ЗЫ И вообще, а где Зена???
ЗЗЫ ... еще хочется развития событий...

You're my world, you're every breath I take
You're my world, you're every move I make... ©

ну вот, все хотели кого-то убить, гарпии, интересно, на эту роль подошли???
А мну ваще хочет знать, что там Габ задумала... эх...

Класс!!!

PS. я тут че вспомнила. Вин, у Габ же теперь имеются некоторые...эм хм... экстрасенсорные способности... а чего они не дают о себе знать??? Вот гарпии напали, и когда была встреча глаз, я подумала: Ой, шото ща буде... мдя...

- 2 -

Олимп, покои богини любви, ближе к вечеру

Зена скептически оглядывалась, пока Афродита зажигала лампы и отдавала приказания слугам.
Здесь все было розовым и воздушным. Занавески на окнах, украшения на стенах, подушки на миниатюрных диванчиках, сидеть на которых было слишком страшно – а вдруг развалятся! По углам стояли розовые греческие вазы, заполненные цветами, среди которых, к удивлению воительницы, не было замечено ни одной розы.
Зена хмыкнула, думая о том, что если бы они дали Дите волю, она бы и их дом весь увила розами. Она и так порывалась это сделать, но Габриэль, сославшись на головную боль от сильных ароматов, избавила всех от перспективы жить в цветнике.
- Прости, я не все успела оформить в своем стиле, - извиняюще проговорила Афродита, не оборачиваясь, и королева воинов заметила стоящий в углу ящик такого приятного темно-синего цвета. Ну да, осталось так много перекрасить…
- Я была удивлена, когда ты позвала меня к себе в гости, - с ухмылкой сказала Зена, осторожно присаживаясь на один из кажущихся воздушными пуфиков. – Обычно ты больше общаешься с Габриэль.
Богиня любви, покончив со своими делами, обернулась к Зене, и та увидела на ее лице отражение собственной ухмылки.
- Я тоже удивилась, когда ты приняла приглашение, - она вдруг церемонно поклонилась. – Спасибо, что сделала это.
Воительница недоуменно открыла рот, чтобы сказать, что не узнает Диту в гриме, как вдруг последняя весело засмеялась, всплеснув руками.
- Нет, ну я никогда не понимала, как на востоке постоянно друг другу кланяются, так ведь и голова может закружиться!!
Зена криво улыбнулась, вдруг вспомнив тот свой период жизни, что она провела в доме у Лао Ма. Да, обряду поклонения, как Зена называла его, уделялось много времени: надо было знать сотни разных поклонов и уметь кланяться тем, кто был равным тебе, иначе, чем тем, кто был выше тебя по званию или положению. Это была целая наука, изучать которую полагалось с детства. Зена не раз возблагодарила богов, что те помогли ей родиться совсем в иной стране, и не раз же их прокляла, потому что напрочь не могла запомнить все те тысячи нюансов, которыми сопровождался каждый поклон.
В конце концов, она просто убежала. В Страну Восходящего Солнца, где нужно было кланяться ничуть не меньше, если не больше.
- Эй, ты еще со мной? – Афродита помахала ладонью перед глазами воительницы, и та моргнула, возвращаясь в реальность.
- Безусловно. Я бы, может, и делась куда-нибудь, да отсюда не так-то просто выбраться.
Богиня любви дернула оголенным плечиком и принялась теребить в руках невесть откуда взявшийся розовый пумпончик.
Да, на Олимпе произошли перемены, и глобальные. В связи с Дахоком и всем, на что он был способен, Арес велел укрепить божественное пристанище с тем, чтобы проникнуть сюда любому чужаку было как можно сложнее. Боги постарались на славу: каждый да хоть что-нибудь внес в дело защиты родного дома. В результате стало сложно не только сюда попасть, но и отсюда выбраться.
Аполлон расставил на всех углах солнечных лучников, реагирующих на появление тени. Теперь боги не ходили, а летали, не желая вытаскивать из мягких частей тела прожаривающие до костей стрелы. Ночами выходить из комнат вообще было опасно. Правда, Аполлон пообещал, что станет отключать своих мальчиков.
Артемида, искренне полагая, что все темные дела вершатся только ночью, еще больше усугубила ситуацию: теперь, едва солнце скрывалось за горизонтом, на волю выбирались разнообразные твари, которых богиня-охотница подобрала в самых затерянных уголках вселенной. Афродита даже не желала слышать, на что эти «милые зверюшки» могут быть способны!
Арес подумывал было позвать на помощь Одина, чтобы тот обвешал Олимп своими защитными рунами, но не сложилось. В результате около Олимпийского дворца непрерывно дежурил боевой дракон бога, с которым он когда-то давно, на заре юности, ходил в атаку. Зена пройдя мимо него и заставив зверюшку понервничать, меланхолично заметила: «В прежнее время они были покрупнее…»
- Итак, - королева воинов все-таки встала с пуфика, жалобно трещащего по швам. – Я тут, и я внимательно тебя слушаю.
Когда Афродита удивленно воззрилась на нее, Зена приподняла бровь.
- Что? – она усмехнулась. – Не скажешь же ты, что позвала меня просто попить чаю…
Дита белозубо просияла, и в ее руках прямо по волшебству оказался поднос, на котором мирно стояли две миниатюрные чашечки и дымящийся котелок с заваренными травами. Очень ароматными, это Зена могла сказать даже со своего места.
Королева воинов только и смогла, что выдавить из себя «Ээээ…», как Афродита, ловко установив поднос на низеньком столике с множеством ножек, тут же вытащила из воздуха большое, просто таки неприлично огромное блюдо со сдобными булочками.
- Не знаю, как ты, - чуть ворчливо проговорила богиня, - но я считаю, что пустой чай вреден для моего нежного желудка, - она заботливо погладила себя по животу и сделала приглашающий жест рукой. – Прошу к столу!
Зена задумалась. А пока она думала, ноги сами подвели ее к Афродите и булочкам.
Что ни говори, а лакомкой королева воинов была отменной, еще почище Габриэль.
Когда чай закончился, а от сдобы остался только непередаваемо чудесный аромат, пропитавший воздух, Зена глубоко вздохнула, откинулась назад и сказала:
- Ну, теперь-то мы можем обсудить то, зачем ты меня позвала? – прищур ее глаз не был злым или раздраженным, но все-таки богиня любви как-то странно поежилась.
- У меня просьба к тебе, - наконец-то у Диты развязался язык, что было удивительно, учитывая, что завязываться он у нее не мог в принципе.
Воительница провела пальцем по ободку блюда из-под булочек, чувствуя некую тяжесть в плечах. Откуда-то появилась уверенность в том, что ей не понравится эта просьба. Даже если она будет в состоянии ее выполнить.
- Слушаю внимательно, - несмотря на все старания, тон голоса получился суховатым, и Зена смягчила эффект улыбкой. Афродита подозрительно посмотрела на нее.
- В принципе, моя просьба может и подождать, - с сомнением протянула она, и Зена, уловив этот самое сомнение, качнула головой.
- Я что, зря здесь сижу?
Афродита тряхнула светлыми локонами, и где-то в глубине ее глаз мелькнула досада.
- Я хотела обставить все это не так… - задумчиво протянула она, не замечая, что глаза Зены все больше суживаются. – Хотелось какой-то… торжественности, что ли…
Богиня любви покачала прелестной ножкой, любуясь своей туфелькой на сверх остром каблучке. Воительница подалась вперед, практически затаив дыхание. Дита глянула на нее, на лице ее сохранялась старательная маска безразличия
- Моя просьба совсем крошечная, - богиня даже зевнула, показывая, насколько необременительно то, о чем она попросит, однако Зена загривком чуяла напряжение, витающее в помещении. - Я всего лишь прошу тебя занять место возле Ареса на Олимпе.
Наверное, Олимп должны были рухнуть в бездну Тартара после такого заявления, однако все по-прежнему было тихо.
Слишком тихо, даже сердечный ритм королевы воинов замедлился вдруг, хотя должен был бы набрать темп.
Откровение сие было подобно грому среди белого дня, за которым следом рванула небо в клочья белозубая молния.
Зена моргнула, раз, другой.
- Ты, верно, шутишь, - медленно сказала она, когда ощущение удара по голове начало проходить. Афродита мило улыбнулась, складывая ладони и поднося их к губам.
- С чего ты взяла? – она хитро прищурилась. – Аресу давно нужен толковый помощник, я занималась его делами постольку-поскольку, тяги к подобным занятиям у меня не было никогда.
Зена хмыкнула.
- С чего ты взяла, что она есть у меня? – правая бровь ее выразительно изогнулась. Ей очень хотелось убрать улыбку с лица, потому что по ее ощущениям она больше напоминала оскал, чем что-либо другое.
Афродита всплеснула руками.
- Зена, ты политик! – убежденно воскликнула она. – Кому, как не тебе, можно доверить управление Олимпом?! – она помолчала чуть и добавила, немного тише: - И Аресом…
Последнее Зена, хоть и прекрасно расслышала, предпочла пропустить мимо ушей. Временно.
Нельзя сказать, чтобы это предложение напугало Зену. Ошеломило – да, удивило, встревожило, но не напугало. В конце концов, уже давно было видно, что Олимп разваливается медленно и верно. После Сумерек, которые боги устроили сами себе, уже достаточно сложно было повернуть процесс вспять, да никто и не старался это сделать. Конечно, всем должен заниматься верховный бог, однако же и ему нужны верные помощники. Кому Арес мог доверять? Пожалуй, и впрямь, только Афродите. Но она же богиня любви… разве это ее работа?
Все было слишком правильно и оттого недопустимо. Зена – не богиня, и у нее старомодные взгляды на то, кто должен управлять обителью богов.
Воительница покосилась на Диту, но та была занята созданием мыльных шариков и последующим запусканием их в недолгий полет. Короче, она старательно играла в дурочку, делая вид, что она всегда такой и была, и ошибка с ее назначением на место правой руки Ареса должна быть исправлена.
Зена выпрямилась, борясь с желанием захохотать.
Подумать только, стоило ей умереть, а тут такие перемены.
Габриэль беременна, и от кого!! От Ареса!
Дахок вернулся и жаждет снова всех убить!
Ева и Геракл поженились!
Арес – верховный бог, и ему непременно требуется помощь Зены…
Губы королевы воинов сложились в усмешку, но она оказалась слишком мимолетной, чтобы ее смог кто-нибудь заметить.
Зачем отказываться от такой возможности? Не она ли когда-то хотела завоевать мир? И вот теперь он сам падает к ее ногам!
И Арес… Арес будет в восторге! Интересно, он сам это придумал или до сих пор не в курсе по поводу самодеятельности сестренки?
Дита вопросительно вскинула брови, когда воительница порывисто встала.
- Я подумаю, - ответила Зена на невысказанный вопрос богини. – А сейчас проводи меня, пожалуйста, к выходу.
И ведь все это еще надо было рассказать Габриэль…

Вин спасибо, прода порадовала

Ну вообще!!! Не ожидала я такого...

Неужели Зена согласится???!!!

You're my world, you're every breath I take
You're my world, you're every move I make... ©

Винтер, спасибо. Хорошо, но мало.

Жизнь надо прожить так, что бы больше не хотелось.

Винтер! Ну на самом интересном месте!!!

You're my world, you're every breath I take
You're my world, you're every move I make... ©

С рождеством!!!

You're my world, you're every breath I take
You're my world, you're every move I make... ©

- 3 -

Ферма на Родосе, ближе к вечеру

Несмотря на четвертый месяц, у нее почти не было живота. Любой, кто глядел бы на нее со стороны, не зная подробностей, не смог бы утверждать, что внутри этой хрупкой на вид женщины уже шевелится новая жизнь, готовящаяся к тому, чтобы появиться на свет. Не сегодня, не завтра, но скоро. Обязательно скоро.
Габриэль легко опустила руки на свой голый живот и улыбнулась отражению в зеркале. Ее двойник тоже станет матерью, вместе с ней. Говорят, что если рожать в комнате, уставленной зеркалами, то каждое из отражений возьмет на себя частицу родовых болей. Наверное, так можно избавиться от боли и вовсе.
Сказительница снова улыбнулась, на этот раз своим мыслям о том, как в далекой юности мечтала о большой семье, с которой можно было бы собираться за столом по праздникам, обсуждать радости и беды, делиться всем, чем только можно…
Так уж сложилось, что один человек заменил ей всю семью, но печали об этом не было ни малейшей. Скорее наоборот: теперь Габриэль сомневалась, была бы ли она счастлива, не зная Зену.
Женщина еще немного покрутилась перед зеркалом, окидывая себя оценивающим взглядом.
Воспоминания о гарпиях на удивление быстро стали нечеткими и смутными, утекли, как туман сквозь пальцы, когда пытаешься его схватить. Габриэль была уверена, что они появились здесь не просто так, но вот кто дал им наводку на этот дом… Это мог сделать только тот, кто ненавидит живущих здесь людей. И богов. А может быть, это были сами боги, задумавшие избавиться от своего верховного правителя, пока тот не помышляет ни о каких заговорах?
Габриэль мотнула головой. Нет, Афродита наверняка не допустила бы подобного, да и вообще большинство богов на Олимпе достаточно хорошо относились к Аресу и, скорее всего, продолжают так относиться. Габриэль не удивилась бы, узнав, что они сохранили бы нейтралитет в том или ином случае, но вот на подлянку – она была уверена – способны немногие. Возможно, Аполлон, но у него не хватило бы ума организовать все ТАК…
Бард прищурилась. Дахок жив, в этом нет сомнений. И это он направил сюда гарпий, чтобы иметь возможность расправиться с Зеной, как с единственной, кто может отправить его в небытие окончательно.
Почему она единственная? Потому что со всеми остальными Дахок с легкостью проделает свою любимую шутку, воззвав к памяти о тех, кто давно ушел, но продолжает жить в сердцах. Например, в сердце Геракла…
А Зена… а что Зена? Зена мертва.
Габриэль дрогнула, когда холодный ветер из распахнутого окна окатил ее голые плечи подобно струям воды.
Зена мертва...? Нет. Зена жива!! Она оживила ее!
Так почему же мысли о смерти никак не хотят оставить ее в покое?
Внизу громко скрипнула дверь, и Габриэль поспешно подобрала с пола брошенное платье: это мог быть Арес, а расхаживать перед ним в чем мать родила себе дороже с некоторых пор. Однако же низкий женский голос, раздавшийся почти сразу, успокоил сказительницу: Зену можно было не стесняться. Или же… все-таки…
Припомнив недавний поцелуй, в тайну которого она никак не могла проникнуть, Габриэль все же натянула платье, немногим медленнее, чем сделала бы это для Ареса.
- Габриэль, ты дома? – голос Зены раздался снова, уже гораздо ближе, и сказительница обернулась как раз вовремя, чтобы улыбнуться заглянувшей в комнату воительнице.
- Да, конечно, где же еще мне быть? – она бросила последний взгляд в зеркало, заметив, как сдвинуты скулы у ее двойника, и легким шагом направилась к Зене.
- Где ты была? – непринужденно спросила она королеву воинов, ненароком втянув едва уловимый аромат, который был ей чем-то знаком.
Зена буркнула что-то, явно не желая говорить, но Габриэль была настроена решительно.
- Афродита, - сказала она наугад и тут же поняла, что не ошиблась. Во-первых, аромат божественных духов, настоянных на амброзии, все-таки очень крепко засел у нее в памяти. Во-вторых, Зена вздрогнула, выдав себя с головой.
- Она звала тебя на Олимп? – Габриэль по-прежнему была сама непринужденность, словно бы это вовсе не гарпии влетели недавно в их дом, учинив такой разгром. С другой стороны, она позволила Аресу все вернуть на свои места, и теперь Зена ни за что не догадается, что здесь было и было ли вообще.
Воительница подошла к окну, не отвечая на вопрос подруги, зачем-то выглянула наружу и внезапно резко захлопнула ставни так, что Габриэль отшатнулась.
- Что… - начала она, но договорить Зена ей не дала:
- Арес здесь? – слова прозвучали отрывисто и как-то глухо. Габриэль, помедлив чуть, кивнула, зачем-то стягивая ворот платья на шее, словно пытаясь от чего-то защититься.
- Он… был здесь, точнее, - поправилась она, вспомнив, что бог уехал в город, чтобы закупить очередную порцию эля, без которого для него не обходился ни один ужин. – Вернется… не очень скоро, но вернется.
Зену, казалось, такой ее ответ вполне устроил, и она кивнула. Тут Габриэль впервые заметила, что воительница – в доспехах. Не ее обычных, с рисунком, как на одежде М’Лайлы, научившей Зену акупунктуре, а тех, что Зена носила, пока была беременна Евой.
Что-то нехорошее, тяжелое, шевельнулось под сердцем. Тот период Габ вспоминала с неприязнью. Это было время, когда Зена ближе всего была к тому, чтобы вернуться к Аресу. Материнский инстинкт подсказывал ей, к кому надо идти, дабы защитить дитя, и Габриэль стоило много сил убедить королеву воинов подождать немного. Пока Арес снова не покажет клыки.
Что и случилось.
- Зачем ты ходила к Афродите? – голос Габриэль затвердел, однако сохранил прежнюю тональность. В это мгновение были забыты все поцелуи и прочие смущающие обстоятельства: бард хотела только знать, что ее зыбкий мир стоит по-прежнему, не собираясь больше падать.
Зена подняла голову, и глаза ее блеснули незнакомым доселе светом. Светом, который Габриэль предпочла бы никогда не видеть, потому что он предупреждал о невозможном.
- Афродита предложила мне занять место на Олимпе, рядом с ней и Аресом.
Это было сказана столь буднично и ровно, что Габриэль даже не сразу нашлась, что сказать. Сердце, вопреки ожиданиям, не ушло вниз, не замерло и не оборвало нитки, удерживающие его в груди. Оно всего лишь екнуло немного и принялось покалывать, напоминая о себе, о том, что оно существует, о том, что ему все еще может быть больно.
Сама по себе новость не была пугающей: Габриэль знала, что рано или поздно Афродита займется этим – примется обустраивать Олимп по-своему, раз уж ни Зевса, ни Геры теперь нет. Но чтобы так…
Приглашение на Олимп пахло бессмертием, которое пока что никак не светило самой Габриэль.
И вот это уже было страшно.
Снова терять Зену… вот так… быть от нее невыносимо близко и так далеко…
- Но ты не согласилась, - Габриэль не спрашивала, она утверждала, веря в то, что Зена не может так поступить с ней.
И вера почти оправдалась.
Зена приблизилась к подруге, осторожно, медленно, словно боясь спугнуть. Рука ее, поднятая, чтобы коснуться пшеничных волос, повисла вдруг в воздухе, бессильно и оттого еще более пугающе.
- Я пока ничего не ответила, - Зена выговаривала слова сквозь зубы. – Ты же понимаешь, это все настолько… - она помолчала, подбирая нужные выражения. – Неожиданно… и ты…
Габриэль резко вскинулась, едва услышав последнее слово.
Как же все просто! Она не смогла дать ответ сразу, потому что позаботилась о ее, Габриэль, мнении!
- Как мило с твоей стороны вспомнить о том, что я все еще существую! – сказительница хотела выплюнуть эту фразу, но получилось достаточно горько, хотя и не без сарказма. Такая горькая ирония, горькая, как коричневая мягкая масса их тех вкусно пахнущих плодов, что привозят с юга.
Габриэль отодвинулась, когда Зена снова подняла руку, чтобы коснуться ее.
Все было слишком просто. От нее избавятся. Просто возьмут и избавятся. Зена уйдет на Олимп к Аресу, а она останется здесь, с его ребенком, который, наверное, не так уж ей и нужен, да?
Кощунственные мысли о том, чтобы избавиться от ребенка ни разу не приходили Габриэль в голову до этого момента. Видимо, лицо ее достаточно красноречиво отразило их, потому что замершая было Зена внезапно жестко заключила барда в свои объятия, из которых, как из клещей, было не выбраться даже при самом большом желании.
- Даже не думай об этом, - тихо сказала она на ухо сопротивляющейся Габриэль, удерживая ее так, будто ей это ничего не стоило. – Только подумай об этом – и я собственноручно свяжу тебя до самых родов, чтобы ты никому не смогла причинить вреда: ни себе, ни ему.
Габриэль ожесточенно дернулась еще раз, конечно же, безуспешно.
О, как много она хотела бы сказать ей! Рассмеяться в лицо тем смехом, которому она научилась за прошедшее время. Смехом, который бы все расставил по своим местам.
Она могла бы сказать ей, чтобы она катилась к Аиду со своей заботой и дружбой. Чтобы она, наконец, созналась в своей тяге к богу войны. Чтобы, наконец, все то, что так долго стояло между ними, обрело плоть и имя!
Если им так нужен ребенок, она родит его для них! Но потом – все. Стоп. Конец.
- Прекрати, - по-прежнему тихо произнесла Зена, не отпуская вновь задергавшуюся Габ. – Не взвинчивай себя ненужными мыслями. Ты думаешь, я пришла бы к тебе, если бы все уже для себя решила?
Ответить было нечего. Бард отлично знала, что врет сама себе, когда думает, что Зена бросит ее ради Ареса. Даже при самой большой любви и страсти к богу проклятое чувство ответственности за тех, кого приручил, не оставило бы воительницу. Она бы отказалась от своего счастья, чтобы подарить его Габриэль.
Это было справедливо. После всего, что Габриэль сделала для нее. После того, как она вернула ее этому миру.
После того, как она вернула ее Аресу…
Это было бы справедливо.
Плакать не хотелось, бард лишь уткнулась носом в плечо Зены, обтянутое знакомой тканью, запах которой почти напомнил сказительнице о прошлом.
Почти, вот слово.
В прошлое она больше возвращаться не станет. Не до того.
Ладонь Зены осторожно коснулась волос Габриэль, приглаживая их. Стало тепло, и дурные мысли постепенно растворились в тех, что по-настоящему заботили Габриэль.
В конце концов, она была бы только рада, если бы Зена взошла на Олимп: это шаг в будущее, и не страшно, что она сделает его вместе с Аресом. Не страшно, ведь так?!
Но у богов, иные ценности. Как подготовить воительницу к ним? Как подготовить ее к… бессмертию?
Габриэль не сомневалась в том, что Афродита предложит или уже предложила Зене его. Как не сомневалась она и в том, что Зена откажется, опять же из-за того, что Габриэль подобной чести не удостоят.
Это было честно с одной стороны, но с другой…
С другой бард отчаянно хотела, чтобы Зена жила вечно не только в сердцах и умах людей.
И она хотела бы жить вместе с ней…
- Зена, - Габриэль запрокинула голову, когда королева воинов чуть разжала руки, понимая, что всплеска гнева больше не будет. – Зена, это твой шанс, ты ведь понимаешь?
Блондинка испытующе заглянула в синие глаза, в полумраке комнаты кажущиеся совсем темными.
- Шанс изменить мир в лучшую сторону, - она говорила и верила в это, постепенно превращаясь в ту Габриэль, что однажды бросила боевой шест в спокойные воды Ганга, чтобы навсегда распроститься с насилием. – Мы ведь всегда этого хотели, помнишь?
Зена усмехнулась, и ее правая бровь неудержимо поползла вверх, вызвав на губах Габриэль непроизвольную улыбку.
- Мы – ключевое слово, моя дорогая, - она шутливо надавила пальцем на кончик носа Габриэль. – Олимп без тебя будет пуст… - в горле вдруг пересохло.
Они впервые остались вдвоем после дня свадьбы. Впервые… так близко.
Гнев был вызван лишь беременностью, Зена была уверена в том. Однако же то, что даже так Габриэль боится, что останется одна… Как убедить ее в обратном? Как дать понять, что дороже нее не было и не будет человека для Зены во всем белом свете?
Габриэль растерянно моргнула, когда воительница замолчала вдруг, и тишина, окутавшая их, надавила с силой на плечи, скользнула ладонями по спине, остановилась где-то на талии, на самой границе, не будучи готовой спуститься ниже.
- Зена…
Темнота стала опорой, до которой можно было дотронуться. Но вот бежать она бы не позволила. Да и надо ли было?
Губы Зены были мягки, когда коснулись в едва уловимом поцелуе губ Габриэль, не пытаясь достичь чего-то большего, не открывая их. Зена просто пробовала ее на вкус, дразня недавним воспоминанием, вгоняла в краску, потому что то, что они делали сейчас, было… запретно?
Габриэль приоткрыла рот сама, приглашая язык Зены начать ритмичный танец внутри в такт пульсации сердца. Не было времени для дыхания, для мыслей о богах и их проблемах. Время запнулось о насыпь из невысказанных слов, заполнивших комнату. Ветер затих в дальнем углу, перебирая их и отправляя в странствия воздушными поцелуями. А когда Габриэль открыла глаза, то оказалось, что это Зена шепчет их ей на ухо, лаская дыханием шею.
Все шло неправильно. Не так, как было у них раньше. Раньше Габриэль хватало простых объятий, чтобы успокоиться в них и уснуть безмятежным сном, а проснувшись утром, знать: их мир по-прежнему устойчив и незыблем.
Теперь ей было мало. Она понимала, что Зена готова дать ей много больше, и жадно требовала это себе. То, что Арес уже успел зачерпнуть с лихвой.
Королева воинов снова прижала Габриэль к себе, глядя в пустоту за ее спиной темными глазами.
То, что она сделает сейчас, уже не даст ей отступить назад при удобном случае. Нельзя будет списать все на небрежность и легкомыслие. Не то время. Не те люди. Все серьезно. Все…
По-настоящему.
Она любила ее. Любила до невыплаканных слез, до неуслышанных криков, до нестолкнувшихся взглядов. Любила как часть себя, часть лучшую и светлую, ту, расстаться с которой будет подобно смерти.
Она любила ее всю.
И она любила то, что было внутри нее.
Беременность сделала ее прекрасной, такой, какой Зена никогда не видела свою сказительницу. И она хотела увидеть ее такой с ног до головы.
- Нет-нет, не уходи! – Зена встрепенулась, когда Габриэль, устав от неудобной позы, в которой они стояли, шевельнулась, пытаясь высвободиться. Их губы снова встретились, на этот раз поглощенные пламенем, от которого уже было не убежать. И Габриэль, с силой отстраняясь, упираясь ладонями в грудь Зены, не допуская ее до себя, отчетливо поняла: этот вечер будет последним в их дружбе.
Так ли это плохо?
Так ли она любит ее, чтобы позволить быть столь близко?
Бард подняла голову, и зеленые глаза, наполненные светом сомнения, встретились с синими, терпеливо ищущими ответ.
- А что если… - Габриэль искала слова, понимая, что ни одно из них не сможет выразить то, что чувствует. – Что если потом… после… я исчезну? – в глубине ее глаз зажглись тревожные светлячки. – Что, если исчезнешь ты?!
Она смертельно боялась забвения. Забвения всего, что было с ними до. Конца мира, который, как ей казалось, неизбежно наступит, если они сделают это.
Что-то должно измениться, ведь время не стоит на месте. Какое их ждет наказание? Что будет с ними?
Ладони Зены нежно коснулись ее щек, и воительница бережно поцеловала трепещущие веки барда.
- Никогда не бойся, когда я рядом, - низкий голос воительницы убаюкивал. – Я буду твоей веревкой, Габриэль. А ты – моим воздушным змеем…
Они снова поцеловались, и сердце сказительницы защемило от их объятий.
Впереди была лишь неизвестность.
И словно бы они были сейчас вдвоем впервые. Словно бы не было никогда тех мгновений, что они проводили у костра, смеясь над всем остальным миром, ведь они-то были вдвоем, а он – оставался одиноким.
Но воздушный змей потянет их ввысь, а веревка не позволит улететь тогда, когда зашумит гроза.
Они не были хихикающими подростками, впервые познающими тело сверстников, поэтому, когда Зена потянула Габриэль к кровати, между ними не нашлось места стыдливости и скромности. Они давно изучили друг друга до мелочей, взглядами, иногда прикосновениями., и сегодняшние касания только лишь подтверждали непреложную истину: все новое – это хорошо забытое старое. Но, если Зене, покрывающей поцелуями шею и плечи Габриэль, казалось, что она впервые делает это с женщиной, то Габриэль откуда-то знала: это уже было с ними. Не в этом мире, не в этом пространстве. Но когда-то точно было… Вся эта дерзость и беспомощность, сила и нежность, любовь и… отблеск далекой ненависти, вспыхнувшей было и тут же погаснувшей под поспешным дуновением оберегающего их ветра.
Прижатая к одеялу, забывшая, как дышать, запутавшаяся в собственных желаниях, Габриэль вдруг криво улыбнулась, подумав о том, что даже здесь они играют свои роли. Вечные марионетки неумолимых Судеб.
Они привыкли.
ОНА привыкла.
И ничего не будет изменено.
Королева воинов прижала ухо к губам барда, вслушиваясь в то, что она шепнула ей:
- Я хочу, чтобы ты всегда была сильной, Зена, - Габриэль запустила пальцы в волосы воительницы. – Потому что тогда я смогу быть слабой…
Королева воинов глубоко вздохнула прежде, чем поцеловать ее снова.
Им всегда было хорошо вдвоем, где бы они не были. Пронизывающий холод, палящий зной и проливной дождь… голая земля, роскошная вилла или крестьянский сарай… они были вместе, могли улыбаться друг другу и подначивать, могли быть серьезными… Они всегда это могли.
Но сейчас они могли гораздо больше.
Пальцы Зены застыли на животе Габриэль, когда она подумала о том, чьего ребенка носит сказительница. И королева воинов дрогнула, когда прохладные ладони Габриэль обхватили ее лицо, поднимая вверх.
- Тебя ведь это не остановит, так? – бард улыбалась, но в глазах ее Зена ясно читала тревогу.
Сказительница боялась быть отвергнутой из-за ошибки. Ошибки ее и Ареса. Боялась, что ее будут презирать, и не кто-нибудь, а Зена.
Воительница нежно улыбнулась Габриэль, скользнув пальцами по ее бедрам.
- Когда я чего-то хочу, остановить меня не в силах никто, - она снова улыбнулась и поцеловала Габриэль долгим страстным поцелуем. А потом добавила:
- Потому что тебя я хотела всегда.
Она не знала, слышала ли ее Габриэль или нет, да это и не было столь важно теперь, когда одежда и шелуха непонимания были отброшены в сторону, а неровный язычок пламени свечи отбрасывал на стены танцующие тени, то сплетающиеся, то оставляющие друг друга буквально на мгновения.
Габриэль была горячей там, где Зена коснулась ее: сначала нежно и осторожно, потом все более настойчиво и властно. И дрожание плоти под ее рукой говорило, что барду совсем небезразлично то, что воительница собирается сделать с ней.
По крайней мере, она ее хотела.
Зена боялась говорить о любви, просить ее для себя, привычная к тому, что в самый последний момент те, кто обещал ей эту любовь, уходили навсегда. С ней оставались лишь жертвы ее похоти и безумного голода крови, рядом с которыми невозможно было ощущать себя в безопасности. Ей же хотелось покоя. Хотелось, чтобы кто-то делал для нее то, что она готова была сделать для него.
Хотелось доверять.
Верить.
Быть защищенной.
Габриэль прижалась к королеве воинов всем телом, закрывая глаза, утыкаясь в плечо, и Зена подавила желание укусить ее, услышать вскрик, увидеть кровь. Это было недостойно их безумия.
А вскрик она услышала и так, беря Габриэль себе.
Подчинять, властвовать, держать контроль над ситуацией…. Это доставляло ей удовольствие – видеть под собой трепещущее тело женщины, о которой мечталось долгие годы, чувствовать ее изнутри, двигаться вместе с ней, касаться пересохшими губами бешено бьющейся жилки на шее…
Ладонь была полностью мокрой, когда Зена поймала губами сладостный вздох своей Габриэль. Она целовала ее с открытыми глазами, дожидаясь момента, когда бард посмотрит на нее.
И только тогда убрала руку, накрывая тело Габриэль своим.
Можно было расслабиться. Опустить голову рядом с плечом сказительницы и почувствовать, как щеки осторожно касаются бесконечно любимые губы.
- Не молчи, - шепот надломил тишину совсем не теми словами, что хотелось бы услышать Зене.
Королева воинов, которой следовало быть сильной, улыбнулась чуть, обхватывая коленями бедра Габриэль.
Любовь… не есть ли она вечный самообман, к которому стремятся люди, понимающие, что нет в мире ничего более достойного, чем стать жертвой этого костра?
- В нас нет пустоты, - прошептала Зена, и глаза ее блеснули, поймав огонек свечи. – Есть отсутствие веры… - она подняла голову и сквозь мокрые пряди посмотрела на почти восстановившую дыхание Габриэль. – В нас нет нелюбви – есть присутствие лжи*…
И ощутила ладонью, плотно прижатой к животу барда, как дрогнула Габриэль, словно очнувшись ото сна.
А внизу, сжимая трясущимися руками полную кружку эля, сидел взъерошенный бог войны, и капли только что начавшегося дождя, который застиг его на пороге, стекали по его лицу быстрыми слезами.
____________________________________________________________
* позаимствовано у Светланы Сургановой. Не совсем точная цитата, что и позволило не ставить копирайт.

PS Запасаюсь терпением в ожидании дальше )))

You're my world, you're every breath I take
You're my world, you're every move I make... ©