Габриэлль устало вошла в тесную душную комнату, тускло освещенную шипящей лампой. Хозяин таверны явно экономил на масле. Она сняла обувь и одежду, надела ночную сорочку, погасила свет и легла на кровать, пытаясь устроиться поудобнее на жесткой простыне и твердой несвежей подушке.

Раньше она часто желала, чтобы Зена осталась ночевать под крышей дома вместо того, чтобы, не взирая на непогоду, разбивать лагерь под открытым небом. Может, подумала она, боги хотят наказать нас, исполняя наши желания. Она не знала, имеют ли боги к этому отношение, но какие-то высшие силы явно издеваются над ней. Сейчас она бы много отдала за возможность свернуться клубочком на одеяле, глядя на звезды и на мерцающие остатки походного костра… и чтобы рядом не было никого кроме Зены.

Она помнила их первую ночь с Аресом, когда они разбили лагерь после того, как покинули ферму. После быстрого холодного ужина Зена кинула Аресу пару одеял, и они все легли спать. Габриэлль долго не могла уснуть. Следующее, что она помнит, это жаркое солнце высоко над головой, безжалостно синее небо и одинокий лагерь, из которого исчезли Зена и Арес вместе с лошадьми. Она открыла рот, чтобы закричать и проснулась, резко сев и с трудом дыша. Все еще было темно, а Зена и Арес были рядом.

Наутро она почувствовала себя немного лучше. Они с Зеной не надолго остались одни, и Зена обняла ее и, ласково поцеловав, спросила, все ли у нее в порядке. Габриэлль кивнула и Зена прошептала ей на ухо:

- Я люблю тебя.

Еще засветло они остановились около озера. Разбив лагерь, Зена сказала весьма небрежно:

- Мы пойдем купаться.

Повисло неловкое молчание, поле чего Зена добавила:

- Мы с Габриэлль.

Ну, естественно. Они разделись за кустом и поплыли к крошечному островку, на котором росло несколько деревьев. Когда они почти добрались до берега, Зена нырнула и проплыла между ногами Габриэлль, ущипнув ее при этом, от чего та вскрикнула. Когда Зена показалась на поверхности, в ее глазах мерцали озорные искорки, которые не оставили места беспокойству и тоске. Посмотрев на подругу, Габриэлль покачала головой и рассмеялась. Добравшись до острова, они повалились на высокую траву, целуя с лиц, шеи и плеч друг друга холодные капельки волы. Это было так прекрасно… пока Габриэлль не прикусила слегка сосок Зены, от чего та издала низкий стон. По сердцу Габриэлль резанула мысль, что такой же звук Зена издавала в объятиях Ареса. Ей стало тошно при мысли, что на Зене, возможно, остался еще его вкус и запах. Этого было достаточно для Габриэлль, чтобы остановиться. Но Зена притянула ее к себе и принялась целовать и гладить ее мокрую спину и стонать еще громче. Тогда Габриэлль поняла, что сделает что угодно, лишь бы эти стоны не смолкали и тело Зены не отстранилось от ее.

Когда они вернулись в лагерь, Арес бросил на них косой взгляд и пошел расседлать и почистить свою лошадь. Габриэлль знала, что он понял, чем они там занимались. Он это понял бы в любом случае, сказала она себе. Она не могла прогнать мысль, что день назад она ждала Зену и Ареса и гадала, что они делают.

Когда обед был пойман, почищен и выпотрошен, Габриэлль пошла в лес, который был не дальше пятидесяти шагов от воды, и стала собирать сухие ветки для костра. Подходя к лагерю, она услышала голос Ареса:

- О, да… так хорошо…

Габриэлль остановилась, едва не уронив дрова. За густой листвой ей не было видно происходящее. Она не могла… не так скоро. Вновь послышался голос Ареса:

- О… о…

И смех Зены:

- Не будь таким ребенком.

С трепетом раздвинув ветви дерева, Габриэлль увидела лежащего на животе Ареса. Его жилет (но только жилет) был снят, а Зена массировала ему спину. Габриэлль глубоко вздохнула. Это она могла пережить. Она подошла к ним. Зена взглянула на нее и сказала с шуткой, но словно оправдываясь:

- Смертность болезненна.

На следующий вечер, когда они сидели около костра и ели жареную куропатку, Габриэлль увидела, что Зена и Арес смотрят друг на друга. Этот взгляд, говорящий сам за себя, оставил глубокий жгучий порез на ее сердце. Зена посмотрела на нее и их глаза встретились. Габриэлль склонила голову и закусила губу. Жест Габриэлль даже трудно было назвать кивком, но таким образом она отвечала «да» на вопрос, который Зена никогда не осмелится задать. В конце концов, она сама подтолкнула Зену к Аресу, и если сейчас это отрицать, то это будет походить уже не на любовь, а на ревность, на утопающего, который хватается за соломинку. Арес скоро уйдет, и останутся только они с Зеной и… Габриэлль не могла это объяснить, но что-то между нею и Зеной тоже исчезнет.

Минула еще одна ночь, еще один день. На следующую ночь Габриэлль проснулась от тихого шума. Она увидела, как из тени деревьев вышли две высокие тени, одна за другой. Она наблюдала за их возвращением в лагерь и увидела, как Зена молча сжала руку Ареса, после чего они оба легли на свои одеяла. Так все и будет.

Через три дня они добрались до Элаи. Стоя в темной промозглой гостинице, Зена, едва взглянув на Ареса, безразличным голосом сказала хозяину:

- Две комнаты.

Габриэлль ярко представила, как Зена посреди ночи выходит на цыпочках из их комнаты, и внезапно услышала свой голос:

- Три комнаты.

Зена резко обернулась к ней, глядя виновато и испуганно.

Этой ночью она почти робко зашла в комнату Габриэлль, словно готовая к тому, что ее выгонят. Когда они лежали, обнявшись, Зена неожиданно попросила:

- Расскажи историю.

Габриэлль осторожно покосилась на подругу. Зена редко проявляла к ее рассказам что-то кроме раздражения и нетерпения.

- Какую историю?

- Любую, - пробормотала Зена. – Мне нравится, как ты рассказываешь.

Она сползла вниз и положила голову на живот Габриэлль. Та смущенно начала рассказ о рыбаке, который поймал рыбку такой красивой окраски, что пожалел ее и отпустил. Рыбка превратилась в морскую нимфу и пообещала, что вознаградит рыбака за доброту и исполнит три его желания. (Здесь Габриэлль поняла, что Зена и вправду слушает внимательно, и начала рассказывать с душой). Рыбак вернулся домой и рассказал жене о своей удаче. Взглянув на свой скудный ужин, рыбак пожелал большой сочный бифштекс, который тут же оказался перед ним. Увидя это, жена начала укорять мужа за то, что тот потратил целое желание на такую глупость. Снова и снова она ругала его, не замолкая ни на минуту, пока бедный рыбак не выдержал и не закричал:

- Чтоб ты онемела, гарпия!

И ему пришлось потратить свое третье и последнее желание, чтобы вернуть своей жене дар речи.

Зена засмеялась и спросила:

- Грустно, да?

И Габриэлль ответила, гладя ее волосы:

- Ну, не знаю… это был очень вкусный бифштекс!

Они обе засмеялись. Зена игриво посмотрела на Габриэлль:

- Надеюсь, он был вкуснее счастливого сапога.

Эта фраза напомнила им о вечере в таверне, который они провели в Фессалии два месяца назад. Габриэлль жаловалась, что ее бифштекс на вкус как сапог, и Зена, которая любила подкалывать Габриэлль из-за ее сентиментального отношения к животным в их меню, съязвила:

- Ну, будем надеяться, этот сапог прожил счастливую жизнь.

Вспомнив этот вечер, они обе засмеялись, и продолжали смеяться, пока не начали целоваться. Потом они занялись любовью, лежали в объятиях друг друга, еще немного поговорили, и все было хорошо. Или почти хорошо, потому что в глубине души Габриэлль знала, что теперь они не могут говорить обо всем.

План Зены примирить два враждующих культа занимал Ареса больше, чем Габриэлль. План включал в себя также убедить местных жителей, что Арес все еще бог, но оставаться в Элае Арес не захотел, и они уехали оттуда вместе… точно также как двумя днями раньше они вместе уехали их тихой деревеньки, мимо которой они проезжали. Вопрос безопасного убежища для Ареса все еще не был решен. Каким-то образом, даже не обсуждая это, они стали проводить больше ночей в тавернах, и по молчаливой договоренности несколько из этих ночей Зена проводила с Аресом. Постепенно этот безумный уговор стал казаться почти нормальным, даже если иногда было почти невозможным притвориться, что его не существовало.

Однажды утром, проспав долго (и в одиночестве), Габриэлль спустилась в гостиницу, где витал тяжелый запах жаренного, и нашла Зену и Ареса, сидящими за столом, повернувшись друг к другу. Они смеялись над чем-то, держались за руки. Их лица сияли. При виде Габриэлль Зена замолчала, улыбка застыла у нее на губах. Она неловко убрала руку, радость на ее лице уступила место виноватому взгляду. Этой ночью Габриэлль разбудил громкий шум. Утром, уставившись на свою овсянку, Зена быстро пробормотала что-то о том, насколько хрупкая здесь мебель. Перед уходом она тихо поговорила о чем-то с усмехающимся владельцем таверны, а потом провела несколько часов, стуча молотком в комнате Ареса. Когда они уходили их таверны, Габриэлль очень хотелось схватить Зену за плечи и прокричать ей в лицо: «Что ты делаешь? Как ты можешь?». Но она побоялась.

Однажды они вступили в схватку с парой работорговцев и их бандой наемников, чтобы освободить детей. Когда битва закончилась, Габриэлль пошла успокоить забившихся в угол детей – плачущих и испуганных, но не раненых – она обернулась и увидела взгляд, которым обменялись Зена и Ареса, вкладывая мечи в ножны. Они оба едва дышали, на их губах было подобие улыбки, в их глазах был один и тот же огонь. Они глядели друг на друга несколько секунд, но этого было достаточно. Словно на расстоянии десяти шагов они пожали друг другу руки. Он все еще сходил по ней с ума (естественно!). Пока Габриэлль переваривала это, другая мысль тяжелым грузом легла ей на сердце: осознание того, что этих двоих связывает взаимное наслаждение хорошей битвой, которое она никогда не сможет понять.

Раньше, когда они начали путешествовать с Евой или Вирджилом, Габриэлль ловила себя на мысли, что скучает по временам, когда Зена полностью принадлежала ей, скучает по их беспечным разговорам, по их непринужденному молчанию. Теперь все было по-другому. Через день после отъезда из Элаи, когда они ехали по широким просторам равнин, Габриэлль, наконец, не выдержала. Она пришпорила Клио и галопом ускакала вперед шагов на двести. Зена догнала ее.

- Габриэлль?

И Габриэлль ответила, гораздо язвительнее, чем хотела:

- Я немного устала от нашего трио.

Некоторое время они ехали рядом вдвоем, и Габриэлль немного расслабилась для небольшого диалога. Но увидев, что Зена украдкой оглядывается, чтобы удостовериться, что Арес едет позади них, Габриэлль вздохнула и натянула поводья, чтобы подождать его.

Недостаток личного пространства был довольно плох. Но гораздо хуже была невозможность высказаться, когда они оставались наедине. Они замели под ковер много вещей… всегда было что-то, что им приходилось оставлять в прошлом. Но это происходило здесь и сейчас, часть их жизни, которую они не могли разделить.

Однажды Габриэлль решилась поговорить о событии, похороненном в прошлом: о том, что случилось в Китае, об ее гневе на Зену, об ужасе от собственного предательства, - с прозрачной надеждой, что этот разговор приведет к обсуждению сложившейся ситуации. Они остановились на ночлег около ручья. Арес заснул. Зена сидела около воды, глядя на дрожащую лунную дорожку и время от времени создавая на ней рябь длинной палкой. Габриэлль вылезла из-под одеяла и села рядом с ней. Зена положила теплую ласковую руку ей на плечи и Габриэлль прижалась к подруге, уловив запах ее кожаной одежды, смешанный с запахом пота. После долгого молчания она сказала:

- Зена… ты знаешь… я тут думала…

Почувствовав, как напряглась Зена, Габриэлль поняла, что если сейчас заведет этот разговор, то это будет звучать так, словно она обвиняла Зену, или обвиняла Ареса… который, в конце концов, был вовлечен во всю эту историю, хотя сейчас ей было трудно поверить, что парень, возившийся у реки с рыболовной леской, был тем же богом, который послал ее на другой конец света одним щелчком пальцев.

Ее слова все еще висели в холодном воздухе над бурлящим ручьем и стрекочущими насекомыми, а рука Зены все еще крепко обнимала ее за плечи. Габриэлль тихо вздохнула и закрыла глаза. Уронив голову на плечо Зены, она прошептала:

- Я люблю тебя.

Габриэлль и Арес избегали друг друга, насколько это было возможно. Будучи Аресом, он не мог удержаться от мелких колкостей, к примеру, как имя Клио.

- Ты назвала свою лошадь в честь одной из шлюх Аполлона? – спросил он, с притворным удивлением подняв брови, и когда Габриэлль холодно ответила, что Клио – это Муза истории, он только ухмыльнулся. – Ну точно, в честь шлюхи.

Арес знал, как уколоть ее побольнее, и с каждым днем все больше и больше играл ей на нервах.

Часть Габриэлль знала, что в другой ситуации все, что сейчас сводило ее с ума, показалось бы ей вполне безобидным и даже забавным: его остроты, его полу шуточные замечания о неудобствах смертного тела, его попытки держать в форме свою безупречную внешность (что, как она смутно догадывалась, он не делал не ради тщеславия, а чтобы напомнить, кем он является на самом деле); тот факт, что он назвал своего коня Дракон; факт, что за какую бы работу он не взялся он обязательно все портил, и больше даже не пытался этого делать. Однажды после трудного дня Габриэлль попросила его присмотреть за горшком с тушеным кроликом, пока она немного вздремнет. Проснувшись, она увидела, что кролик сгорел… и это после всех усилий, которые она приложила, чтобы его приготовить… а Арес был занят тем, что, не отрывая глаз, наблюдал за Зеной, расчесывающей Арго. В тот раз Габриэлль была на грани бешенства, особенно когда Арес невинно пожал плечами и сказал:

- Мы всегда можем поймать рыбу.

Все же иногда она чувствовала к нему сочувствие. Порой Зена шла на охоту в одиночестве и оставляла Ареса и Габриэлль разбивать лагерь. Через некоторое время они слышали шум – она возвращалась. Они оба с возбужденным ожиданием вскидывали голову, и Габриэлль поняла, что в такие моменты они оба теряют контроль, как люди, выжившие после природных катаклизмов. Ураган Зена.

Габриэлль перестала думать, к чему все это приведет.

Она вообще перестала размышлять о вещах, которые раньше занимали ее: подходит ли путь воина для нее и что он сделает с ее душой. Теперь она целыми днями не вспоминала о юноше, которого она по ошибке убила в северной африканской пустыне, подумав, что он хочет напасть на Зену. Какое ей дело, спрашивала она себя иногда, если она боится потерять Зену больше, чем потерять себя.

Габриэлль приподнялась и взбила подушку в тщетной попытке сделать ее мягче. В углу послышался тихий скрежет. Мышь. Ну, по крайней мере, не клопы. Она вздохнула и легла кровать, натянув на голову изношенное одеяло. Она должна поспать немного, они собирались в путь на рассвете. Она вспомнила о прошлой ночи с Зеной: о том, как жадно Зена целовала ее… она никогда не целовалась так раньше, и это заставило Габриэлль задуматься, неужели она так целовала мужчин, целовала его; о том, как они нежно покачивали друг друга в привычном ритме; как жар медленно охватывал ее тело, чуть ли не расплавляя кожу изнутри; как они обнимали друг друга после, как ее голова покоилась на мокрой от пота груди Зены. Габриэлль вздохнула и обняла подушку.

В прихожей тихо заскрипели половицы. Габриэлль вздрогнула и плотнее завернулась в одеяла, гадая, Зена это или нет.

Нет, это точно не она… просто кто-то прошел мимо ее двери.

Арес повернулся на другой бок и попытался протянуть ноги. Только карлику понравилось бы лежать на такой кровати. Деревенские таверны… ему даже вспоминать не хотелось о просторной декоративной кровати в Зале войны с одеялами из черного шелка, в которой он развлекал своих женщин … множество женщин побывало в ней… кроме Зены.

Он не знал, выжил ли кто-нибудь из богов и есть ли им до него дело. Он надеялся, что нет. Особенно он надеялся, что Афина не может наблюдать за ним, где бы она сейчас не была. Он так и видел, как она качает головой с присущим ей презрительным превосходством и искренним непониманием. Все те годы, пока он пытался сделать Зена своей Королевой войны, он практически превратился в ее спутника, следуя за ней… и за ее подружкой!... по всей Греции и принимая участия в самоотверженной защите невинных. Афина никогда не могла понять, зачем ему это… по крайней мере, до некоторых пор.

Первые пару дней после того, как они покинули ферму, он не знал, что будет дальше. Они с Зеной едва разговаривали, даже оставаясь наедине. На второй день, когда они разбили лагерь около озера и девушки пошли поплавать (ну конечно…поплавать!), сердце Ареса сжималось от дурного предчувствия и гнева. Неужели она думала, что он сможет это все вынести? Он помнил их разговор с Зеной на поросшем травой пляже сразу после потери его божественной силы, и свою надежду на то, что она предложит ему присоединиться к ней, Габриэлль и Еве… думая, что раз уж он не может спать с ней, то, по крайней мере, сможет путешествовать, воевать и осваивать мир смертных бок о бок с ней. О том же он думал, когда Зена уходила от него во второй раз, избавив его от фурий. Но последние несколько дней все изменили. Будь он проклят, если ему придется и дальше таскаться за ней как собачонка, пока она и ее подружка выясняют отношения.

Массаж, который она сделала ему вечером, немного приободрил его. Не только потому, что он избавился от болей, мучивших его смертное тело, но и потому что было невероятно приятно вновь ощутить прикосновения ее теплых мягких сильных рук. Но ночью, лежа всего в нескольких шагах от Зены, он страдал от невыносимого желания. Его мучения можно было легко прекратить, но, учитывая обстоятельства, он рисковал быть вновь униженным… особенно, если Зена или, что еще хуже Габриэлль, проснется и застанет его за этим занятием. Ему стало легче, когда он заснул.

На следующее утро, когда Габриэлль умывалась в небольшом заливе, окруженном кустами, он хотел поговорить с Зеной, но не решился, боясь все испортить. Сворачивая одеяла, он заметил, что она смотрит на него с такой нежностью, что у него перехватило дыхание. Он встал и подошел к ней. Усмехнувшись, он сказал:

- Итак… что же должен сделать мужчина, чтобы ты согласилась пойти с ним на свидание?

Зена хотела улыбнуться в ответ, но закусила губу. Ее глаза горели. Отвернувшись, она попыталась взять себя в руки. Его сердце бешено колотилось. Она прошептала задумчиво:

- Арес…

В кустах послышался шорох. Очевидно, Габриэлль вернулась с берега и теперь одевалась. Арес проклял себя, что ждал так долго.

- Послушай, - торопливо произнес он. – Мне просто нужно знать…

Она взглянула на него, обеспокоено и немного враждебно и слегка сжала его ладонь. Их пальцы переплелись. Арес заставил себя помолчать, иначе он мог сморозить что-то грубое или плаксивое. Улыбнувшись, он отпустил ее руку.

- Ну, если решишь навестить… ты знаешь, где я.

На следующий вечер, когда они сидели вокруг костра и ужинали, он снова заметил на себе взгляд Зены, но не знал, что он означал. Прошел еще один день. Ночью Арес лежал на своем одеяле, гадая, случится ли что-то сегодня ночью или нет. Он надеялся, что Зена только притворяется спящей, а Габриэлль, наоборот, крепко спит. Зена пошевелилась и села. Арес приподнялся на локте. Голубоватый свет почти полной луны придавал ее лицу зловещее выражение, но когда их взгляды встретились, ее глаза ожили и заблестели. Не говоря ни слова, она встала и скрылась в лесу. Он торопливо последовал за нею, ступая по холодной мокрой траве, которая цеплялась за ноги и мешала идти. Он увидел ее следы, исчезающие среди деревьев. Арес боялся потерять их и одиноко шататься среди деревьев, чувствуя себя полным идиотом.

Он догнал ее на крошечной полянке, спрятанной под тенью толстых веток и листвы, едва пропускавших лунный свет. Она неподвижно стояла рядом с кривым стволом упавшего дерева. Он подошел к ней. Стоя на расстоянии полушага, они посмотрели друг на друга. В следующую секунду они уже задыхались в объятиях друг друга в перерывах между поцелуями. Он с трудом держался, чтобы не сорвать с нее одежду – единственную разделяющую их преграду. Он отстранился от нее и сказал с усмешкой:

- Ты что это задумала?

Она шикнула на него, бросаясь в его объятия, кусая его губы, отрываясь от них только чтобы прижаться к нему щекой и прошептать его имя.

Они упали в траву. Арес ощутил вкус ее тела, вспоминая на что способны ее губы.

- Ты в порядке? – спросила она, когда все закончилось, гладя его лоб. Он понял, что она имеет в виду не только его сбивчивое дыхание.

- Как никогда, - ответил он, поцеловав ее руку. – А ты?

Она поджала губы, отвернулась, вновь посмотрела на Ареса и кивнула.

- Да. - Она устроилась поудобнее в его руках и положила голову ему на плечо. - Да.

Он не знал, думает ли она о Габриэлль или об одной из тех многочисленных преград, которые вставали между ним и Зеной. Но сейчас, когда они лежали вдвоем на теплой траве, а она ласкала губами его плечи и шею, это не имело значения. Он в шутку попросил ее каждый день делать ему массаж. Она засмеялась и крепче прижалась к нему, проведя рукой по его волосам. Она спросила, умеет ли он рыбачить. Он ответил «нет», и она обещала его научить.

- Наверно, сейчас тебе придется научить меня всему, - полусерьезно сказал Арес, намекая на свою беспомощность.

- Не всему, - игриво ответила она после долгого поцелуя.

На этот раз, занимаясь с ней любовью, он знал, что она приняла его не только своим телом, но и жизнью.

В Элае, где по настоянию Зены Арес неохотно сменил свою одежду на менее заметную, ему пришлось помогать ей с культами, хотя лично Арес считал, что жители этого города самовлюбленные идиоты, которые заслужили, что на них нападают все кому не лень, но предусмотрительно решил оставить свое мнение при себе. Арес был удивлен, узнав, что один из предводителей культа, Иксидор, раньше был младшим священников в храме Бога войны. Это подкинуло Зене идею, из-за которой он поначалу изрядно нервничал. Она хотела, чтобы он изображал из себя настоящего бога. Он сказал, что она сумасшедшая. Она сказала, что он испугался. Это сработало.

Зена проделала удивительную работу, оснащая храм всевозможными приспособлениями, благодаря которым, когда Арес выходил из-за статуи, это выглядело так, словно он появился неоткуда в свойственном ему синем сиянии. Арес выглядел весьма убедительно, выступая перед предводителями культов и их последователями, которых Зена под ложным предлогом собрала в храме. Арес приказал им убраться из города до захода солнца. Если кто-то подвергал сомнению личность Ареса, то на помощь приходил Иксидор, который, к счастью, видел Ареса раньше. Иксидор падал на колени и, обливаясь потом и брызгая слюной, орал:

- Арес, господин мой!

(Помогло еще то, что до этого Зена растолковала этому идиоту, как нужно разговаривать с Богом войны). Представление завершал стеклянный шар, наполненный горящей смесью. Замахиваясь этим шаром, Арес кричал:

- Вы смерти хотите?

Культы нервно приближались к выходу, а Арес загибался т смеха при виде Иксидора, пытающегося уйти, не вставая с колен. В конце спектакля Арес швырял шар в угол, в котором Габриэлль, при помощи специального приспособления, устраивала небольшой взрыв. Сцена завершалась паническим бегством культов, которое очень позабавило Ареса.

Было приятно видеть, что тебя снова бояться, но Аресу было грустно сознавать, что все это всего лишь фальшивый спектакль, а его настоящей силы нет. Держа в руках стеклянный шар, в его памяти всплывали образы, порожденные не столько его памятью, сколько кровью и плотью. Он представлял, какого держать в ладони настоящий огненный шар, порожденный мощью его тела. Но тут к нему подошла Зена и, ласково улыбаясь, взяла его за руку и сказала:

- Ты отлично справился.

Ему показалось, она хочет поцеловать его, а точнее, затащить в заднюю комнату и поразвлечься, но раздражающая блондинка уже стояла позади них. Но этой же ночью они восполнили этот пробел.

Со своей следующей проблемой они столкнулись довольно неожиданно, когда проходили мимо деревни, в которой полдюжины детей имело достаточно глупости, чтобы отдаться в руки работорговцев, находившихся под надежной защиты деревенского судьи. Это была настоящая битва. Не считая горячего сражения бок о бок с Зеной, Арес пережил еще один волнительный момент в своей жизни, когда они привели детей обратно в деревню и увидели, как их родители, обливаясь слезами, заключили их в объятия. Арес смущенно понял, что ему приятно сознавать, что он приложил руку к спасению детей. Он догадался, что Зена чувствует то же самое, и теперь он был способен разделить с ней радость, как и хотел. Однажды, когда он был богом, он сказал ей, что ему предначертано сражаться рядом с ней, с Королевой, в которой простые смертные видят лишь фураж для его битв. Он не имел в виду именно это, но должен был признать, что в этих так называемых добрых делах что-то было.

Была еще одна вещь: как бы Арес не представлял свою жизнь с Зеной, Габриэлль там никак не находилось место… ну, может, совсем чуть-чуть. Ему было довольно тяжело смириться с ней. Приходилось быть милым, так как он сознавал, что она тоже смирилась с ним. Иногда он придерживал лошадь и ехал позади, позволяя Габриэлль провести немного времени наедине с Зеной… честно говоря, делать это было легче, чем слушать глубокие размышления барда о цвете неба и жизни цветов. (К сожалению, если Зена не уставала от этой болтовни на протяжении шести лет, маловероятно, что она устанет сейчас). Рядом с Габриэлль он заставлял себя вести так, словно они с Зеной были просто друзьями. Несмотря на обещание самому себе не доводить Габриэлль, он надеялся, что у барда яркое воображение. Он хорошо помнил я-убью-тебя взгляд, который метнула в него Габриэлль, когда однажды ночью они с Зеной сломали кровать в одной из таверн.

Проблема была в том, что у него тоже было яркое воображение. В свое время он провел много времени в лагере Амазонок, занимаясь любовью с женщинами, у которых также были однополые любовницы. В этом не было ничего нового. Но чтобы женщина ревновала его к другой женщине… такого раньше с ним не случалось, и это было нелегко принять. Он никогда не сомневался в своей способности доставить Зене удовольствие, но было очевидно, что в постели Габриэлль могла дать ей что-то такое, чего он не мог, и эта мысль убивала его. Однажды ему приснился сон, в котором две женщины занимались любовью, а он лежал рядом и, не в силах двигаться, смотрел на них, зачарованный и испуганный одновременно. Этот сон был даже хуже его постоянного кошмара, что он просыпается в лагере и обнаруживает, что Зена с Габриэлль ушли, исчезли без следа. Несколько раз мысли о Зене в объятиях Габриэлль заставили его задуматься, какого ласкать миниатюрное гибкое тело блондинки, и реакция его тела на такие фантазии не заставила себя ждать. Тем не менее, Арес был уверен, что не дотронется до Габриэлль, даже если она будет единственной женщиной на свете.

Он не раз задумывался о том, что у него, Бога войны, должно быть больше гордости. Он должен был отказаться от этого глупого трио. Он должен был поставить Зену перед выбором – он или Габриэлль – и после этого, согласно ее выбору, он отправился бы на край света начинать новую жизнь… а может он попытался бы вернуть свое божество. В последнее время он часто вспоминал Олимп, так как часть его все еще верила, что однажды он сможет туда вернуться. Но прежде чем он успевал принять какие-либо решения насчет своей божественной силы, память предательски показывала ему недавние образы: улыбку Зены, когда однажды утром он принес ей ежевику, ее поцелуи на его исцарапанных кустами руках. Он не мог забыть, как Зена, закрыв глаза и приоткрыв рот, вздрагивает в его объятиях; ее взгляд, когда они сражались с Гаскаром; как Зена игриво потянула его за ухо и велела сидеть смирно, пока она его стрижет. Она того стоит. Он не сможет уйти от нее, уйти от них. О того, что теперь они вместе.

Это было нелегко. Даже не считая Габриэлль, у них было много проблем. Однажды, когда они обедали, в полупустую таверну вошла женщина с ребенком лет шести. Девочка была очень мила: каштановые волосы по плечи, огромные серые глаза, густые темные ресницы. Они подошли к седой женщине, хозяйке таверны. Молодая женщина сказала:

- Привет, мам.

А девочка взвизгнула:

- Бабушка!

Пожилая женщина с радостью обняла дочь и внучку. Зена выронила ложку и та со звоном упала на стол. Арес взглянул на нее и увидел в ее глазах неподдельную боль. Зена так побледнела, будто, как говорят смертные, увидела призрака. Через секунду Арес понял, что за призрака она увидела. Призрак дочери, чье детство она пропустила. Призрак матери, которая погибла, пока Зена двадцать пять лет спала в ледяной могиле… в могиле, куда он ее положил, увидев ее фальшивую смерть. Их взгляды встретились. Губы Зены были плотно сжаты. В ее глазах он увидел немой упрек.

Может, даже хорошо, что в этот момент к их столу подошла Габриэлль, потому что в другом случае он обязательно бы прокричал: «Проклятье, ты знала, что я увижу твой мнимую смерть! Если бы только мне доверяла и посвятила меня в свои планы…». А Зена ответила бы ему… как понял он, когда его гнев прошел… что у нее не было причин доверять ему, что он повернул бы все против нее. Она напомнила бы ему его старые грешки. Например, как он попытался убить ее мать, пытаясь вернуть ее себе. Призраки не уходили.

Два дня спустя в другой таверне, в другой деревне, греясь в сонливой теплоте ее объятий, он вспомнил ту сероглазую девочку и боль в глазах Зены.

- Зена? – нежно прошептал он ей на ухо.

- Ммм? – довольно ответила она.

- Давай заведем ребенка.

Ее тело тут же напряглось. Выпутавшись из его рук, она переползла на другую сторону кровати.

- Ты сумасшедший, - холодным голосом ответила она.

Арес так и не понял, что она имела ввиду. «Ты сумасшедший, раз подумал, что я стану рожать ребенка в этом безумном мире» или «Ты сумасшедший, раз подумал, что я так поступлю с Габриэлль» или «Ты сумасшедший, раз подумал, что я стану рожать от человека, который угрожал жизни моей дочери, если я не дам ему ребенка». По крайней мере, она не сказала, что ее тошнит от него, как она сделала когда-то. Они лежали, не говоря ни слова. Он почувствовал себя одиноким и несчастным, лежа на влажных простынях.

- Я лучше пойду, - сказала Зена и выскользнула из постели.

Едва дверь за ней закрылась, Арес со всей силы ударил кулаком об стену и застонал от боли. Около часа он не находил себе места, а когда небо в крошечном окне посветлело, он сделал то, что абсолютно запрещалось согласно их молчаливому договору: он пошел в ее комнату. К счастью, двери здесь не запирались. Зена резко села.

- Это я, - предупредил он, прежде чем острые предметы полетели в его сторону.

- Арес, глупец, что ты делаешь? – прошипела она.

Он подошел и опустился на колени рядом с ее кроватью.

- Что? – спросила она уже не так резко.

- Я люблю тебя.

- Арес… - вздохнула она, обвив его руками и слегка покачивая из стороны в сторону. Он положил голову ей на колени. – Я знаю… я знаю… я… - она замолчала, не в силах сказать это. Приподняв его лицо, она нагнулась и поцеловала его.

- Все хорошо.

Через некоторое время она ласково велела ему уйти. Он вернулся в свою комнату и умудрился немного поспать. Спустившись к завтраку на следующее утро, он увидел Зену, в одиночестве сидящей за столом. Арес остановился. От тревоги сжалось сердце. Но стоило ей взять его за руку и улыбнуться, от счастья у него закружилась голова. Он сел рядом, вдыхая легкий аромат трав, с которыми она принимала ванну. Она взяла кусочек хлеба, обмакнула его в мед и поднесла к его рту. Он облизал ее пальцы. Оба задрожали от желания. Некоторое время они болтали ни о чем. Она сказала, что они направляются в ближайшую деревню решить спор с землевладельцем, присвоившим себе все права на воду.

- Держу пари, ты заставишь меня рыть канавы, - сказал он.

- Ты не представляешь, как здорово ты будешь смотреться, роя канавы, - поддразнила она его. Неожиданно ее жизнерадостный смех оборвался, словно от удара. Она отпустила его руку. Ему не пришлось оборачиваться. Он и так знал, что случилось. Блондинка вернулась, как всегда, вовремя.

Он старался не думать, сколько все это может продолжаться и когда все закончится. За это время ему удалось войти в жизнь Зены, иногда в ее постель. Так и должно быть.

Может, она придет сегодня.

На улице начался дождь. Капли падали на крышу дома, на листву деревьев. В прихожей послышался шум… тихий стук, скрип… возможно, чьи-то шаги. Арес наклонил голову и стал прислушиваться к этим звукам сквозь шум дождя.

А кому от этого лучше будет? Габ обязательно доведет Ареса до сумашедшего дома,а Зене опять выбирать придется, только не из этих двух, а из целого монастыря, у нее естественно ничего не получится и она тоже попадет в дурку, а там Арес. Ужас! Вы представляете какое длинное произведение получится...

А прода будет?