А когда будет прода???

Глава 2

Когда она проснулась, Габриэлль еще спала. Свернувшись клубочком на своей стороне кровати, равномерно дыша, сжав пальцами одеяло, она походила на беспризорного ребенка. Зена склонилась над ней и осторожно, стараясь не разбудить, поцеловала ее обнаженное плечо.

Ее губы беззвучно прошептали:

- Я никогда не оставлю тебя…

Чувствуя себя больше разбитой, чем отдохнувшей после несколько часов беспокойного сна, Зена слезла с кровати, надела платье и пошла на кухню. Она развела огонь и поставила на печь бадью воды, чтобы можно было принять ванну.

Ей пришло в голову, что, возможно, она должна приготовить завтрак. Почти всегда готовила Габриэлль, и Зена не знала, что получиться у нее… но она ведь может попытаться, правда? Ее бабушка всегда готовила что-то вкусненькое прямо на этой кухне… Габриэлль собрала немного яблок вчера (это было так давно!)… запеканку из яблок готовить довольно просто.

Вообще-то, у нее не было выбора, говорила сама себе Зена, чистя яблоки. У нее не было никаких сомнений о своих чувствах к Аресу. Физическое влечение к нему она всегда объясняла своей склонностью к темной силе Войны, но теперь, будучи всего лишь смертным, он все еще производил на нее лихорадочный головокружительный эффект. Она заботилась о нем. Нежная оберегающая опека, которую она чувствовала, когда впервые встретилась со смертным Аресом, теперь соединилась с благодарностью за его жертву. С этим она разобралась. Но Габриэлль… жить без Габриэлль было немыслимо, все равно что в мире, где солнце не встает по утрам.

Отложив нож, Зена закусила губу и прикрыла глаза. Ей хотелось побежать в спальню, взять Габриэлль на руки, обнять ее, разбудить поцелуем, сказать, что все будет хорошо. Она не знала, что удерживало ее: то, что Габриэлль нужно поспать, или страх, что Габриэлль оттолкнет ее.

Она стала наливать молоко в чашу, и воспоминание о том, как она провела пальцем по верхней губе Ареса, заставило ее остановиться и закрыть глаза. Довольно. Она смешала молоко, яйца и мед, полила этой смесью нарезанные яблоки и поставила сковородку в печь. Она не позволит этому подгореть.

Вода для ванны была готова. Зена вынесла бадью в маленькую комнатку позади кухни и вылила воду в треснувшую деревянную ванну, предварительно вымытую Габриэлль, когда они приехали на ферму.

Она лежала в тепловатой воде, уставившись в заплесневевшую стену. Если разобраться, она не сделала Аресу ничего плохого. Отказаться от бессмертия было его выбором. Кроме того, несмотря на его ворчание на смертную жизнь, обретенная им человечность возмещала потерянную им божественность. Он казался… как бы более счастливым. По крайней мере, пока… Возможно, то, что теперь он знает, только к лучшему. Может быть, отойдя от шока, он научиться жить с этим, и они смогут остаться друзьями. С Аресом все будет в порядке, как всегда. А сейчас ее главная ответственность была за Габриэлль. Она должна помнить это.

Когда Зена вытиралась, ей пришло в голову, что Аресу будет довольно паршиво, когда он проснется. Она поставила греться еще немного воды… ванная ему будет кстати… и принялась делать настойку из ивы, которая хорошо снимала головную боль.

Периодически она поглядывала на запеканку. Когда Зена достала ее из печи, то увидела, что по краям запеканка была черствой и сухой, а в середине сырой. Зена нерешительно попробовала свое блюдо. Запеканка была слишком сладкой, а в начинке попался кусочек яичной скорлупы. Она уставилась на результат своих усилий и гадала, стоит ли выбросить его. Но это было бы довольно глупо.

Пока Зена решала, что делать, послышались шаркающие шаги, и в комнату вошла Габриэлль.

- Доброе утро, - сказала Габриэлль отдаленным безразличным тоном, который Зена так боялась услышать. Габриэлль посмотрела на сковородку. – Что это?

- Я… приготовила завтрак, - опустила Зена голову.

Габриэлль не удивилась, не отпустила какую-нибудь шутку, она вообще ничего не сказала, просто, даже не присев, съела кусочек запеканки, выпила немного сидра, а потом сказала все тем же равнодушным голосом:

- Я пойду поработаю в конюшне.

Когда Габриэлль была в дверях, Зена набралась смелости взглянуть на нее и сказать:

- Габриэлль…

- Что? – не обернувшись, спросила Габриэлль.

- Увидимся.

Зена занялась делами по кухне. Арес появился через полчаса. На нем были темно синие линялые штаны, которые он надевал в ночь, когда они втроем спали на одной кровати. Он выглядел гораздо более измученным и изможденным, чем вчера, а его фигура казалась не такой мускулистой.

- Привет, - тихо сказала Зена. Он отвел глаза. – Я подогрела тебе немного воды, если ты хочешь принять ванну. Мыло на табурете рядом с бадьей.

Он кивнул.

- Выпей это, если у тебя болит голова… но сначала что-нибудь съешь.

Зена показала на чашку с настойкой из ивы и на стол, где лежали пара яблок, хлеб, сыр и остатки злополучной запеканки.

- Ладно, - пробормотал он.

- Я буду на улице.

Зена сидела на крыльце и чистила свои сапоги и юбку, пока кожа не засверкала на солнце. Небо над ее головой было синее и безоблачное. День обещал быть жарким. Она слышала шаги Ареса в доме и плеск воды. Габриэлль вышла из конюшни и пошла в курятник, едва взглянув на Зену. Она покормила цыплят и вернулась в конюшню в своем развивающемся на ветру платье.

Позади Зены со скрипом открылась дверь и послышался голос Ареса:

- Зена?

Она обернулась. Он был уже в коже, только без своего пояса. Его волосы были гладко причесаны. Он выглядел как добрый старый Арес, только в его лице что-то изменилось. Словно он никогда больше не улыбнется.

- Зайди на минутку, - сказал он. – Нам нужно поговорить.

Она встала и вошла в дом. Они встали лицом друг к другу. Она взяла себя в руки, независимо от того, что будет дальше. Ожидание холодной тяжелой глыбой застряло в ее груди.

- Я ухожу, - сказал Арес.

- Что? – прошептала она.

- Я не могу здесь больше оставаться.

- Это слишком опасно… люди Гаскара все еще ищут тебя…

- Я справлюсь.

- Арес… - ее плохое предчувствие превратилось в леденящий ужас. – Ты ведь не решил… стать их предводителем и пойти на войну в сиянье славы, нет?

- В сиянье славы… - видеть его улыбку было даже тяжелей. – Ты должна стать поэтом. – Увидев ее тревожный взгляд, Арес покачал головой. – Нет, Зена. Не решил. Это не в моем стиле.

- Ты не обязан уходить, - сказала она. – Уйдем мы с Габриэлль, а ты можешь оставаться здесь сколько…

- Нет, - тихо ответил он. – Я должен… убраться из твоей жизни, - он замолчал, как бы ожидая ее ответа, и добавил. – Начать все сначала.

Это не стало для нее совершенно неожиданно. Оцепенело, она уставилось на него.

- Я собираюсь оставить Грецию.

- Оставить Грецию…

- Да, - сглотнул он. – Я решил отправиться на Восток.

- Восток…

Зена чувствовала себя, как нимфа из легенды, которую прокляли боги и которая не могла говорить, а только повторять последние слова других людей.

- Китай… Япония…

- Земля восходящего солнца, - кивнула Зена. Почему-то от этих слов по ее коже пробежала дрожь. Она слышала рассказы об Японии, когда была в Китае, но тогда она казалась ей не реальным местом, а каким-то призрачным островом. – Говорят, это земля жестоких воинов.

- Значит, это моя земля, - он сделал паузу. – Возможно, это мой шанс начать новую жизнь. И лучше всего не с винного кувшина, - он снова улыбнулся. Лучше бы не улыбался.

Она не имеет права останавливать его.

- Да, может там тебе будет лучше, - сказала она. – Никто не будет охотиться за тобой… они, возможно, никогда не слышали об Аресе, боге войны.

- Верно. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь это сыграет мне на руку.

- Может, ты найдешь себе другую девушку.

Боже, как можно было такое сказать… он может принять это за насмешку.

- Да, - он взглянул на нее, уголки его рта слегка дернулись. – Или другую собаку.

Проклятье, ну почему она должна чувствовать, как ее сердце разрывают на куски.

- Итак… когда ты уходишь?

- Чем скорее, тем лучше.

Она заглушила острую боль.

- Останься хотя бы еще на пару ночей. Пока мы не будем уверены, что армия Гаскара ушла из долины.

Он с любопытством взглянул на нее, его глаза слегка потеплели.

- Хорошо, - ответил он.

В наступившей между ними тишине Зена слышала, как где-то в доме капает вода.

- Арес… - она была достаточно близка, чтобы взять его за руку, но, возможно, лучше этого не делать. – Надеюсь, у тебя будет хорошая жизнь.

- Да, надеюсь, у тебя тоже.

Gringilda, спасибо, мало, но приятно

На этот раз повисшая между ними пауза длилась гораздо дольше. Наконец она кивнула в ответ или на его последнюю фразу, или на его невысказанные мысли… или на свои… потом повернулась и сделала несколько шагов к двери.

- Зена…

Она повернулась. Возможно, слишком резко.

- Скажи мне, - произнес он с явным усилием. – Ты и Габриэлль… как вы… то есть, как вы…

Она не сможет. Она сделает ему еще больнее.

- Это просто случилось в один прекрасный день… в одну ночь. Не было никакой особой ситуации.

- Не лги мне, - вспышка гнева в его голосе превратила его в прежнего Ареса. – Скажи мне.

Зена сделала глубокий вдох.

Надежда переродилась… дочь Дохока вернулась, что господствовать вместе со своим демоническим отцом… и Арес перешел на сторону Надежды и Дохока и заключил сделку с Судьбами, согласно которой жизнь Зены обрывалась, если Зена убьет Надежду. В тот вечер Арес пришел, чтобы предложить ей присоединиться к Дохоку. Отвращение Зены к Аресу за его предательство сменилось чувством горького сожаления, когда она поняла, что его поступок вызван не стремлением к огромной власти, что так свойственно Богу войны, а лишь страхом за собственную жизнь. Конечно, он пытался скрыть это за своей обычной бравадой, говоря ей, что даже если она сможет убить Надежду, она все равно умрет. Он посмотрел на нее и добавил:

- Для меня это, - он остановился и бросил на нее странный, человеческий, почти уязвимый взгляд, - победа.

Потом он ушел. Они с Габриэлль вернулись в лагерь и увидели, что Каллисто, которая союзничала с ними ради собственной выгоды, тоже нет. Остались только она и Габриэлль. Они обе знали, что, возможно, это их последняя ночь вместе и, наверное, их последняя ночь в этом мире. Она тогда даже не догадывалась, что Габриэлль тоже приготовилась умереть… пожертвовать собой ради спасения Зены и уничтожения Надежды. С ее стороны было так глупо не понять, что Арес подталкивает ее сделать это. Они сидели у костра, едва перекидываясь словами, почти украдкой глядя друг на друга в голубом лунном свете. К глазам Зены подступили слезы, когда она подумала, сколько добра и любви принесла в ее жизнь эта девочка из Потейдии, и сколько боли они причинили друг другу. Необходимость умереть не пугала ее. За столько лет она научилась принимать смерть как каждодневную опасность ее работы. Она лишь жалела, что у нее не будет времени побыть с Габриэлль.

Наконец, Зена дотронулась до руки Габриэлль и пробормотала:

- Давай отдохнем.

Они в отчаянии обнялись и, обменявшись нежными поцелуями в щеку, отстранились друг от друга. У Зены, все еще державшую ее руку, появилась странное чувство, что этого недостаточно. Они легли на одеяла, но никто из них не мог заснуть. Через некоторое время Габриэлль подползла к Зене и прижалась к ней. Они молча лежали в объятиях друг друга, гладя друг друга по волосам. Габриэлль вновь поцеловала Зену, и ее мягкие теплые губы спускались по щеке подруги все ниже и ниже, пока, наконец, не достигли губ Зены.

В следующую секунду Габриэлль отпрянула, вероятно пораженная собственной смелостью, но Зена ласково притянула ее голову обратно, понимая, что она сама давно хотела сделать это. Но сейчас у них не было времени. Они вновь поцеловались. Сначала медленно, потом отчаянно поспешно, разделяя в этом поцелуе все, что у них было: их нежность, их страсть, все, что они не успели дать друг другу до этого. Это казалось им таким естественным: сам поцелуй; то, что они позволили своим рукам и губам бродить по телу другой; то, что они дарили друг другу наслаждение, испытывали друг друга и были вместе во всех смыслах, прежде чем расстаться навеки.

Им не нужны были слова. Это просто случилось. Но все же был момент, когда Зена содрогнулась: Габриэлль была так невинна, так неопытна. Она приподнялась на локте и, глядя на лицо Габриэлль… ее сияющие широкие глаза, ее раскрытые губы… и, сглотнув, сказала:

- Ты не обязана делать того, что не хочешь.

Габриэлль моргнула. Ее губы дрогнули, словно она сейчас заплачет. Она протянула ладонь и погладила лицо Зены, а потом взяла ее руку, прижала к своей обнаженной груди и прошептала:

- Зена… вместе с тобой я хочу делать все.

Она собрала всю смелость и посмотрела прямо в лицо Аресу.

- Это случилось, когда переродилась Надежда, - сказала она. – После того, как ты… пришел попрощаться.

Он вздрогнул и опустил глаза.

- Арес… - на этот раз она взяла его руку в свою. – Все это в прошлом.

Он посмотрел на нее. Его лицо было спокойным, но бледным. На лбу блестели капельки пота. В голове Зены блеснула мысль:

"А что, если бы Арес не предал меня тогда?...»

Ей было страшно думать об этом. Она бы ни на что не променяла жизнь с Габриэлль. Но не могла не думать, что, если бы тогда что-то случилось, сейчас ей не пришлось бы терять Ареса.

***

«Все хорошо» - подумала Габриэлль, поливая маслом тонко нарезанные овощи и приступая к разделке цыпленка.

Когда Зена пришла сказать ей, что Арес уходит, она произнесла это таким обычным тоном, словно делилась с ней каждодневными новостями. Зена замолчала, ее ресницы слегка задрожали, и она добавила, что Арес уезжает на богом забытый остров на краю света.

Габриэлль знала Зену достаточно хорошо, чтобы понять, что подруга расстроена. Также она знала, что нельзя заострять на это слишком много внимания. У Зены есть какие-то чувства к Аресу. У нее всегда была слабость к плохим парням. Габриэлль это не нравилось, но она это принимала, как принимала тот факт, что Зена получает удовольствие от битвы… или то, что Зена чувствует плотское желание к тому, кого не любит. Совсем недавно (по крайней мере, так казалось) Габриэлль сходила с ума при мысли, что Зена влюбилась в Марка Антония… а в конце оказалось, что все это ерунда. Конечно, С Аресом было все по-другому… он так долго присутствовал в жизни Зены… но у него все равно нет шанса разлучить их.

Неожиданное чувство облегчения, а возможно и радости, которую Габриэлль ощутила, узнав о скором уходе Ареса, быстро сменилось болью и раскаянием. Взяв Зену за руку, она сказала:

- Знаю, ты о нем беспокоишься. С ним все будет хорошо, - отчаянно надеясь, что она имеет в виду именно это и что это правда. Зена сжала ее ладонь и кивнула, произнеся тихое:

- Спасибо.

Вскоре напряжение между ними рассеялось, и можно было позволить себе несколько старых добрых шуток.

- Может, когда мы будем слишком стары для войны, мы откроем таверну и ты будешь там поваром, - сказала Габриэлль, убирая тарелки.

Зена улыбнулась в ответ.

- Да, если захотим распугать всех клиентов.

Но в ее глазах еще была грусть.

Большую часть дня они провели, занимаясь обыденными делами и решая вопрос, что делать животными, которые теперь стали для них проблемой. Идея несколько часов простоять на рынке под палящим солнцем, пытаясь продать корову, теленка и свинью, их не очень привлекала. К счастью, едва Зена и Габриэлль закончили загонять животных в телегу, спасение пришло в виде раздражающей болтливой соседки Грибы, которая предложила взять «бедных малышей», что было очень выгодно для одинокой молодой вдовы. Судя по тому явному разочарованию от того, что их «хозяин» (Габриэлль не могла не закатить глаза) уехал с фермы, Гриба не отказалась бы забрать у них и Ареса в придачу.

Ареса нигде не было видно. При других обстоятельствах Габриэлль было бы жаль, что он ушел. Несмотря на все их стычки, Арес оказался удивительно приятным смертным. В это трудно поверить, но она будет скучать по нему. Кроме того, она жалела его. А как иначе? В его ногах был буквально весь мир, он владел силой, неподвластной человеческому разуму, и он все потерял ради спасения Зены, Евы и… ее. А теперь он остался ни с чем… она тоже потеряла многое, но в тоже время у нее было все.

Ей было жаль, что все так получилось. Но так должно было случиться. Если бы они с Зеной не были вместе, Арес все еще имел власть над ней: он всегда имел связь с темной стороной ее души, и даже будучи смертным, он, наверное, смог бы пробудить в ней худшие черты. Может, все это к лучшему. Вместо тоски по Зене Арес начнет другую жизнь, и Зена не совершит ошибку, о которой она жалела бы потом.

Завтра они с Зеной пойдут на разведку и убедятся, что люди Гаскара ушли из долины по ложному пути, по которому их направил Арес, переодевшись в крестьянина. Если путь будет свободен, они смогут уйти: Арес пойдет одной дорогой, они с Зеной другой. Тем временем они могли, по крайней мере, попытаться мило поужинать всем вместе. Габриэлль почти разделала цыпленка, Зена, судя по глухим стукам снаружи, колола дрова. Во всей этой рутине была такая меланхолия, словно они готовились к похоронам того, кто еще не умер. Это было слишком трудно. Жизнь все равно продолжается.

Габриэлль положила порезанного на куски цыпленка в горшок с овощами, добавила уксус и приправы и пошла за дровами для печи. Выйдя на крыльцо, она остановилась, чтобы полюбоваться на красоту вечера… деревья, мерцающие в мягком бризе, поля, купающиеся в ласковых золотых лучах заходящего солнца. С некоторым удивлением Габриэлль увидела, что это не Зена, а Арес раскалывает дрова. Он нашел способ выместить всю свою боль с помощью топора.

Повернувшись, Габриэлль увидела Зену.

Она стояла, прислонившись к косяку, и наблюдала за Аресом. Ее глаза блестели от слез, но все же она улыбалась. Эта улыбка, полная нежности, сожаления и задумчивой тоски, походила на солнечный свет, струившийся сквозь легкий дождь. В тот момент она была так прекрасна… как может смертная женщина быть так прекрасна?… и неожиданно поняла, что должно быть так выглядела Горгона, глядя на которую люди немедленно обращались в камень.

Наконец заметив Габриэлль, Зена моргнула, словно выходя из транса. Она казалась напуганной и в каком-то смысле беспомощной.

Когда Габриэлль вновь обрела способность говорить, ее голос был тихим и глухим:

- Ты любишь его.