… Она солгала. Или, по крайней мере, покрывает ложь… чтобы спасти Еву. Нет, именно солгала. Своим же сестрам. Вдобавок ко всему, она собирается сражаться с Варией, своей королевой, за жизнь любовника Зены, за жизнь человека, который разрушил ее жизнь. Хуже быть просто не может.

Но Габриэлль поняла, что это не так. Когда вернулась Зена, все стало гораздо хуже. Она молча разделась и легла на кожаные покрывала, служившие им кроватью. Они лежали рядом. Зена на спине, а Габриэлль на боку, спиной к Зене. Безмолвие между ними превратилось в почти физически ощущаемую преграду, непреодолимую стену, отделяющую их друг от друга. Через несколько секунд Зена повернулась, и Габриэлль показалось, что она собирается дотронуться до нее рукой. Липкий, залезающий под кожу ужас охватил ее при мысли, что если Зена обнимет ее или просто прикоснется, то она испуганно вздрогнет. Но послышался тихий шорох одеял и, устроившись на своей стороне кровати, Зена повернулась к Габриэлль спиной.

После суда они перекинулись лишь парой слов и едва смотрели друг на друга. Только когда Ева ушла принимать ванну, Габриэлль принялась с жаром объяснять, почему она проголосовала за виновность Евы, а Зена молча кивала, усиленно разглядывая свои ботинки.

А теперь она сидела перед Варией под прицелом ее выжидающего раздраженного взгляда.

Она не могла объяснить, почему она должна сражаться за Ареса. Она не могла выдать Еву. Она не могла сказать, что своей смертью Арес отдалит ее от Зены гораздо дальше, чем делает это при жизни. Также она не могла признаться в мучившем ее страхе: она понятия не имела, как далеко Зена может зайти ради спасения Ареса. И она заставила себя сказать то единственное, что была способна из себя выдавить.

- Вария, он спас мне жизнь. – Она замолчала, понимая, что не может остановиться на этом. – Он пожертвовал своим бессмертием, чтобы спасти меня… и Зену. – Лучше не упоминать о Еве.

Вария недоверчиво прищурилась.

- Почему?

- Какая разница? – Габриэлль сама испугалась своего напористого тона. – Мы обязаны ему жизнью. Я не дам ему умереть.

- Полагаю, это потому что между ним и Зеной что-то есть, так? – усмехнулась Вария. – И поэтому ты хочешь закрыть глаза на его преступления против амазонок?

- Вария… Боги… боги совсем другие. Для них смертные жизни словно игрушки. Ты не можешь судить его за это. Только не когда он стал смертным.

Она и сама почти поверила этим словам.

- Вы с Зеной придумали для всего потрясающее оправдание, - сказала Вария. – Ливия теперь другая, Арес теперь другой. Я должна наблюдать, как расправляются с половиной моего племени, а когда у меня появляется шанс отомстить, ты мне заявляешь… что тех, кто это сделал, больше не существуют. Нет, они не умерли… просто изменились. Хотела бы я, чтобы они изменились до того, что совершили.

- Но разве ты не видишь, что месть ничего не изменит?

- Для меня изменит. Воин не может оставить все, как есть, Габриэлль. – Вария замолчала и отвела взгляд. – Я могла бы все исправить, - тихо добавила она.

- Что ты имеешь ввиду?

- Когда… - Вария замолчала и некоторое время не говорила ни слова. – Когда на мою деревню напали войска Ливии, мы с сестрой были в разведке. – Она повернулась к Габриэлль и устремила на нее внезапно робкий взгляд. – Когда мы вернулись, сражение было в разгаре, и римляне нас не заметили. Я смогла подкрасться к Ливии сзади, с мечом в руках. У меня был прекрасный шанс. – Ее голос стал жестче. – Я могла избавить мир от Ливии. Но это была моя первая битва… я не убивала до этого. И я замешкалась. Но этого времени хватило Ливии, чтобы обернуться. Я никогда не забуду ее взгляд.

Габриэлль вздрогнула. Избавить мир от Ливии… Ева… Ева была бы мертва. Она не хотела думать, чтобы она тогда почувствовала.

- Я думала, она убьет меня, - продолжила Вария. – Но вдруг Тура закричала и бросилась ко мне, и Ливия… Ливия зарезала ее.

Она снова замолчала. В ее глазах застыла печаль, пальцы бессознательно перебирали плетеный браслет на левой руке.

Едва дыша, Габриэлль заставила себя не отводить от Варии взгляд.

- А ты? – тихо спросила она.

- Меня вырубили. Потом они бросили меня и ушли. Может, она оставила меня умирать. Может, она подумала, что я не смогу жить после увиденного. Жить, понимая, что если бы я убила Ливию, мое племя и моя сестра были бы живы.

Вария поднялась с кресла, подошла к окну и, уставившись на улицу, некоторое время не произносила ни слова.

- Я не могу изменить прошлое. Но мы можем искупить его, совершив правосудие.

Габриэлль тоже встала. Спорить с Варией о правосудии не было смысла. Она поняла, что Вария винит себя не меньше, чем Еву и Ареса.

- Вария, - мягко сказала она. – Ты не виновата.

- Ты права, я не виновата, - повернулась к ней Вария. – Виновата она. И он.

- Тогда прекрати винить себя…

Габриэлль показалось, что взгляд темных глаз королевы немного смягчился. Но в следующую секунду Вария подняла руку, прерывая ее.

- Нет, ты прекрати тратить мое время. Почему бы тебе не пойти и не подготовиться к бою, - губы Варии скривились в усмешке. – Увидимся в полдень.

Кивнув, она подошла к занавеске, всем видом показывая, что разговор окончен.

- Вария! – окликнула ее Габриэлль.

Вария остановилась и раздраженно вздохнула.

- Что еще?

- Я хочу, чтобы ты знала: я сражаюсь не за твой престол, только… за его жизнь.

Вария бросила на нее сочувственный взгляд и исчезла за занавесками.

Габриэлль вышла на улицу и прикрыла ладонью глаза от слепящего ее солнца. Мимо нее проходили две веселые подружки, две девушки с совсем еще детскими лицами. Они несли воду из колодца, и льющаяся из их ведер вода оставляла на дороге темный след. Девочки остановились и уставились на Габриэлль. Одна что-то прошептала другой, скорее всего о предстоящем сражении Габриэлль с королевой амазонок. Взгляд Габриэлль безразлично скользил по девушкам. Она не испытывала разочарования – она не могла рассчитывать на другую реакцию – только ожидаемую унылую грусть.

До полудня оставалось меньше двух часов.

Приготовившись к следующей беседе, Габриэлль направилась в тюрьму.

Когда она вошла в камеру, Арес, лежащий на подстилке у стены, резко сел. Дневной свет, проникший через открытую дверь тюрьмы, ударил ему в глаза, и он поморщился. После ночи в тюрьме Арес выглядел таким же потертым, как и окружающая его обстановка в камере.

- А, это ты, - произнес он хриплым голосом. Он понял это, только когда закрыли дверь. Сначала ему показались, что это пришли за ним.

- Да.

Она подошла к нему, морщась от неприятного запаха, и села на пол. Она не знала с чего начать, и, наконец, спросила:

- Ну и… как ты?

- Спроси меня об этом через пару часов, - фыркнул он.

Поняв, насколько глуп ее вопрос, Габриэлль покраснела. Опустив взгляд на грязный пол, она вздохнула.

- Арес, то, что ты сделал… ты поступил очень храбро и бескорыстно.

- Да, мне очень важно это слышать. – Внезапно его обычно саркастический тон превратился в почти робкий. – Слушай, я очень… ценю, то, что ты… ну, сама знаешь, - выдавил он.

Неожиданно для себя Габриэлль улыбнулась.

- С чего это ты благодаришь меня?

- Ну, просто решил вернуть комплимент.

Следующая часть разговора обещала быть тяжелой.

- Арес, если я выиграю… я хочу, чтобы ты пообещал сделать кое-что… для меня.

- Что? – осторожно спросил Арес после небольшой паузы.

- Пообещай, что когда все закончится, ты… уйдешь.

Она заставила себя посмотреть на него. Его обескураженный взгляд становился все мрачнее.

- Уходи, - бросил он.

- Оставь нас, - повторила Габриэлль. – Я не могу так больше. – Ей хотелось врезать себе. С какой стати она вообще должна перед ним объясняться. – Слушай, - она снова отвела взгляд, ее голос стал почти умоляющим. – Если ты хочешь видеться с ней иногда, я…

Неожиданно раздался странный звук, от которого Габриэлль вздрогнула: чьи-то хлопки, сопровождаемые лязгом металла. Повернув голову, она увидела, что Арес медленно аплодирует ей. От звона его цепей по ее телу бежала дрожь.

- Поздравляю.

- Что?...

- Ты научилась играть по жесткому. Знаешь, - добавил он с усмешкой, - если бы ты была моей ученицей, я бы очень гордился тобой.

Она чувствовала, как жар ударяет ей в лицо, охватывает все тело.

- О чем ты?

- О маленьком предложении, которое ты мне сделала. Чтобы я убрался, если ты позаботишься, чтобы моя голова осталась у меня на плечах.

- Все не так! Я уже бросила вызов Варии… Арес, проклятье, я просто прошу тебя!

- А если я скажу «нет»? Ты ведь всегда можешь проиграть, правда? Слушай, милая, мне не надо объяснять правила игры.

Габриэлль молчала, отчаянно обдумывая его слова. Она вовсе не это имела в виду, и все же нельзя было отрицать, что она пользовалась преимуществом его затруднительно положения.

- Как бы то ни было, ответ «нет». Ты не избавишься от меня так просто.

Ублюдок… и ради него она пошла против собственного народа.

- Я всегда могу проиграть, - выпалила она. Когда она пожалела о своих словах, было слишком поздно.

- Конечно, можешь. Тогда Зена совсем расстроится и прикончит дюжину -другую твоих любимых амазонок. Или ты можешь просто стоять и смотреть, как мне сносят голову, зная, что я погиб лишь потому что ты хотела, чтобы твоя подружка была только твоей… и чтобы спасти малютку Еву, разумеется. – На его лице появилась отвратительная ухмылка. – Ты готова с этим жить? Могу дать бесплатный совет. Если берешься шантажировать кого-то, будь готова идти до конца в своей угрозе. Потому что, видишь ли, я не верю тебя. Даже если бы верил… - Он пожал плечами. – Забудь, Габриэлль, я никуда не уйду.

Габриэлль почувствовала неподавляемую волну отвращения. Она не была уверена не в себе, не в нем. Она вскочила на ноги.

- Знаешь, - произнесла она почти шепотом, - я не хотела, чтобы все так получилось.

- Думаешь, я хотел? – горько спросил он.

Она быстро подошла к двери и постучала, чтобы охрана выпустила ее. Когда дверь с громким скрипом отворилась, Габриэлль обернулась на Ареса. Он потянулся к винной фляге рядом с подстилкой. Их глаза снова встретились, и в этот неприкрытый сарказмом момент она увидела, как сильно он напуган. И она пожалела его, как последняя дура.

Она не должна была приходить сюда, подумала она. Это было также бесполезно, как и разговор с Варией.

Позади нее хлопнула дверь. Не двигаясь, Габриэлль смотрела на яркое голубое небо, игнорируя любопытные взгляды стражи. Позади нее была тюрьма, в которой сидел Арес, закованный в цепи и приговоренный к смерти, а она единственная, кто чувствовал себя в неволи.

И, Gringilda, спасибо и очень-очень хочется дальше и побольше!

You're my world, you're every breath I take
You're my world, you're every move I make... ©

Gringilda, спасибо! жду продолжение!!!!!!!!!!!!!!

Жизнь надо прожить так, что бы больше не хотелось.

Gringilda, спасибо!

Imagine how awesome, together we'd be.
So feel what I'm feeling
Come melt into me.

От того, что он потерял свою силу. он не перестал быть богом, увы... Менталитет у него божеский