К счастью, храм Ареса был неподалеку от их хижины. Габриэлль приблизилась к огромному зданию из мрамора и гранита, вход в который охраняли две статуи драконов. Ее ноги стали ватными, а внутренний голос умолял повернуть назад. Однако она пошла дальше, мимо безликих серых домов по сторонам улицы, ведущей к храму.

Габриэлль долго думала, как объяснить жрецу, почему она отдает амброзию ему, а не Аресу, и почему она не хочет, чтобы Арес знал, от кого она. Наконец, она придумала неплохую историю… такую правдоподобную, что она была достойна Зены. Она скажет, что Арес, будучи богом, предложил ей быть ее наставником (что, как ни странно, было правдой). И что она путешествует с ним и спасает его жизнь сейчас, когда он смертный (и снова правда.) Ложью было то, что она предложила Аресу добыть для него амброзию, а он в свою очередь строго запретил ей это делать, не желая рисковать ее жизнью, и боясь оказаться перед ней еще в большем долгу. Но она все же достала амброзию, и теперь не хочет, чтобы ее бог узнал, что она ослушалась его. Да. Вполне правдоподобно.

Храм был уже близко. Над крыльцом висела большая черная доска с серебряной надписью. Габриэлль подошла ближе.

Надпись гласила:

ГРАНДИОЗНЫЙ ПРАЗДНИК!
СЕГОДНЯ ОТ ЗАКАТА ДО РАССВЕТА
ВЕЧЕРИНКА В НОВОМ ЗАЛЕ
ХРАМА АРЕСА!

И небольшая подпись снизу:

«Вход с оружием запрещен».

Габриэлль закрыла глаза и снова открыла. Вывеска была на месте.

Габриэлль взошла на ступеньки и остановилась рядом с высокой дверью, украшенной черепами, костями и мечами. В стиле Ареса.

Ее взгляд упал на желтый листок папируса, лежащий на камне у ее ног. Подняв его, она увидела, что это объявление о сегодняшней вечеринке с тем же текстом, что и вывеска на стене. В углу листа была эмблема в виде черепа и меча. Габриэлль задумчиво сложила лист пополам и засунула его в сумку. Схватив за тяжелое чугунное кольцо на двери, она постучала.

Некоторое время никто не отвечал, хотя ей показалось, что изнутри доносятся шаги, голоса и… музыка? Ей пришла в голову мысль, что, возможно, ей стоило придумать новый план. У Зены, мрачно подумала она, он уже был бы. Она снова постучала и услышала, как утихает глухое эхо.

Наконец послышались шаги, маленькое окошко в двери открылось и оттуда показалось изможденное лицо женщины.

- Подношения в другую дверь, - резко сказала она.

- Это не подношение, - робко ответила Габриэлль. Хотя можно и так сказать.

- Если ты на вечеринку, она будет на закате.

Женщина чуть было не закрыла окошко, но Габриэлль помешала ей.

- Я пришла не на вечеринку. Мне нужно поговорить… - она хотела сказать «с верховным жрецом», но не знала, правильно ли так называть его, - с кем-то главным.

- Вы хотите узнать о работе?

- Скажем так, у меня деловое предложение, - Габриэлль начала терять терпение. – Слушайте, ваш начальник захочет меня увидеть, поверьте.

Женщина поджала губы.

- Хорошо.

Габриэлль едва успела отдернуть пальцы, как женщина захлопнула окно. Послышался скрежет открываемого замка, и секундой позже дверь перед Габриэлль распахнулась.

Даже предупреждение о предстоящем празднике не могло подготовить Габриэлль к тому, что она увидела внутри. Все в зале, освещенном тусклым светом факелов, было увешано черными, красными и серебряными лентами, а также гирляндами из красных и черных роз. Габриэлль недоверчиво провела пальцами по гирлянде, висевшей вокруг шеи чучела волка с удивительно добрым взглядом, и поняла, что лепестки были сделаны из ткани.

- Не трогайте цветы, - рявкнула пустившая ее женщина.

Все еще под впечатлением, Габриэлль прошла дальше. Музыка заиграла снова. Ее исполняла группа девушек с лирами и флейтами, сидящие на подушках рядом с огромной украшенной статуей Ареса. Их одежда, если так можно назвать эти крошечные куски ткани, тоже были черного и красного цветов, а на поясе висели ненастоящие серебряные мечи.

Габриэлль заметила высокого седобородого мужчину, одетого в такие же цвета. Видимо, эти цвета были официальным символом храма Ареса. Мужчина разговаривал с женщиной, держащей в руках поднос с серебряными кубками. Привередливо осмотрев их, он указал на те, что по его мнению были грязными, и знаком отослал женщину прочь. Та кивнула и поспешила к задней двери.

Не желая упускать своего шанса, Габриэлль подошла к мужчине и тронула его за локоть.

- Вы верховный жрец этого храма?

Мужчина обернулся. Его лицо выглядело бы внушительно, если бы его тонкий нос соответствовал пухлым губам. Они придавали его надменному взгляду впечатление раздражительности, словно кто-то плюнул ему на ботинок.

- Если не заметила, это уже не храм.

Он не отрицал того, что он верховный жрец. Значит, она угадала правильно.

- Заметила, - ответила Габриэлль, уверенней, чем рассчитывала. – Как вы думаете, что скажет ваш бог Арес, когда увидит, что вы сделали с его храмом?

Жрец посмотрел на нее презрительно, немного с любопытством.

- Что ты здесь делаешь?

- Она сказала, у нее есть деловое предложение, - встряла пустившая ее женщина.

- Ладно, Карисса, иди и проверь поваров, - кивнул жрец.

Окинув Габриэлль недружелюбным взглядом, Карисса ушла.

- Итак, - начал жрец. – Ты хочешь получить работу? – осмотрев ее с головы до ног, спросил он. – Ты хочешь быть танцовщицей или охранником?

- Вы… главный? – на мгновение смутившись, сказала она.

- Да, - сухо ответил он. – Герион, бывший верховный жрец в храме Ареса в Маронии. А теперь… - указал он на танцевальный зал, - Не очень достойно, конечно. Но нужно идти в ногу со временем.

- Времена меняются, - ответила Габриэлль, довольная тем, что говорит то же, что сказала бы на ее месте Зена.

- Итак, ты скажешь, что у тебя за деловое предложение или будешь ждать, пока я не вышвырну тебя отсюда?

- Я хочу, - сказала Габриэлль самым холодным тоном, - предупредить вас, что скоро сюда наведается ваш старый знакомый.

- Ты же не имеешь в виду…?

- Ареса? Да, именно его.

- Понятно, - усмехнулся Герион. – Я слышал достаточно. Убирайся.

Проклятье. У Зены этот жрец давно бы дрожал от страха.

- Думаете, я вру?

- Послушайте, леди, - раздраженно вздохнул жрец. – Всем известно, что Арес больше года был смертным и что его убил Гаскар Ужасный в Амфиполисе около двух полнолуний назад.

- Это просто слухи, - возразила Габриэлль. – Я сражалась на стороне Ареса, когда он убил Гаскара.

Впервые бывший жрец взглянул на нее с интересом.

- Кто ты?

- Воин. Арес стал моим наставником незадолго до того, как потерял свою божественную сущность.

Герион закашлялся.

- Хочешь сказать, что Арес сейчас здесь, в Маронии?

- Верно.

На лице бывшего жреца промелькнуло множество эмоций. Наконец, он заявил с оскорбленным видом:

- Что ж, теперь это не моя проблема. Ведь теперь Арес смертный, а я приносил присягу верности богу Войны. – Но, испугавшись собственной смелости, он поспешил добавить. – Конечно… с другой стороны, если Арес… лорд Арес заинтересован в доли прибыли, я был бы счастлив обсудить…

Аресу бы это понравилось, подумала Габриэлль с горькой усмешкой. Даже будучи смертным, он все еще вселял страх.

- Все гораздо хуже, Герион, - прервала его Габриэлль. – Скоро Арес снова станет богом.

Даже в свете ламп и факелов, жрец выглядел бледным как полотно.

- Что?

Теперь Габриэлль чувствовала себя уверенно, почти раскованно.

- Мне удалось достать немного амброзии, - ответила она. – Я пришла сюда, чтобы убедиться, что вы готовы получить ее. Мне кажется, правильнее будет, если один из слуг Ареса вернет ему его божественную сущность…

Внезапно она поняла, что музыканты перестали играть и во все глаза уставились на них, хотя они были слишком далеко, чтобы услышать их разговор. Все остальные в зале тоже бросили свою работу и наблюдали со стороны, ощущая, что происходит что-то важное.

- Минутку, - медленно произнес Герион, - я тебя раскусил.

Сердце Габриэлль оборвалось. Не мог же он…

- Ты работаешь на Алисию, да?

- Алисию? – недоуменно, но все же с облегчением, переспросила Габриэлль.

- Эта ведьма испугалась соперничества, верно? – презрительно сказал жрец. – Конечно… после открытия моего храма, кто пойдет в ее вонючий сарай, который она называет танцевальным залом! Она пойдет на все, чтобы сорвать наш праздник…

Внезапно он умолк, и храбрость исчезла из его голоса, так как по лицу Габриэлль он понял, что она действительно не понимает, о чем он говорит.

- Думай, что хочешь, - ответила Габриэлль. – Давай, устраивай свой грандиозный праздник! Я не виню тебя в попытке заработать немного денег. Но на случай, если я окажусь права, я хочу предложить тебе возможность спасти свою задницу.

Герион с ненавистью поглядел на нее, но был слишком взволнован, чтобы отстаивать свое оскорбленное достоинство.

- Видишь ли, Герион, - продолжила Габриэлль, - я собиралась дать амброзию тебе. Арес еще не знает, что она у меня. Я хочу устроить ему сюрприз. Будет лучше, если его жрец преподнесет ему амброзию, чтобы он смог восстановить свою власть на Олимпе. – Она открыла сумку и достала пузырек. – Ты можешь сделать это. Надеюсь, после этого Арес будет благосклонен к тебе и простит эту небольшую вечеринку в его храме.

- Она… настоящая? – пролепетал Герион.

- Конечно, настоящая.

Габриэлль заметила, как глаза жреца загорелись жадным блеском. Возможно, отдать ему всю амброзию будет неблагоразумно.

- Я дам тебе только половину, - сказала она. – Остальную часть я оставлю, как страховку.

- А… хорошо.

Трясущимися руками жрец протянул ей серебряный кубок, и с помощью одного из своего саи Габриэлль достала немного больше половины драгоценного вещества и положила в кубок. Это был совсем крошечный кусочек. Боги, пусть этого будет достаточно…

- Кстати, даже не думай самому пробовать амброзию, - предупредила она. – Помни, что Арес станет богом в любом случае, и даже если ты тоже обретешь божественную силу, у тебя не будет против него шанса. Давай признаем, у него больше опыта.

- Я… не буду, - ответил Герион, в очередной раз стерев пот со лба, и прижал кубок к груди.

Габриэлль не смогла сдержать ухмылки.

- И не говори ему, как и когда ты ее получил.

- Хорошо…

- Удачи, - сказала она, закрыв пузырек и убрав его в сумку. – Ты ведь знаешь, как выглядит Арес?

Бывший жрец кивнул и пробормотал что-то, что, по всей видимости, было «да». Когда Габриэлль уже собиралась уходить, к нему внезапно вернулся дар речи.

- Слушай, девочка, если выяснится, что ты меня разыграла, и что это просто клубничное варенье, то, клянусь Аре… клянусь, что найду тебя, и тогда тебе будет не до смеха!

- Ну что ж, - бодро ответила Габриэлль, - тогда мы проверим, кто из нас будет смеяться последним.

Подходя к двери, она услышала, как жрец отдает приказания слугам:

- Снимите цветы с этой чертовой статуи, проклятье!

Габриэлль вышла на крыльцо и, морщась от солнца, подумала, что все складывается, как нельзя лучше. С этим праздником Габриэлль даже не придется придумывать предлог, чтобы затащить Ареса в храм. Конечно, ему будет интересно пойти на вечеринку в собственном храме. Может, сами Судьбы хотят, чтобы ее план сработал.

На пути домой Габриэлль заметила долговязого рыжего мальчишку, прибивающего кусок папируса с объявлением о предстоящем празднике к стене деревянного дома. Она вспомнила о таком же листке в своей сумке и о заборе через улицу от их дома.

- Эй, малыш, - позвала она, - я знаю, куда тебе прибить еще одно объявление.

Мальчик нахмурился.

- Я все уже сделал. Это было последнее объявление.

- У меня есть еще одно. Давай, я дам тебе динар.

Мальчишка улыбнулся ей беззубой улыбкой. Все шло по плану.

Все оказалось гораздо проще, чем она думала. Только теперь Габриэлль не знала, что ей делать: бежать по улице и петь или забиться в самый темный угол.

а мне это очень и очень приятно)

Проду, проду народу!

Вздрогнув, она поняла, что Зена трясет ее за плечо.

- Хм?

- Я спросила, ты в порядке. Ты что-то очень тихая.

Ужин подходил к концу, а они еще ни словом не обмолвились об этом. Проклятье.

- Правда?

Веди себя естественно. Она должна выглядеть естественно. Габриэлль посмотрела на свою тарелку и поняла, что даже не притронулась к еде.

- Прости, - сказала она и улыбнулась Зене самой милой улыбкой. – Я думала о том, чтобы начать новый свиток.

- Почаще бы ты так думала, - беззлобно заметил Арес, собирая кусочком хлеба остатки соуса со своей тарелки. Габриэлль удивленно взглянула на него. На лице Ареса застыла легкая усмешка, и она поняла, что он опять над ней издевается. «Почаще бы ты держала рот на замке». Габриэлль поджала губы. Если ей повезет, скоро этот кошмар закончится.

Повезет… Похоже, ее удача иссякла. А что, если они не заметят объявление, прибитое к этому несчастному забору?

Она не в силах была больше терпеть. Сделав большой глоток эля, она спросила:

- Итак, - ее голос звучал вполне правдоподобно. – Чем мы займемся вечером.

- Пойдем в мой храм, - усмехнулся Арес.

Габриэлль с трудом сдержала вздох облегчения. Болезненная тревога, появившаяся в ее теле уже давно, лишь увеличилась.

Изо всех сил она старалась изобразить удивление.

- Зачем?

- На вечеринку, - ответила Зена.

- Вечери…

Неожиданно Габриэлль поняла, что больше не может разыгрывать этот спектакль, не может больше лгать, только не Зене. На секунду ей показалось, что ее сейчас стошнит. Закашлявшись, она прижала ладонь ко рту.

- Ты в порядке?

Она даже не могла сказать, что ей нехорошо, иначе Зена ни за что не оставит ее вечером одну. Проклятье.

- В порядке, - выдавила она. – Просто в горло что-то попало.

Габриэлль схватила кружку с элем. Пока она пьет, она может избежать смотреть Зене в глаза.

- Вечеринку?

- Да. Храм превратили в таверну.

- Могло быть и хуже, - ухмыльнулся Арес, глядя на Габриэлль. – Они могли сделать из него академию бардов или что-то в этом роде.

В ответ Габриэлль смогла лишь слабо усмехнуться в кружку с элем.

- Открытие сегодня на закате, - сказала Зена. – Ты пойдешь?

Только сейчас Габриэлль поняла, что не сможет пойти. Не только потому что Герион мог выдать ее, а потому что она не вынесет этого. Она не сможет наблюдать, как Зене причиняют боль и понимать, что ее победа достается ей ценой страданий подруги.

Габриэлль покачала головой.

- Вообще-то, такие развлечения не по мне. Я лучше останусь и начну новый свиток.

- Знаешь, что было бы здорово, - сказал Арес, с мечтательной улыбкой откинувшись назад и скрестив руки на груди. – Если бы ты устроила шоу как в Элае, и эти идиоты приняли бы меня за бога. Хотел бы посмотреть на их лица…

Габриэлль чуть не подавилась элем. Она об этом не подумала… Что если Герион подумает, что Арес уже бог? Это испортит весь ее план. А может, так будет лучше…

- Арес, мы не собираемся устраивать никакое шоу, - возразила Зена. – Ты будешь вести себя хорошо, да?

- Ммм… ладно.

Габриэлль заметила, как они обменялись быстрыми взглядами. В их глазах играли задорные искорки. Она допила эль и встала.

- Ну ладно, - сказала она. – Я пойду наверх и займусь свитком.

Она заставила себя наклонить и быстро поцеловать Зену в щеку. Ее губ были горячими и сухими, как пергамент.

- Повеселитесь, - добавила Габриэлль, подавив еще один приступ тошноты, и ушла.

Она услышала шаги Зены позади себя и почувствовала прикосновение ее руки. У нее свело живот, и закружилась голова. Самым трудным было повернуться и посмотреть Зене в глаза. Но она смогла сделать и это.

- Ты точно в порядке? – спросила Зена. В ее глазах было беспокойство, даже тревога. Она все еще держала Габриэлль за руку, ласково поглаживая кончиками пальцев ее кожу.

- Конечно, - ответила Габриэлль. Странно, что ее голос звучал спокойно, что ее рука не дрожала, и она даже смогла положить ее поверх руки Зены. – Не волнуйся за меня. Я в порядке.

***

Пока они шли к храму вместе с веселой толпой собирающихся на вечеринку, Зена поглядывала на Ареса и гадала, действительно ли он так спокойно к этому относится. Он очень болезненно перенес потерю божественной силы. Что, если что-то напомнит ему об этом? А ведь сейчас он на одном уровне со смертными, с его бывшими слугами и прихожанами. Может из-за этого страха он хотел притвориться богом, а не просто потому что его снова потянуло на неприятности?

Наверное, им не стоило идти на праздник. Не стоило оставлять Габриэлль одну на целый вечер. К лицу Зены прилила кровь, а чувство вины тяжелым грузом застыло в ее груди. Когда она получила известие, что ее дочь схватили амазонки, она была так занята сначала Евой, а потом и Аресом, в то время как Габриэлль медленно умирала внутри. Она пообещала Габриэлль, что все устроиться, а сама ушла на вечеринку с Аресом и бросила Габриэлль одну. Они не останутся там надолго, твердила она себе. Просто осмотрятся, чтобы удовлетворить любопытство Ареса, и вернутся назад.

Они поднялись по ступеням и прошли в бывший храм Ареса. Из открытых дверей доносилась музыка, непрерывный стук барабанов, прорывающийся сквозь напевы флейт и лир. В золотистом свете факелов Зена увидела, как напряглось лицо Ареса, и как сильно он сжал челюсти. Она взяла его за руку и почувствовала, как дрожат его пальцы. Ее поразило, как он изменился. Что если его бывшие жрецы даже не узнают его? Тогда ему будет еще хуже.

Он изменился… И дело было даже не в морщинках в уголках его рта и глаз, не в нескольких седых волосках на его висках и не в непокорных пучках волос, неаккуратно торчавших на затылке. Ей захотелось их пригладить, но она побоялась, что так он станет еще больше неувереннее в себе. Было что-то еще… Словно его лицо, его глаза, все в нем спряталось под твердую холодную раковину, и было очень трудно разбить ее и оставить – не уязвимого, но живого смертного… человека. Она сильнее сжала его руку, и они зашли в прихожую храма.

- Стойте, стойте, - окликнул Зену огромный охранник, тыча ей в плечо жирным пальцем. Зена оглянулась и откинула его руку. - Ты что, не видела надпись? Вход с оружием запрещен. – Указал он на ее шакрам.

- Это не оружие, - уверенно возразил Арес. – Это модный аксессуар.

- Знаете что, леди… мне не нужны из-за вас неприятности.

Зена ухмыльнулось, ее настроение приподнялось.

- Ты слышал, что он сказал? Это не оружие, это просто острый аксессуар.

Охранник осторожно дотронулся пальцем до края шакрама, и переводя взгляд с Зены на Ареса и обратно, обреченно вздохнул.

- Ладно, проходите.

Они прошли в главный зал, где играла мелодичная музыка, так как барабаны на время стихли.

Зал выглядел довольно неплохо. Все вокруг было черного, серебряного и красного цветов, все сверкало множеством огней. Мужчины и женщины танцевали и пили, девочки-официантки бегали по залу, неся подносы с серебряными кубками и заполненными вином шлемами, которые сегодня вечером играли роль кувшинов. Две колонны позади алтаря стали опорой для двух больших металлических клеток: в одной из них изгибалась грудастая девчонка в крошечном леопардовом топике и юбке, в другой танцевал парень в такой же набедренной повязке. Снова раздался ритмичные удары барабанов, вырывающиеся из ниши по двум сторонам зала, и танцы стали быстрее. Несколько женских голосов прорезали море звуков. Зена оглянулась и увидела на вершине алтаря пять женщин в гладкой черной и серебряной одежде, запевающих известную песню и покачивающихся в такт музыке. Из-за факелов перед алтарем их лица были освещены ярким оранжевым светом.

Зена осторожно посмотрела на Ареса. Разинув рот, он удивленно озирался вокруг. Его взгляд остановился на черной каменной статуе волка, рычащая пасть которого была обвита гирляндой из искусственных черных и красных цветов. Арес начал смеяться. Не горько, не истерично, а как-то искренне с беспомощной радостью. Она тоже засмеялась.

- Оооо… - Арес вытер проступившие от смеха слезы и посмотрел на Зену с лукавой улыбкой. – А знаешь, мне здесь нравится.

- Нравится, значит?

- Да, особенно девочки с флейтами.

- Еще бы, - усмехнулась она, все еще держа его за руку.

- Эй. Потанцуем.

Она должна вернуться. Габриэлль дома, одна.

- Арес… я не знаю…

- Да ладно тебе.

Он обвил ее рукой за талию и притянул к себе. Неожиданно музыка остановилась.

Флейты и лиры затихли первыми. Пение тоже резко оборвалось не на самой приятной ноте. Зена обернулась и увидела, что певицы далеко не грациозно быстро покидают алтарь. Последними замолкли барабаны. Зена заметила, как охранник отчаянно машет барабанщикам, приказывая прекратить музыку. Были слышны только озадаченный гул голосов, стук высоких каблуков по каменному полу, звон кубков, но даже эти звуки скоро прекратились. Не выпуская руку Ареса, Зена отстранилась от него.

Внутри нее поднимался тревожный холодок. Неужели…

- Мой господин Арес!

Рука Ареса, крепко сжатая пальцами Зены, дернулась.

Недоуменный шепот замолк, и в наступившей тишине раздался стук торопливых шагов о каменный пол, эхом разносившийся по всему залу.

Высокий широкоплечий черноволосый мужчина подошел к ним, держа что-то в руках. У него была нетвердая походка, и когда он преклонился перед Аресом, было ощущение словно у него подкосились ноги и он рухнул на пол, а не опустился на колени преднамеренно. Его губы дрожали, глаза широко раскрылись от ужаса. Он поднял руки, и Зена увидела, что он держит маленький серебряный поднос с кусочком красного вещества, похожее на желе. Когда она осознала, что именно лежит на подносе, у нее перехватило дыхание, словно ее со всей силы ударили в живот.

- Мой господин Арес, - выпалил мужчина, - почту за честь преподнести вам этот скромный подарок.

Как, во имя ада, у жреца в заброшенном городишке на краю Греции, оказалась в руках амброзия? Этот вопрос на секунду прорезал разум Зены и скрылся где-то глубоко в сознании, которое сейчас заполняла боль, жгучая и иссушающая. Конечно… она должна была знать, что однажды этот момент наступит.

Арес судорожно облизнул губы, не отрывая взгляда от подноса, и Зена была готова поклясться, что его холодная непробиваемая раковина вернулась.

А она собиралась подстричь его…

Она не имеет права вставать у него на пути. Он был рожден богом и такова его судьба. Он пожертвовал своим божеством ради нее, и сейчас он вернет его обратно.

Может, так будет для всех лучше. Лучше для него… и несомненно лучше для Габриэлль. Опустив глаза, Зена представила, как вернется одна в таверну и зайдет в пустую комнату Ареса. А что ей делать с его скудными вещами? Забрать с собой или оставить в гостинице, где его растащат слуги? Боль усилилась. Но может, в конце концов, так будет лучше и для нее тоже. По крайней мере, она прекратит преследовать эту невозможную мечту о жизни с Аресом… или о том, чтобы и Габриэлль, и Арес были с ней.

Она отпустила его руку.

Небольшой темно-красный кусочек вещества тихо переливался мягким светом. Арес знал, что не сможет отвести взгляд, даже если захочет. Также он знал, что этот свет исходил не от факелов. Нет, ни одна вещь в этом смертном мире не может излучать такой свет. Все возвратилось к нему: блеск Олимпа и безжалостное великолепие Залов Войны. Дрожь, которая охватывает, когда ты, словно вихрь, несешься по полю битвы, подгоняя воинов на убийство и смерть, разжигаешь в них гнев, и чувствуя их отдачу, ощущаешь как ярость разливается и по твоей бессмертной крови. Власть в его руках, неподвластная времени и пространству. Сила, превратившая мир в детскую площадку. Смертному такое не понять, как не понять слепому от рождения, что такое красный цвет. Но он знал, что это такое, он все еще помнил, и его охватила паника, что эти воспоминания медленно исчезали из его памяти. Возможно, если бы он оставался смертным, однажды он полностью забыл бы свою божественную жизнь.

Это его шанс. Он может положить этот крошечный кусочек под язык, почувствовать этот густой горьковатый сладкий вкус, и сила вновь наполнит его тело, уничтожая боль, слабость, каждый смертный недостаток. Оскорбление амазонками; ужас, охвативший его, когда он стоял на коленях, готовый умереть – все это растворится в тумане. Память останется, но ее болезненное жало исчезнет. Призраки смерти и мук, преследовавшие его в последнее время, воспоминание об его стыде и позоре… Все это потеряет свою власть над ним, и его игра всегда будет впереди смерти.

Или нет? Что, если его смертные инстинкты останутся? Когда он будет играть со своими игрушечными солдатиками из крови и плоти, он никогда не сможет забыть, что однажды был таким, как они, и слишком хорошо понимать их боль и страх. И что тогда? Если, вернув божество, он больше не сможет выполнять свою работу, что он будет делать?

Он может рискнуть. Он был смертным и раньше, правда не так долго, и когда вновь превращалось в бога, все вставало на свои места… почти. Но, возможно, он и не хочет, чтобы все становилось на места… Боги, он начинает терять рассудок.

Арес протянул руки – ему показалось, что он двигается неестественно медленно, словно под водой – и взял поднос из дрожащих рук жреца. Его руки сами немного тряслись, еще одно страшное напоминание об его смертной слабости. Его большой палец почти дотронулся до амброзии. Он не просто хотел снова стать богом. Все его существо – его дух и плоть – жаждало божество, жаждало ощутить поток силы, рассекающей тело. Это походило на желание смертного удовлетворить голод или жажду или сексуальное желание, только гораздо, гораздо сильнее. Он никогда ничего не желал сильнее, кроме…

Неожиданно он осознал, что Зена уже не держит его за руку. Это заставило его отвести глаза от амброзии и посмотреть на Зену.

Она напряженно стояла, крепко стиснув руки, ее лицо было застывшим и прекрасным.

Он хотел заверить ее, что она не потеряет его, что он всегда будет ее любить. Он любил ее и раньше, когда был богом, почему это должно меняться? Только… позволит ли она себе любить Бога Войны? Может, она станет его богиней, они могли бы разделить амброзию на двоих? Но нет, она не станет этого делать, он слишком хорошо ее знал. Проклятье, если бы только он мог с ней поговорить… если бы только они были одни. Неожиданно он осознал, что вокруг них стоит молчаливая толпа, застывшая в шоке и жадном ожидании, и не отрывает от них изумленного взгляда. Они будут вечно это обсуждать. Арес, Бог Войны, прежде чем вернуть свое божество, сначала должен был спросить разрешения у своей подружки. Конечно.

Неизвестно откуда в его памяти всплыл фрагмент из его смертной жизни. Еще перед возвращением Габриэлль в лагерь у озера, они сидели вместе с Зеной. Он чистил свой жилет, а она полировала доспехи, и они разговаривали… о чем же? А, да, о рыбалке. Она сказала, что он делает успехи, а он поддразнил ее, что рыбачит лучше нее. Она засмеялась и шутливо толкнула его в плечо.

Если он станет богом, то она возможно – только возможно – будет иногда делить с ним постель. Но так, как сейчас не будет никогда. Никогда.

Другой эпизод предстал перед ним. Впервые лишившись божества, он вернул его на острове Сизифа с помощью Зены. «Я не забуду этого» - это были его последние слова как смертного. «Нет, забудешь» - ответила она, и в ее глазах была та же грусть, что и сейчас, та же тихая беспомощная боль. И он помнил, что она сказала ему в конце. «Ты многое потерял, Арес. Ты был не просто смертным. Ты был человеком».

Их глаза снова встретились. Зена натянуто улыбнулась и слегка кивнула, словно говоря «делай это».

Он не знал, сколько он так стоял, держа в руках поднос с амброзией. По толпе пронесся едва слышимый ропот, и Герион – неожиданно Арес вспомнил имя – осмелился поднять голову и недоуменно на него посмотрел.

Все его тело, весь его разум возмущенно протестовали против того, что он собирался сделать. Заткнись, сказал он сам себе.

Сначала его челюсти отказывались двигаться, а во рту ужасно пересохло, но затем он заставил себя выдать подобие смеха.

- Прости, приятель, - сказал он, возвращая поднос Гериону, - ты ошибся.

Чрезвычайное замешательство на лице обычно уверенного в себе жреца было довольно забавным, но Арес уже повернулся к Зене, едва слыша голоса вокруг них, становившиеся все громче. Ее глаза были огромными, губы дрожали. Он уже видел этот взгляд на ее лице. Тогда, на Олимпе, когда он пожертвовал божеством, чтобы спасти ее и тех, кого она любила. Только кое-что в нем изменилось: все такой же ошеломленный, но в нем было меньше недоверия и больше нежности.

Изможденная женщина подбежала к жрецу и помогла ему встать, бросив на Ареса сердитый взгляд. Герион протянул дрожащие руки к подносу, чтобы забрать его назад.

Минутку… он не мог оставить амброзию здесь, в храме. Что, если какой-нибудь псих получит ее и обретет силу бога…

- Подожди, - сказал Арес. – Почему бы нам не сделать богам подношение?

Поднос образовал дугу в воздухе и исчез в огне перед алтарем. Шепот превратился в крик и визг, когда пламя взмыло вверх, играя красными и золотыми языками, и вновь опустилось.

Она исчезла… действительно исчезла.

Он посмотрел на Зену. «Ловко сделано» прочитал он в ее глазах.

- Герион?

Светловолосый мужчина средних лет, облаченный в изящную синюю одежду, выступил из толпы.

- Ммм, - запнулся жрец, едва выдавливая из себя слова. – М-мэр Дион…

- Что, во имя Тартара, здесь происходит?

- Все чудесно, - теперь Арес мог говорить довольно быстро. – Это было шоу, часть представления. – Он выдал свою самую очаровательную улыбку. – Вы купились, верно? Думали, я Арес. Вау. Я польщен.

В толпе раздались неуверенные смешки. Арес начал смеяться, довольно искренне – трудно было поверить, но ему действительно было хорошо – и Зена тоже начала смеяться, и все больше и больше людей присоединялись к ним, включая мэра. И даже Герион скривил рот в подобии улыбки.

Арес взял Зену за руку.

- Пойдем отсюда.

Gringilda, спасибо за проду! Как только форум перестанет глюкать, обязательно обновлю твою репу

Gringilda, СПАСИБИЩЕ!!! Это было прекрасно! *но есть мнение, то ли еще будет*

А еще есть мнение, что когда Габби узнает об этом /идиотском/ героическом поступке Ареса, она окончательно потеряет терпение, наплюет на мораль и реакцию Зены, озвереет и накормит его насильно на глазах офигевшей королевы войнов.

Через некоторое время она потушила лампу, подошла к окну и открыла настежь ставни. Почти полная луна скрывалась в красноватом тумане. Может, это знак, что Бог войны вернулся на Олимп? Габриэлль поморщилась от своей суеверной глупости. И вообще, если Арес вернет свое божество, будет ли какой-нибудь знак, физическое изменение в этом мире? С какой стати… первые два раза ничего особенного не происходило.

Она окинула взглядом почти пустую улицу внизу, которую, смешиваясь с лунным сиянием, освещали оранжевым светом два факела. Прошли две болтающие женщины, потом мужчина, ругающий плачущего ребенка. Пронесся одинокий всадник. Звонкий стук копыт о каменную дорогу эхом разнеслись по улице, но вскоре растворились в шорохе чьих-то шагов. Показалась высокая тень женщины. Габриэлль задержала дыхание… нет, не Зена.

Не в силах стоять неподвижно, Габриэлль вновь принялась ходить по комнате. Что произойдет, когда вернется Зена? Придется ли она к ней? Расскажет ли о случившемся, выплеснет ли свою боль или закусит губу и оставит все в себе? Захочет ли она, чтобы ее утешили? По телу Габриэлль пробежала дрожь, когда она подумала, что успокаивает Зену, когда сама же и подстроила ее страдания. Габриэлль вздрогнула и скрестила на груди руки.

Едва Габриэлль вернулась к окну, раздался шум от хлопнувшей парадной двери в таверну. Ее сердце подпрыгнуло от радости и страха. Зена. Габриэлль бросилась на кровать и залезла под одеяло, ожидая знакомых шагов в коридоре. Но слышались лишь отделенные смех и пение внизу, и тишина словно насмехалась над ней.

Через несколько минут Габриэлль снова подошла к окну, перегнувшись через подоконник. Ветер трепал ее волосы, принося с собой соленый запах моря. Серые облака проплывали на фоне луны. Послышался плеск воды, вылитой из ведра. Два кота орали друг на друга. Со скрипом раскрылась дверь таверны и оттуда вывались смеющиеся мужчина с девушкой. Запах жареного мяса донесся до Габриэлль, и от одной мысли о еде ей стало тошно. Снова раздался стук шагов. На этот раз Габриэлль точно знала, что это не Зена, еще до того, как увидела сутулую фигуру женщины с корзиной в руке. Женщина зябло куталась в платок, стараясь спрятаться от порывов ветра.

И тогда Габриэлль увидела их.

Их.

Зена и Арес шли вместе, держась за руки.

Габриэлль отпрянула от окна, хотя они и не могли разглядеть ее в темноте. Пол поплыл у нее под ногами, сердце вздрогнуло и замерло в головокружительной пустоте. Она смутно понимала, что нужно вернуться к кровати, но ее ноги, ставшие ватными, не слушались ее.

Что… как?

Может, Герион струсил. Может, Арес отказался от амброзии. Может…

Голова кружилась. Габриэлль приложила пальцы к вискам. Думай. Думай.

Может, Арес уже стал богом. Только вместо того, чтобы вернуться на Олимп, он решил остаться здесь.

Ты никогда не думала о такой возможности, верно? Глупая, глупая…

Может, Герион сдал ее.

Габриэлль потянулась к чашке с водой на тумбочке. Руки дрожали. Чашка выскользнула и упала на пол. Габриэлль услышала, как она разбилась, будто это произошло в ее собственной голове. Она попыталась сделать глубокий вдох.

В коридоре послышались шаги и голоса. Габриэлль, дрожа, залезла под одеяло. Сначала ее тело было словно в огне. Сейчас же ей казалось, что ее окунули в ледяную воду.

Зена что-то сказала Аресу, и он пошел дальше по коридору. Дверь в комнату медленно со скрипом отворилась.

- Габриэлль? – прошептала Зена.

Габриэлль отвернулась к стенке, дыша так ровно, насколько это было возможно, и надеялась, что не выдаст себя. Она не может, не может сейчас взглянуть Зене в глаза.

Габриэлль услышала, как Зена подошла к кровати и почувствовала, как она дотронулась до ее ночной рубашки. Габриэлль напряглась – неужели Зена собирается лечь с ней в постель? – но вместо этого она только подоткнула ей одеяло и поправила подушку, а затем ушла, бесшумно закрыв дверь.

Габриэлль села в кровати, на ее лбу появился пот.

И что теперь?

Она должна была узнать, что случилось.

Кровь бешено стучала в ее висках. Должна узнать. Должна узнать.

Она встала, неожиданно наступив босыми ступнями на лужу на полу… ах да, разбитая кружка.

Она снова принялась ходить по комнате, пытаясь успокоиться.

Она может подождать до завтра.

Нет, не может. Еще одна минута в неизвестности и она погибнет.

Наверное, они собираются обсудить случившееся. Может, если она подойдет и подслушает…

Сумасшествие. Полнейшее. Она может услышать…

При этой мысли ее пробил жар, и закружилась голова.

Она может рискнуть. Если она услышит, как они… она всегда может уйти. Все лучше, чем неизвестность.

Габриэлль на цыпочках вышла в темную прихожую, молясь, чтобы ноги не подвели ее, и она не упала.

Она остановилась около комнаты Ареса и приготовилась к худшему. Сначала она ничего не слышала – слава богу – но, наклонившись ближе, она расслышала приглушенный голос Зены.

Стараясь не издать ни звука, она опустилась на колени рядом с дверью и приложила ухо к двери. Она зашла слишком далеко, чтобы чего-то стыдиться.

Она должна знать.

***

- Где он ее достал? – спросила Зена.

Она расслабленно лежала на кровати, ее голова покоилась на плече Ареса. Его рука обвивала ее талию, а ее пальцы лениво кружили по его теплой гладкой от пота груди. Их занятие любовью закончилось слишком быстро. После всего стресса, что они испытали этим вечером, им едва удалось обменять несколькими жаркими поцелуями в безлюдном переулке (и еще несколькими у крыльца). Быстро, но все же удовлетворительно.

- Знаешь что? Держу пари, это моя сестренка.

Зена подняла голову, слегка нахмурившись. Она почти забыла, что у смертного Ареса все еще есть семья богов… ну, то, что от нее осталось после того, что она сделала. Зена попыталась подавить чувство вину: она должна была защитить свою дочь. Но даже при таком раскладе это все еще беспокоило Зену, словно боги могли прийти и забрать Ареса помимо его воли.

- Афродита?

- Да, - ответил он, накручивая ее волосы на палец. – Она приходила ко мне как-то… сказала, что хотела бы дать мне амброзию, но Аполло и остальные ей не позволили бы.

- Когда это было?

- Хммм… перед тем, как мы добрались до Мегары.

До Мегары… Словно годы прошли с тех пор. Тогда Габриэлль умоляла ее избавиться от Ареса, а затем передумала. Зена задрожала и крепче прижалась к Аресу. Она не знала, что хуже: то, что она едва не потеряла его тогда, или то, что она все еще помнила срывающий голос Габриэлль: «Я так больше не могу»… или осознание того, что с тех пор ничего не изменилось. Но что она могла тогда сделать? И дела было не в том, что потеря Ареса разбило бы ей сердце. Она могла бы принести такую жертву ради Габриэлль… да, могла бы. Но после того как он рисковал собственной жизни ради спасения ее дочери; после того как он отказался от бессмертия во второй раз – и не под влиянием момента, не ради спасения ее жизни, а просто потому что хотел быть с ней – прогнать его казалось немыслимым.

- Ты мне не рассказывал, - тихо сказала Зена. Взял бы он тогда амброзию, если бы была такая возможность? Наверное, сейчас это неважно…

Арес пожал плечами.

- Мне тогда не хотелось об этом говорить.

Она почувствовала, как ему неловко, и смутно представила, как сконфужен он был после визита Афродиты. Сожаление об утраченном божестве; замешательство при мысли, что он не жалеет о своем поступке; оскорбление предстать обычным смертным перед своей сестрой-богиней.

Она дотронулась до его лица.

- Все хорошо.

Он накрыл ее руку своей и закрыл глаза.

- То, что ты сделал с амброзией, - сказала она через некоторое время, - было очень умно. Я бы не хотела, чтобы что-нибудь подобное оставалось у всех на виду.

- Вот видишь, - усмехнулся Арес, открыв глаза. – Я не такой тупой, как ты думала.

- Думаешь, мне нравятся тупые парни?

- Агааа, - притянул он ее ближе к себе, - ты только что призналась, что я тебе нравлюсь.

Он поцеловал ее, и она забыла обо всем, кроме его теплых мягких губ.

Отстранившись, она посмотрела на его лицо и снова провела кончиками пальцев по его щеке и губам.

- Думаешь, она будет гореть вечно? – спросил он.

- Возможно.

Его довольный взгляд стал задумчивым, немного грустным от недоброго предчувствия.

- После того, как я…

Он замолчал, и некоторое время они молча лежали в объятиях друг друга.

Она должна была спросить его, даже зная, что на этот вопрос нет причины, и что она знает ответ.

- Зачем ты это сделал?

Его рука лежала на ее спине. Такая теплая, такая ласковая, такая человеческая.

- Я ведь отдал божество ради тебя, верно? – наконец ответил он. – Я не принимаю подарки назад.

Несмотря на его игривый голос, его взгляд был серьезным и мягким.

- А если бы я дала тебе амброзию? – спросила она. Раньше она об этом не думала. – Если бы это был мой подарок тебе?

Он смахнул прядь волос с ее лица и дотронулся пальцем до уголка ее рта.

- Ты бы разделила ее со мной?

Зена медленно покачала головой.

- Я бы скучала по тебе. Но все равно я бы выбрала человеческую жизнь.

Он внимательно посмотрел ей в глаза, словно пытаясь что-то узнать.

- Возможно, - сказал он, - это и есть твой подарок мне.

Внутри нее подняла волна тепла, заполнила ее грудь, добралась до лица и угрожала вырваться наружу. Она принялась целовать его, пока им обоим не пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание. И затем она снова потянулась к нему за поцелуем.

- Арес…

- Да?

Она все еще боялась это произнести. Когда-то она сказала это, и теперь не было пути назад. Теперь нельзя было притворяться, что однажды она сможет вернуться к жизни с Габриэлль, которую вела раньше. И что-то все еще есть шанс все исправить, не разбив при этом сердце одного из самых дорогих ей людей. Но она должна была сказать это. Теперь она точно знала, что говорит эти слова не Богу войны.

- Я люблю тебя.

Его взгляд расширился, дыхание приостановилось, и он притянул ее ближе к себе. Она подумала, что он попытается ее поцеловать, но вместо этого он уткнулся лицом ей в волосы, тихонько покачивая в объятиях.

- Я люблю тебя, Зена… - произнес он прерывистым горячим шепотом ей на ухо. – Я люблю тебя… я так сильно тебя люблю.

Они снова замолчали, лежа рядом друг с другом. Ее голова покоилась на его руке.

- Ты не будешь жалеть? – спросила она.

- Я? – усмехнулся он. – Ты, наверное, даже не понимаешь, о чем тут жалеть. – Он повернулся на бок и посмотрел на нее сверху вниз теплым взглядом. – Например, будучи богом, - продолжил он, игриво проведя рукой по ее животу, - я не мог сделать вот так. Не мог заставить тебя гореть…

- Арес, - пробормотала она, прикрыв глаза, - ты заставляешь меня гореть.

- Что-то не заметно, - улыбнулся Арес и впился в нее поцелуем.

Он лег на нее и спустился ниже. Затрепетав, она застонала, когда его губы коснулись того места, где только что была его рука.

Габриэлль показалось, что она отделилась от своего тела и наблюдает себя со стороны: светловолосая девчонка в белой рубашке скорчилась около двери на грязной полу. Она заметила, что слезы не текут по ее щекам. Она слишком оцепенела, чтобы плакать, чтобы шевелиться. Ей пришло в голову, что она может отключиться прямо здесь, около их двери, и Зена найдет ее. Ужас от этой мысли моментально вывел ее из ступора, и она заставила себя подняться. Ее комната, всего в четырех дверях от этой, показалась ей на расстоянии многих миль.

Ей все еще слышался голос Зены, произносящий «я люблю тебя». Габриэлль остановилась и прислонилась к стене. Беззвучное рыдание сжало ей горло. Она сказала это мне, уверяла она себя. Она сказала это мне.

Нет, не тебе.

Каким-то образом она пошла дальше. Каким-то образом она дошла до своей комнаты, забралась на постель и погрузилась в небытие без сновидений.

Нашему переводчику - урааааа!!! И жду-жду-жду продолжения, чтобы распечатать все единым текстом и заставить читать человека, который отказывается делать это по кусочкам