- 3 –

Дельфы, еще до появления северных богов на Олимпе

Все, что она могла бы сказать Аресу о прошлой ночи, Габриэль благоразумно оставила при себе. В конце концов, поиздеваться над богом войны… Когда ей снова удастся такое с тем, чтобы чувствовать себя полностью правой?
Это не она пришла к нему. Он решил навестить ее и указать на свои права. Но о каких правах может идти речь, когда…
Габриэль сердито тряхнула головой, подошла к окну и распахнула ставни.
Она вернулась в дом только тогда, когда Арес исчез оттуда, переместившись на Олимп. Ей не хотелось обсуждать с ним свои синяки, свою усталость и… И все остальное.
Синяки заживут, усталость пройдет, когда она выспится, а что до остального… Время лечит многое. Излечит и это.
Она полночи смотрела за тем, как беспокойно спит бог войны. Кто сказал, что богине спят? Если она еще хоть раз услышит такое, она первая бросит в говорящего камень.
Арес не просто спал. Он храпел, заняв большую часть кровати и прижав барда к самой стенке. Она очень хотела бы выбраться, но могучее тело мужчины просто лежало камнем, преграждая все пути к отступлению.
Как давно она лежала вот так, рядом с мужчиной? После смерти Зены, конечно, встречались ей на пути воины и философы, которые пытались ухаживать за ней или же, не спрашивая разрешения, затащить в постель. Она отказывала всем и не потому, что блюла целомудрие.
Трудно отдаваться тому, кому не хочешь. А она не хотела.
Ее первый и единственный муж, Пердикус, до сих пор был жив в памяти. Она не хранила ему верность специально, просто так получалось. В свое время ей очень нравился Элай, с его карими глазами и безумными идеями, которым она верила. Но потом не стало и его.
Зато рядом всегда была Зена.
Габриэль улыбнулась тому, как прозвучали ее собственные мысли, и вспомнила, как говорила Лее, что, не будь Зены поблизости, познать себя ей было бы очень просто. Интересно, что о ней тогда подумала бедная жрица?
Но мысли вдруг вернулись обратно, к Аресу.
Иногда ей хотелось хорошенько встряхнуть его и проорать в ухо так, чтобы он содрогнулся: «Ты в своем уме, бог войны?! Давно ли ты клялся в том, что сделаешь для Зены все, что в твоих силах и даже больше? Где они, твои обещания? Почему ты не хочешь поддержать меня?!»
Конечно, было понятно, что именно так пугает Ареса.
Дахок. Бог, с которым они уже однажды сталкивались на арене Греции, и победителем тогда вышел совсем не Арес. Но вечно бояться чего-то – тоже не выход. Надо глядеть в лицо опасности. Особенно, когда игра стоит свеч.
Габриэль потянулась, разминая затекшие мышцы. Месяцы военного безделья, когда она изучала все возможные книги, ища ритуал вызова, почти закончились. Осталась самая малость. Но эта малость потребует от нее еще больше усилий, чем все остальное.
Дверь отворилась, почти бесшумно, но натренированный слух женщины тотчас уловил шаги того, кто, мягко ступая, вошел в комнату.
Зена научила ее слушать шаги, так что теперь она могла знать, кто стоит у нее за спиной без того, чтобы задавать ненужные вопросы.
- Я пока не приглашала тебя к себе, Дахок, - спина неестественно пряма, глаза смотрят в одну точку на небе, а все тело напоминает сжатую пружину, готовую развернуться. – Что тебе нужно?
Бог – а это действительно был он – засмеялся, до странности приятным смехом, но Габриэль не намеревалась поддаваться на его обольщение. Все боги, к которым она так или иначе испытывала неподдельную симпатию, жили здесь, в Греции, и менять свои предпочтения она не собиралась.
- Мне нужна сила, мать моего ребенка, - голос Дахока был спокоен, словно бы это и не он только что смеялся. – Как ты хочешь оживить свою подругу, если у меня не будет достаточного могущества?
Габриэль повернулась к нему, смеряя взглядом.
Бог выглядел тщедушнее, чем вчера. Нет, лицо его по-прежнему было тем же, оно не потекло и не оплавилось, но что-то такое угадывалось в его общем облике… Что-то, что заставляло думать о том, куда он скоро вернется, если не дать ему того, чего он хочет.
Бард не стала отшатываться, когда длинные и теплые пальцы мужчины, в теле которого находился Дахок, коснулись вдруг ее лица, там, где все еще горел всеми красками синяк, оставленный Аресом.
- Я могу дать тебе силы расправиться с тем, кто сделал этот, - задумчиво пробормотал Дахок, внимательно разглядывая сказительницу.
Габриэль усмехнулась. Расправиться с Аресом? Дельная мысль, и почему она не включила это условие в их договор, когда вызывала Дахока?
- Мне вполне хватит того, что ты дашь мне, - спокойно отозвалась она, с удовлетворением ловя отблеск досады, мелькнувший в глазах мужчины.
- Как хочешь, - он не стал настаивать. – Но вопрос о мой силе остается открытым.
Габриэль пожала плечами и отошла к столу, принимаясь перебирать лежащие на нем сухие листья, видимо, оставленные там еще с прошлой осени.
- И как ты хочешь, чтобы я это сделала? – она бросила взгляд на бога.
Улыбка зазмеилась на его тонких губах, и он чуть склонил голову, посматривая на неярко горящую свечу. Во взгляде его промелькнуло нечто такое, от чего Габриэль побледнела.
- Ты хочешь, чтобы я… - она мотнула головой. – Я ни за что не пойду на такое!
Дахок небрежно пожал плечами.
- Либо это, либо что-то другое, - он внезапно метнулся к Габриэль единой волной, будто сливаясь с воздухом и зашептал ей на ухо, шевеля завитки светлых волос: - Мне нужен страх, аэд, которым я смогу питаться, - губы его скользнули по мочке уха Габриэль, и та едва подавила позыв к рвоте. – Страх, который я буду смаковать, разрывать в клочья, впитывать в себя… И тогда я сделаю все, о чем мы договаривались…
Шепот его казался бархатной змеей, вползающей в самые недра тела, ищущей себе дорогу, ласково касающейся чего-то внутри так, что все вспыхивало огнем, тут же сменяющимся леденящим холодом.
Бард сглотнула, все-таки отодвигаясь, а потом резко выбежала на улицу, продолжая глотать кажущийся прогорклым воздух.
Не иметь жалости.
Не думать о том, что делаешь.
Не смотреть им в глаза.
Руки сами схватили факел, закрепленный на внешней стене дома. Схватили и сжали так крепко, словно не собирались с ним расставаться.
Надо уметь приносить жертвы во имя того, что тебе дорого, потому что иначе все слова о жертвенности – пустой звук.
Она давно потеряла способность сочувствовать всем подряд, так почему же она сейчас медлит? Почему дрожат руки, а в голове мелькают хаотичные обрывки воспоминаний о том, что рассказывала ей Зена?
Япония. Фамильный склеп. И полыхающая деревня, жители которой так и не поняли, как страшно поплатились за свою глупость.
Габриэль ощущала, как тянет из оставшейся открытой двери холодом, в то время как от рвущегося из рук факела пылало таким жаром, что впору было отодвинуться. И она снова находилась между двух огней. Отдаться любому из них – значит, проиграть.
В этой битве не будет победителей. Но здесь не будет и побежденных.
Потому что она так решила.
Масло уже было пролито, куда надо, и бард знала точно, кто потрудился над тем, чтобы сделать это.
И отказа он бы не принял.
Габриэль бросила факел, безучастными глазами наблюдая за тем, как огонь побежал по пролитому маслу, жадно облизывая его и заставляя танцевать вместе с собой едиными языками оранжевого пламени.
Она знала, что людям было не выбраться из своих домов: когда город должен погибнуть по воле судьбы, ему не спастись ни при каких обстоятельствах.
Дельфы запылали слишком быстро даже для пустого города, словно какие-то боги решили помочь ей в осуществлении этого кошмарного плана.
Габриэль даже не покачнулась, когда огонь едва не достал ее, сердито взметнувшись к небу пламенной рукой.
Криков слышно не было, но она, была уверена, что они были. Просто она зажимала уши.
Огонь высовывался из окон домов, выбивал двери, подсекал крыши… но никто, никто не выбежал наружу, пытаясь спастись от его неумолимого кнута.
Страх был повсюду. Сказительница чувствовала его кожей, которую немилосердно кололо чужой болью. Волосы шевелились, когда волны паники проносились мимо нее, исчезая за спиной.
Она, даже зажимая уши, слышала, как хохочет там, в доме Дахок, поглощающий то, что она дала ему. Удивительно, как еще не разверзлись небеса и не пролились на них гневным дождем, туша город.
Но… Но видно боги смирились с ее настойчивостью.
И крохотная слезинка застыла в уголке правого глаза, поблескивая в отсветах умирающего города.
Жертва была невозможна по своей сути, и это делало ее еще более страшной.
Она оказалась способна на это.
Но все дело в движущей силе. Если есть, кому приносить жертвы, то неважно, какие они.
Она никогда не расскажет Зене, что сделала для того, чтобы вернуть ее.
Хотя бы потому, что тогда Зена уйдет.
Чего не сделаешь… ради любви.

Продолжение будет либо завтра вечером, либо уже ближе к концу недели))

пожайлуста!!! (в панике).

Забудь эту фразу, а!!! ну забудь!

То, что Ты не саббер - это не твоя заслуга, а наша с Нетуз недоработка!!!

Вин. помилуй!
ведь ты же можешь написать другой финал!!!
можешь! можешь! а?
ну один такой маленький финал для тех, кто и так никогда не видел счастливой концовки фильма?..

То, что Ты не саббер - это не твоя заслуга, а наша с Нетуз недоработка!!!

Та вот.. я лох.. - я не знаю кто такая Мария Семенова...

То, что Ты не саббер - это не твоя заслуга, а наша с Нетуз недоработка!!!

-:) ну зачем же так сразу... -тапками...
есть более гуманные способы:
1) Гельетина
2) Чертветание
3) Голодомор
4) Расстрел
5)... пожизненное..

не вообще - Зене - уйти - логично...
Но ведь кто-то должен быть счастлив этом мире? а?...
Путь будет (всем врагам на зло! - Зеночка и Габриель!:)...

вот...

То, что Ты не саббер - это не твоя заслуга, а наша с Нетуз недоработка!!!