Габриэлль написала так, будто уехала ненадолго. Она рассказывала о своей поездке, о том, как она остановилась в одной деревне, где кто-то узнал её, и ей пришлось рассказывать о своих приключениях перед многочисленной и нетерпеливой аудиторией. Она написала о возвращении в Потейдию, о Лиле и Саре, о том, как она подружилась с их новым телёнком и помогла починить дом. Всё было как обычно, за исключением того, что осталось не сказанным. Письмо заканчивалось фразой «Я надеюсь, ты в порядке» с маленьким пятном чернил, где перо Габриэлль сделало паузу и несколькими сцарапанными буквами, которые, возможно, были началом «Я люблю тебя».

Сидя одна в комнате, Зена прочитала письмо с начала, затем снова начала читать с середины и до конца.

-Я должна была прочитать больше твоих свитков. – прошептала она, запоздало поняв, что сказала это вслух.

Пять лет назад она прочитала один. Один. Она никогда не была её преданным читателем. А разве не должна была бы? Эгоистка! Эгоистка! Слёзы, которые она сдерживала, наконец, взяли над ней верх. Капелька упала на пергамент, смазав несколько букв. Зена провела рукой по свитку, затем свернула и убрала.

Арес не спросил о письме, когда вернулся, а она не стала ничего говорить. После быстрого ужина она разделась и легла на свою половину кровати лицом к стене. Он последовал за ней. Расстояние между ними едва ли было больше ширины пальца. Она могла чувствовать его тепло на своей коже, слышать его дыхание, пока он, наконец, не вздохнул громко и не отвернулся от неё. Зена закрыла глаза и прижалась лбом к холодной пыльной стене, думая о Габриэлль.

Когда она проснулась на рассвете и почувствовала тепло и комфорт, поняла, что всё-таки прижалась ночью к Аресу и теперь лежит в его объятьях. Она попыталась освободиться, но только почувствовала, как его руки напряглись вокруг неё. Она сжала зубы и резко освободилась. Арес пошевелился и пробормотал какой-то сонный раздосадованный вопрос, его ресницы затрепетали.

-Я должна выйти! – сказала она грубо и, не оглянувшись на него, надела тунику и вышла из комнаты.

Она спустилась к надворной настройке и прошла в конюшню. Влажная солома на земле колола её ноги. Она погладила золотистую голову Арго, и лошадь в ответ уткнулась ей носом в плечо. Внезапно Зена поняла, что это то самое место, где она последний раз видела Габриэлль. Эти деревянные стойла и эти высеченные балки были свидетелями их прощания. Арго пошевелила ухом и дала ей укоризненный взгляд. Тишина конюшни с её знакомым запахом лошадей и хрустящим шорохом сена и соломы вдруг стала угнетающей, будто здесь всё ждало чего-то или кого-то. Ждало Габриэлль.

Вернувшись в комнату, она велела Аресу вставать и одеваться.

-Сперва вернись в постель. – Сказал он, но Зена начала надевать свои сапоги, сапоги, которые он купил ей на деньги, награбленные пиратами.

-Я хочу уйти отсюда. – Ответила она. – Из этой гостиницы. Из этого города.

Они покинули Маронию и, свернув с главной дороги, поехали в тяжёлой унылой тишине. К вечеру, когда они разбили лагерь, Зена больше не могла выносить этого одиночества. Когда она начала расстилать своё одеяло у огня, она поймала пристальный взгляд Ареса и кивнула, приглашая его присоединиться. Он подошёл к ней. Зена почувствовала приступ стыда за то, что весь день вела себя с ним холодно, хотя его вины в этом не было.

-Извини. – Сказала она ему, сжимая его руку, и услышала в ответ вздох.

Когда они легли, Зена прижалась к Аресу, поцелуем заставляя его замолчать, поглаживая его, пока он не был готов, и затем скользнула на него. Когда всё закончилось, она всё ещё была наедине со своим горем.

На следующее утро она точила свой меч, когда лезвие резко лязгнуло об её. Пойманная врасплох, Зена, дёрнув руку, уронила точильный камень в траву и почти отпустила меч. Она подняла глаза, чтобы увидеть стоящего перед ней Ареса с мечом в руке.

-Он достаточно острый. Теперь сделай что-нибудь с этим.

Она одарила его хмурым вопросительным взглядом.

-Давай. – Сказал он, ткнув кончиком своего меча в её оружие.

-Не в настроении. – Пробормотала она, опустив глаза и взяв точильный камень.

Но он ткнул снова, более сильно.

-Так войди в настроение, Тартар подери!

-Оставь меня в покое. – Огрызнулась она.

-Ты собираешься позволить мне бить тебя?

Она схватила свой меч, подпрыгнула и парировала его следующий удар. Через мгновение они танцевали свой танец из тщательно продуманных ударов, переплетающихся шагов, скачков и вращений вокруг чёрной маски остатков от походного костра. Когда они боролись, казалось, поднялась какая-то невидимая пелена, и внезапно Зена ощутила запах свежей травы, услышала щебет птиц на деревьях, счастливое бульканье ручья, свист металла в воздухе, почувствовала жжение в плече, где лезвие Ареса оставило след и пот, струящийся с её лица и шеи.

Они упорно сражались, и где-то по пути её гнев перешёл в восторг. Арес отшвырнул ногой её меч. Она атаковала его до того как могла оказаться на острие его меча. Зена повернула его запястье, чтобы заставить его выронить его оружие, прежде. Чем он оправился от неожиданности. Теперь они боролись в посеребренной росой траве, и она ощутила волну желания, намного более сладкого, чем прошлой ночью, желания настолько прекрасного, что даже не имело значения, будет оно удовлетворено или нет. Зная, что он чувствует то же, она рассмеялась, избежав его попытки прижать её к земле.

Всё было хорошо в течение нескольких дней, пока Арес не проснулся однажды ночью и услышал странный звук. Это была Зена. Лёжа на животе рядом с ним, она сотрясалась в тихом рыдании. Холодная пустая боль появилась в его сердце. Ему захотелось повернуть её, прижать к себе. Но что-то остановило его. Возможно, это было знание, что на месте Зены, он бы не хотел, чтобы она это видела; или мысль, что он не мог успокоить её терзания из-за потери, ответственность за которую она, несомненно, возлагала на него.

Она слишком любила жизнь, чтобы позволить себе долго тонуть в печали. В конечном счёте, что-то в ней восстало и заставило сделать новый глоток свежего воздуха. Помогло, и то, что она всегда была в работе – бандиты, воры или работорговцы, с которыми приходилось иметь дело, гражданская война, которую нужно было остановить, и то, что хорошая схватка всегда была за ближайшим углом, и то, что были реки и озёра, богатые рыбой и долины, где можно было ехать галопом и чувствовать грубую нежность ветра. Помогло и то, что они любили друг друга.

Но печаль всё ещё оставалась. Иногда Зена уходила одна в глубь леса, якобы чтобы охотиться или поставить ловушки. Однажды её не было слишком долго, и Арес последовал за ней. Он нашёл её сидящей на земле. Её руки лежали на коленях, по лицу бежали слёзы. Она не видела его, и он ушёл так тихо, как только мог. Когда она вернулась в лагерь с мёртвой куропаткой, то выглядела спокойной.

-Всё в порядке? – Спросил он осторожно.

-Прекрасно. – Коротко ответила она.

Был день, когда он думал, что потеряет её.

Всё начиналось довольно хорошо, когда они прибыли в самый последний момент, чтобы спасти деревню от сожжения и головорезов, которые вымогали деньги у крестьян. Когда это закончилось, Зена, обрабатывая его кровоточащий порез на груди и ожог на руке, поинтересовалась дразнящим тоном, который не достаточно скрывал её беспокойство, не пытается ли он что-то доказать.

-Например, что? – спросил он, вздрогнув, когда она стала втирать травяной бальзам в его ожог.

-Оо… Что ты смертный.

-Я уже знаю. – когда Зена закончила, он потянулся к ней, чтобы поцеловать, но их прервали крестьяне, стремившиеся отблагодарить своих спасителей.

Перебивая друг друга, несколько сельчан объяснили, что бандиты работали на группу женщин, которые, заняв оставленный храм Геры поблизости, утверждают, что их молитвы возродили великую богиню и требуют дань для её почитания. Зена покачала головой и пообещала сделать с этим что-нибудь. Одна из деревенских старост, полная женщина лет пятидесяти, пригласила их остаться на обед и затем спросила Зену: «Вы помните, что уже были здесь лет тридцать назад?»

Она не помнила. Женщина начала свою историю, и в тот момент, когда Арес услышал первые слова об этом, он знал, что это не будет хорошим рассказом.

-Этот военачальник… Как же было его имя… Ах, да, Кириллус. У него была армия и он собирался взять нашу деревню. Я помню это очень хорошо, видите ли, мой отец был старшим. Тогда вы взяли его армию и привели сюда… Ещё был этот человек, вы думали, что он ваш отец, и…

-Я помню – мрачно оборвала её Зена и добавила, что они должны уехать прямо сейчас и не останутся на обед, немного свежей воды из колодца будет достаточно. Бормоча сожаления, староста послала несколько мальчишек принести воду и попросила принять хотя бы немного вина и хлеба для дороги. Пока они ждали, женщина повернулась к толпе и продолжила рассказ.

-Она думала, что наши люди избили её отца до смерти… Она так обезумела, что, возможно, разрушила бы всю деревню, если бы её не остановила её подруга. Простая девушка, которая заставила её одуматься. И знаете, оказалось, что тот человек не был её отцом вообще. Это был Арес, бог войны принял облик её отца, чтобы обмануть её. Он так разъярился, когда Зена отказалась… почти убил её на наших глазах.

Крестьяне зароптали. Одна девочка спросила, на что был похож Бог Войны. Староста начала восторженное описание, а потом сделала паузу, чтобы посмотреть на Ареса, который не мог решить что хуже: смотреть на Зену, на крестьян, вниз или в небо, и сказала: «Он немного походил на друга Зены, только был более молодой, намного выше и более солидный. Конечно, не обижайтесь, в конце концов, он был бог…» Спасение прибыло в виде мальчика, который принёс полный ковш воды. Арес был очень благодарен за воду и за возможность отойти назад. Он пытался убедить себя, что страх, колотящийся в его груди, был только из-за удара по его эго. Конечно, было больно думать, что он так изменился. Как бы больно это ни было, это было лучше, чем думать о том, что происходит в мыслях Зены.

Когда они отъехали далеко от деревни, на него нахлынули воспоминания. Тогда он был разъярён из-за Зены и ещё больше разъярён из-за себя, потому что он, Бог Войны, не мог заставить себя убить неповинующегося воина, который смел так поступать. Возможно, тогда впервые она смешала его мысли. Он также обнаружил, что думает о Кириллусе, его преданном последователе, которого он сделал приманкой для Зены. Арес задался вопросом, умер ли Кириллус от полученных ран или остался хромым, после того как Зена избила его. Он пожалел, что проклятая деревня не сгорела дотла прежде, чем они добрались до неё.

Арес не ждал, что она заговорит об этом.

-Ты почти вернул меня тогда. Ты знаешь. – Зена не скрывала гнев в голосе.

-Что ты хочешь, чтобы я сказал? – Он был поражён усталостью его собственного голоса. – Я рад, что это не сработало.

-Это не сработало, – медленно повторила она – потому что она рискнула жизнью, чтобы остановить меня. Остановить тебя. – Её смех заставил его вздрогнуть. – И посмотри на нас сейчас.

-Да. – Сказал он холодно. – Посмотри на нас.

В сумерках шёл дождь. Они нашли себе убежище в маленькой пещере. Завернувшись в тонкое одеяло, Арес устроился в сырой темноте - слабый огонь, который они развели, почти не давал тепла – и задался вопросом, что бы он сделал, куда бы пошёл, если бы Зена оставила его. Воспоминания, надежды и страхи кружились в его голове. В конце концов, измученный этой путаницей мыслей, он погрузился в тревожный сон.

Когда он проснулся, прикосновение руки Зены было первое, что он ощутил. Арес подумал, что, возможно, всё ещё спит, потому что Зена лежала рядом.

Никаких особых шероховатостей не заметила. Спасибо за продолжение!

Согласна. senka, а ты видишь какой-нибудь выход из этой ситуации?

Спасибо за перевод!!!!!

Жизнь надо прожить так, что бы больше не хотелось.

***
-Что… что ты делаешь? – пробормотал он, всё ещё не прикасаясь к ней.

-Я была неправа. Ты изменился, а я ставила прошлое против тебя. Это… это идёт вразрез со всем, во что я верю.

-Ты думаешь, что я изменился? Ты думаешь, что я забочусь о твоих проклятых крестьянах? Ты знаешь, почему я это делаю. – Сказал он почти жестоко.

-Это достаточно хорошо, – её ладонь легла на его щеку. – Ты – это то, что ты делаешь. Ты делаешь хорошее, Арес. Ты делаешь добро. – Он видел, как заблестели в темноте её глаза, когда она добавила – Только больно вспоминать, потому что… - Её голос сломался. Он поймал её запястье и поцеловал её руку.

Зена забралась под его одеяло, и они обнялись; ливень кончился, но дождевая вода продолжала капать с запутанных корней дерева над входом в пещеру. Они лежали так какое-то время, потом Зена вздохнула и сказала спокойным голосом – Я потеряла Габриэлль… - Он знал, то, что произошло сейчас между ними, было даже более близким, чем когда он был в ней. Арес привлёк её ближе.

-Я знаю. – Ответил он.

Больше он не говорили об этом. На следующий день они позаботились о разбойницах из храма Геры и отправились дальше, в другие места, в другие деревни, решать другие проблемы с другими бандитами. И так у них пошло: они вместе путешествовали, проводя вечера у походного костра, вместе спали, вместе охотились, вместе плавали, вместе находили убежище в деревенских гостиницах в ненастные дни.

Арес открыл глаза и закрыл их снова. Снаружи дождь хлестал по стенам и стучал в закрытые окна. Свеча догорела, ставни едва пропускали свет. Запах плесени достиг его носа. Но это всё не имело значения, потому что на нём лежала Зена. Её влажные от дождя волосы пахли свежестью и травами. Сексуальное влечение, которое он чувствовал, было небольшим жаром. Он вспомнил, как они мчались сквозь непогоду, и улыбнулся.

Это была та жизнь, о которой мечтал Арес. Ну, почти. Несмотря на моменты, подобные этому, он знал, что Зена не будет действительно счастлива и не будет действительно его. Но, если это большее, что он может иметь, то он сделает это лучшим. Всё ещё было похоже на чудо, держать в руках спящую Зену.

Dea_Kalliana, спасибо! Это конец?

Imagine how awesome, together we'd be.
So feel what I'm feeling
Come melt into me.

Мне тоже очень сложно себе такое вообразить, но в рамках данного фика я активно стараюсь. Иначе весь фик -- просто бред собачий. А вообще бывает же иногда, что один м не может выбрать между двумя ж или одна ж между двумя м. Мне вот это тоже не понятно, но бывает же. Так что это вопрос, имхо, только к бисексуалам.

О, точняк! // у меня почему-то первая ассоциация с пещерами -- это 3 голых ***

Интересно, чем?

***

Зандра: Когда мы вместе, исчезает та пустота, что всю жизнь сидит внутри меня.

Габриэлль сделала паузу и перечитала строчку. Вдруг ей стало тяжело дышать, и она знала, что ей потребуется несколько секунд, чтобы сосредоточиться и продолжить. Глубоко вздохнув, она отложила перо, снова и снова задаваясь вопросом, должна ли она выбрать другое имя героине её пьесы. Тара… Кара…

В свете лампы папирус казался золотым, тонкая тень от иглы пересекала свиток. Пьеса была почти завершена; осталось только закончить сцену в тюрьме, где королева Зандра собиралась идти на смерть, написать эпизод, в котором Коринн сжигает ткацкий станок в Храме Судеб, чтобы уничтожить ложную судьбу, созданную королём Акризиусом, и затем финал, в котором героини встречаются в их собственном, восстановленном реальном мире.

Эта идея посетила Габриэлль, когда она собиралась уехать из Потейдии в Афины. Вдохновение пришло к ней, когда она перечитывала один из своих старых свитков, единственный, написанный со слов Зены о том, что произошло после того, как они помешали нападению на Храм Судеб. Парки предложили Зене начать все сначала, стерев её тёмное прошлое, но она всё же вернулась обратно, чтобы воссоединиться с Габриэлль и уберечь её от участи преисполненной ненавистью рабыни. Что если, рассуждала она, в ткацкий станок вмешался бы кто-нибудь из врагов так, чтобы она и Зена не встретились, не путешествовали вместе, а потом, в их новых жизнях, их пути пересеклись, и они снова увлеклись друг другом? Вначале, она думала дать роль плохого парня Богу Войны (казалось достаточно логичным для бога быть тем, кто изменит Судьбу), но потом, вспомнив всё, через что они прошли, она не решилась на это. Тогда Габриэлль базировала своего злодея на Цезаре: король Акризиус, который однажды предал и пытался убить великого воина Ксандру, был, в конечном счёте, уничтожен её местью. В пьесе Акризиусу удалось пленить Судеб и переткать свою нить так, чтобы Ксандра стала его союзницей и женой. И это работало, пока поэтесса Коринн, друг Ксандры и спутница в их настоящих жизнях, не была отправлена под суд. Тогда в их сердцах разгорелась любовь, и королева рискнула всем, чтобы спасти молодого барда от гнева короля.

Габриэлль взяла перо и откинула волосы, теперь уже длиной по плечо, от лица.

Кто бы мог подумать, что её пьесу поставят в Афинах? Директор театра с энтузиазмом принял Судьбу после прочтения только первого акта, и если всё пойдёт как запланировано, то через пару месяцев – премьера. Искушённые зрители Афин увидят и оценят её работу. Перспектива была захватывающей и пугающей.

Коринн: Я не могу позволить тебе умереть.

Зандра: Есть вещи, за которые стоит умереть. Разве не об этом была твоя пьеса? Быть готовым пожертвовать всем, ради любви?

Габриэлль откинулась назад на стуле и закрыла глаза. Всё, ради любви… Зена где-то прямо сейчас. Зена и Арес были где-то прямо сейчас.

Был ли шанс, что Зена увидит пьесу? От этой мысли лицо Габриэлль запылало, и она взяла чашку с прохладным травяным чаем, чтобы сделать глоток.

Солдат: Королева. Пора.

Коринн: Я всегда буду любить тебя.

***

Это было непросто.

Путешествие в Потейдию было первым, когда Габриэлль шла одна. Иногда, в те дни и ночи в дороге, она представляла себе разговор с Зеной: о том, где она разобьёт лагерь и что будет есть, о забавной форме облака, о птице, которая пролетела, о её фантазии, что птицы произошли от драконов. Когда сельские жители в таверне узнали в ней Барда из Потейдии и попросили рассказать историю о королеве воинов, она не была уверена, что сможет добраться до финала без слёз. Но Габриэлль выдержала, а позже, ночью, когда она уже была в своей постели в гостинице, на неё нахлынули воспоминания.

Когда группа аккуратных небольших домиков Потейдии уже была в поле её зрения, Габриэлль осенило, что она собиралась увидеть свою сестру, самого дорогого друга в целом мире, и, что она едва ли думала об этом после отъезда из Маронии. Вместо этого её мысли были заняты разлукой с Зеной. Габриэлль почувствовала приступ стыда. Ведь это её возвращение домой; вместо этого ей казалось, что она уехала из родного дома. Восторг Лилы только углубил её горькие чувства.

Вернув свою дочь из гарема Гуркана, Лила также вернула большую часть своей жизненной энергии и даже молодости. Она и Сара отремонтировали дом, который больше не выглядел таким мрачным. Габриэлль помогла им, мысленно благодаря за возможность быть занятой хоть чем-то. Сара держалась на расстоянии, таким образом у Габриэлль был шанс поговорить с Лилой о тех годах, которые прошли с того момента, когда они с Зеной были в Потейдии с маленькой Евой.

Дни шли. Желание Габриэлль поговорить с Лилой о том, что произошло между ней и Зеной, превратилось в насущную необходимость. Если бы она могла рассказать кому-нибудь, думала она, то было бы проще оставить это позади. Она должна поговорить с Лилой. У них никогда не было никаких секретов. Несмотря на то, что они такие разные, они всегда понимали друг друга. Лила никогда не возражала против её страсти к поэзии, интереса к философии, желании уехать из Потейдии и, в конечном счёте, любви к Зене. Сейчас она нуждалась в этом, не в каком-то великом жесте любви, а просто в понимании.

Она не была уверена, как и с чего начать; Лила сама подняла эту тему. Одной ночью они сели возле камина, после того как Сара легла спать. Лила поинтересовалась, не отрывая взгляда от вышивки, не поссорились ли они с Зеной. Габриэлль вздохнула, неловко поглаживая рыжеватую юбку, которую носила дома (очень похожую на ту, что была у неё, когда она ушла с Зеной, только урезанную до колен), и сказала – Это… это сложно.

Между ними повисла неудобная тишина. Габриэлль ругала себя за свою трусость. Она заставила себя посмотреть в добрые глаза сестры, яркие и тёплые от света. Лила снова опустила голову, позволяя тени скрыть её лицо, и вернулась к вышиванию. Через какое-то время она спросила – Ты не хочешь говорить со мной об этом?

Тогда Габриэлль поняла, что никогда не будет готова рассказать. Как она могла объяснить, что позволила Зене завести любовника, что они путешествовали втроём, что она лгала и обманывала, что она придумала план в отчаянной попытке вернуть Зену и что должна была выбирать между потерей Зены и потерей самой себя? Как она могла объяснить, что ещё до этого они с Зеной причиняли друг другу боль и всё равно оставались вместе?

-Это была не ссора. Мы просто разошлись.

Лила стала перед ней на колени и обняла её. Габриэлль почувствовала себя неловко, прижавшись к сестре.

-Мне так жаль. – Мягко проговорила Лила. Габриэлль придвинулась ещё ближе и положила голову ей на плечо.

-Я в порядке, - сказала она, - со мной всё будет хорошо.

-Конечно. – Лила погладила её волосы и, отступив, добавила – Я люблю тебя, Габи.

Глаза Габриэлль наполнились слезами, когда она пробормотала

-Я тоже люблю тебя.

Она поцеловала холодную щеку Лилы и почувствовала новый приступ стыда, за то, что не открылась ей, и особая связь между ними больше никогда не восстановится.

Габриэлль пробыла в Потейдии ещё около десяти дней, достаточно долго, чтобы обнаружить, что она стала легендой родной деревни. Потом она, как и планировала, отправилась в Афины, где также была знаменитостью. Её пригласили преподавать в Академии бардов. Ею восхищались студенты, она познакомилась с учёными и философами и успешно передала свою пьесу в один из ведущих театров города. Она восстановила свою дружбу с Вирджилом, который жил в Афинах с матерью, младшим братом и сестрой.
После долгого периода молчания Сказительница, часть Сражающейся Сказительницы, расцвела. И это было замечательно, иногда даже почти достаточно, чтобы восполнить тот факт, что человек, с которым она больше всего желала разделить успех, не был рядом.

Конечно, часть Воина, тоже не покинула её. Студенты хотели видеть её в одежде амазонки, а не в простом платье, и иногда она удовлетворяла их любопытство; некоторые просили научить боевым приёмам. Однажды, когда Габриэлль шла домой с несколькими учениками и Вирджилом, они оказались в центре уличного бунта, начатого сторонниками политического деятеля, который был исключён из собрания по обвинению в коррупции. Прежде чем она осознала это, они с Вирджилом уже боролись с мятежниками. Габриэлль использовала шест, который она отобрала у одного из хулиганов, после того как свалила его одним ударом. Они смогли помешать толпе ограбить лавку до прибытия стражников. Когда борьба была закончена, Габриэлль получила восторженный взрыв аплодисментов от своих испуганных студентов, а её деяния стали темой следующей встречи в Академии.

Несмотря на все похвалы, инцидент оставил тошнотворный вкус. Частично это было знание, что она использовала свои боевые навыки против людей, которые не были тренированными бойцами и у которых, возможно, были свои, вполне законные обиды, хоть они и выбрали плохой способ их выразить. Частично это было осознание: нравилось ей или нет, с Зеной она или без, наступит время, когда она будет бороться или стоять в стороне и наблюдать, как невинным людям причиняют боль.

Два месяца спустя, пришло письмо от Лилы. Потейдия и соседний город спорили о доле пастбища. Конфликт угрожал перерасти в битву, и крестьяне просили её о помощи. К её возвращению конкурирующий город Олинтус объединился с мелким военачальником Трифониусом и устроил два набега на пастухов Потейдии. Старосты деревни собрали людей и ожидали, что она поведёт их. Габриэлль предложила договориться о соглашении, по которому у каждого будет доступ к спорной территории. Власть Олинтуса отказалась, уверенная в победе. В конце концов, она согласилась взять совершенно не уверенную группу людей из Потейдии, чтобы встретить Трифониуса и его армию. Она не могла отрицать, что ей польстило, то как пробежал взволнованный гул через ряды военачальника при упоминании её имени.

-Оставь это, Трифониус. - холодно сказала она, когда их лошади стояли рядом, а расстояние между ней и военачальником было не больше вытянутой руки. – Позволь властям самим разобраться. Это не твоё дело.

-Так, так. – Он издевался, встряхнув лохматой копной седеющих волос – Я ожидал, что Сражающийся Бард из Потейдии будет выглядеть более внушительно. Возможно, они должны были…

Прежде чем он смог закончить, она выбила его из седла. Пока Трифониус поднимался, громко ругаясь, Габриэлль уже спешилась; несколько быстрых ударов сбросили его обратно. Ему не хватило времени дотянуться до меча. Бормотание среди его воинов превратилось в волну, но одобрительные возгласы крестьян Потейдии заглушили её.

Трифониус и его армия отступили, а на следующий день Олинтус согласился на переговоры. Когда Габриэлль вернулась в Афины, она стала больше, чем просто местная легенда.

Но внутри неё поселилась пустота – отсутствие Зены. Было время, когда Габриэлль едва её ощущала, но случалось она оборачивалась ледяной глыбой или становилась тугим узлом боли, когда люди говорили с ней о Зене, когда она перечитывала свитки об их приключениях, когда она просыпалась после сна о Зене, когда ей пришло на память стихотворение Сапфо, когда она получала письма от воительницы, что было всего дважды. Они были короткими. В одном она сообщила, что работа на Лемносе выполнена, в другом описала недавние путешествия. Габриэлль ответила ей, не зная, когда Зена прочитает их.

Иногда она задавалась вопросом, сможет ли снова найти любовь. Вирджил проводил много вечеров в маленьком уютном домике, где она жила теперь. Габриэлль наслаждалась его компанией и памятью о том поцелуе в библиотеке Мегары, волнующем и сладком. Он был нежен с ней, но в его поведении было что-то, будто он ждал от неё какого-то знака. Одним вечером она прочитала ему два первых акта своей пьесы. Когда Габриэлль отложила последний свиток, её взгляд встретился с его взглядом. Вирджил на мгновение опустил глаза, а когда поднял, в нём что-то изменилось – он больше не ждал. Вирджил улыбнулся и сказал

-Это прекрасно, Габриэлль.

Примерно месяц спустя, она встретила его у продавца книг со стройной темноволосой девушкой; его рука обвивала её талию. Сжав губы, Габриэлль отвернулась на секунду. Боль. Пронзившая её сердце была ещё тяжелее, потому что она не имела права чувствовать её. Когда она посмотрела на Вирджила снова, он приветственно помахал ей рукой; широкая открытая дружеская улыбка осветила его лицо. Он познакомил её с Лэйс. Они поболтали и Габриэлль, улыбаясь, пригласила их обоих к себе. Это всё ещё было немного больно.

Она забыла об этом, когда вернулась домой и села работать над пьесой.

Габриэлль мельком взглянула в окно и со слабым шоком поняла, что небо начинает светлеть. Ей нужно было немного поспать, у неё был класс в Академии, который нужно учить, и она обещала трём студенткам показать приёмы с шестом. Но пьеса была почти закончена. Она уже столько раз проиграла в её уме.

Зандра: Ты вернула наш мир.

Коринн: Я рада. Этот мир мне нравится больше.

Зандра: Даже если в этом мире ты не прославленный бард?

Коринн: Слава. Кому она нужна.

***

-Этим вы хотите сказать, что не можете изменить судьбу? – спросила крупная, с вытянутым лицом женщина – Или что не должны её менять?

Габриэлль стояла спиной к стене в театральном портике, где банкет, в честь премьеры Судьбы был в полном разгаре. Десятки людей подходили. Чтобы поздравить её и задать вопросы. Была ли Зандра её знаменитой подругой Зеной? Правда ли, что она встречалась с Судьбами? Вы действительно могли изменить свою судьбу с помощью своей нити жизни? (вопрос озадачил её; всё что она смогла сказать, было – Я не советую делать это) Зандра и Коринн были только подругами или любовницами? ( Они – две женщины, глубоко любящие друг друга – ответила она) Габриэлль надеялась, что её ответы имели хоть какой-то смысл, потому что едва слушала вопросы. Она стояла потерянная и ошеломлённая. Одно дело написать эти строки. Но другое – увидеть их исполнение, даже если актрисы не похожи на них с Зеной.

Держа в немного влажных руках кубок вина, Габриэлль озиралась, пытаясь найти некоторых своих студентов и Вирджила с Лэйс, которые уже подходили, чтобы поздравить её. Вдруг она заметила высокую женщину с чёрными, как смоль, волосами, свободно ниспадающими на её плечи. Её сердце дико затрепетало. Женщина обернулась и Габриэлль увидела круглое простое лицо. Чужое лицо. Только тогда она поняла, что искала в толпе Зену. Она почувствовала слабость в ногах и, прислонившись к стене, сделала глоток вина.

Конечно, Зены здесь нет. После спора с самой собой Габриэлль написала ей о пьесе, но не была уверена, что Зена получила письмо вовремя.

-…целый мир, чтобы спасти подругу.

Она подняла глаза, чтобы увидеть молодого человека с мечтательным взглядом.

-Простите, что вы сказали?

-Ваша героиня рискнула разрушить целый мир, чтобы спасти любимую подругу. – Повторил он. – Это так впечатляюще.

Действительно ли это было то, что она хотела сказать в своей пьесе? Габриэлль улыбнулась и пробормотала спасибо, внезапно почувствовав себя неловко. В её кубке не осталось вина, и она двинулась к слуге, чтобы налить ещё.

Толпа начала редеть. Толстый мужчина привлёк её внимание, говоря о трактате, который он написал о Судьбе. Она кивнула и сделала вежливые замечания. Наконец, он поблагодарил её за написание пьесы, которая заставляет думать и ушёл. Габриэлль задалась вопросом, когда она тоже сможет уйти.

-Неплохо – сказал мужской голос, от которого её бросило в дрожь ещё до того, как она поняла, что узнала его – Конечно, можно было добавить больше сцен с драками.

что же там за ужас такой нас ждет???
Жду конца! не могу дождаться уже

Но я все равно с нетерпением жду проду.

Глава 12

Голоса, звон кубков, стук её собственной крови – всё слилось в ушах Габриэлль. Какое-то мгновение она ничего не видела перед собой. Её платье стало липким от пота. Перед ней, с кривой шутливой полу-улыбкой, стоял Арес. С удивлением она поняла, что на нём вместо обитого серебром кожаного жилета, надета чёрная льняная рубашка. Он был один.

Габриэлль забыла, что в её кубке оставалось вино. Она подняла его, держа обеими руками, и сделала глоток. Наконец, она могла говорить.

-Арес. Ты… Ты здесь. – Она глубоко вздохнула и резко повернула голову, обводя глазами портик. – Она…

-Извините. – На её предплечье опустилась рука. Габриэлль вздрогнула и обернулась, чтобы увидеть изящно одетую пару средних лет.

–Я должна сказать вам, - продолжала женщина, - это просто самая лучшая пьеса, которую я видела.

-Именно так. – Вмешался мужчина. – Просто самая лучшая.

-Вам удалось так много в неё вставить: королей, воинов, поэтов… Судьбу, дружбу, любовь… Что ещё можно было желать?

Её голос становился всё громче и невыносимее. Габриэлль вложила всю силу воли в кивание и вежливые ответы.

-Но как грубо с моей стороны… Вы, наверно, устали. – Женщина взглянула на Ареса, который терпеливо стоял в стороне; в его глазах мерцало развлечение тяжёлым положением Габриэлль. Внезапно она спросила

-Вы двое… вместе?

Потеряв дар речи, Габриэлль перевела взгляд с неё на Ареса, потом снова посмотрела на неё.

-Нет… Точно нет.

-Жаль. Вы – такая красивая пара. – Женщина вздохнула. – Что ж, я только хотела сказать, что мне безумно понравилась ваша пьеса… Это удовольствие – встретить такого многообещающего молодого автора…

-Интересен финал. – Сказал мужчина. – Я хотел спросить вас…

-Нет, нет. – Женщина взяла его за руку. – Мы уже и так отняли много времени. Пойдём, дорогой.

Пара ушла. Габриэлль облегчённо выдохнула и повернулась к Аресу, который на мгновение выглядел почти робко.

-Она здесь?

-Да. – Он двинулся к ступенькам портика.

-Почему она… - начала Габриэлль и почти заплакала от мысли о Зене, испугавшись приблизиться к ней. – Нет. Подожди…

Она взяла свой кубок, подошла к скамье и села на холодный мрамор. Её колени дрожали. Арес сел рядом.

-Итак. – Сказал он. – Когда ты вернёшься?

Габриэлль была рада, что села.

-Что? – Выдохнула она.

-Да. Вернёшься. Я имею в виду, ты сделала своё дело, так?

Внезапно она почувствовала себя так, будто споткнулась в темноте.

-Какое дело?

Уголок его рта поднялся.

-Ты знаешь. Это твоё целое предприятие по нахождению собственного пути. Ты ушла… написала приторную пьесу…

-Я думала, тебе понравилась моя пьеса.

-Это было неплохо для приторной пьесы.

-Моя пьеса не приторная!

-О, пожалуйста! Как там та строчка… - Арес скривил губы и монотонно проговорил. – Это – то, о чём мечтаем все мы – кто-то, кто заглянет в наши сердца и найдёт что-то, за что можно умереть…

-Те, кто заглянут достаточно глубоко в наши сердца, найдут то, за что стоит умереть. – Автоматически поправила она.

-Не важно. – Фыркнул он. – И это не приторно?

Она посмотрела на него. Ей пришла в голову мысль, от которой у неё закружилась голова.

-Ты сделал это. – Проговорила она затихающим голосом.

-Я сделал что?

-Ты умер за неё.

Он слегка поднял брови, затем похлопал себя по бокам и сделал ложный выдох облегчения.

-Всё ещё здесь.

Габриэлль слабо улыбнулась, водя пальцем по краю кубка.

-Ты оставил свою божественность. И остался смертным.

Арес молчал мгновение, глядя в сторону. Наконец, он сказал

-Есть разница. Смерть – всего лишь побочный эффект. Я не планирую этого в ближайшее время.

Она посмотрела в свой кубок и вспомнила, что он спросил у неё.

-Не говори, будто хочешь, чтобы я вернулась.

-Но я говорю. Дела становятся всё более плохи.

Габриэлль посмотрела на него, со смутным страхом, даже при том, что она знала, что это, скорее всего, шутка.

-Плохи? Насколько?

-Я учусь готовить.

Она захихикала и покачала головой, когда он добавил

-Если ты не возвращаешься, то, хотя бы, оставь мне некоторые рецепты, ладно? Например, тех клёцок с…

-Арес. Здесь у меня хорошая жизнь.

-Так сделала Коринн в твоей пьесе, не так ли? У неё была хорошая жизнь. И она бросила всё, чтобы быть со своей настоящей любовью. – Он спокойно встретил пристальный взгляд Габриэлль; в его глазах не было насмешки. – Что ты так называла?.. Пустоту… - Он отвернулся и тихо добавил – не хорошо, так?

Жар вернулся к Габриэлль. Её пьеса отражала её собственную жизнь… и думать, что из всех людей, именно Арес укажет ей на это…

Он говорил что-то ещё… что-то о… ферме?

-Что?

-Я сказал, после Афин мы на несколько дней отправимся на ферму.

-Ферма… Ты имеешь в виду… Ферму.

-Да.

Ферма. Где всё начало рушиться. Она боролась с головокружением.

-Так… - Сказала она слабо. – Как она?

-Ну. – Ответил он, вставая. – Ты хочешь её увидеть или нет?